Эпоха мертвых. Москва - Андрей Круз

Неужели зверье чувствует всю эту ожившую мертвечину? Если так, то это просто спасение! Если собаки чуют, есть ли что внутри помещений… Это просто… Это просто… Даже не знаю, как назвать, что это значит!

Ну ладно, собака может чуять запах, все же ветер на нас и близко. А как кот чует? Метров со ста с лишним, да еще и из машины? Вот тебе загадка из загадок. Вот что надо было изучать.

– Ксень, ну-ка, подойдите ближе… В какую сторону Мишка смотрит?

Пока кобель смотрел на пролом. А точнее он может задать направление? В каком крыле коровника опасность?

Ксения осторожно подошла к пролому, подтягивая за поводок слегка упиравшуюся собаку. Когда голова кобеля всунулась в пролом забора, он начал испуганно поскуливать. И глядел при этом на левое крыло. Уже сало. Целеуказание называется.

Я нащупал у себя в подсумках светозвуковые и «феньки». Попробовать закатить внутрь, а потом уже заглядывать? Мысль удачная. Но запас не бесконечен, и пополнения не ожидается. А подозрительных мест еще много будет. Вот гадство, до чего же не хочется туда лезть! Подтянуть прикрытие сюда, что ли? А если бежать к машинам придется? Кто тогда будет отход прикрывать? Нельзя. Отсечная позиция там у нас.

Вдохнул, резко выдохнул, согнувшись, полез в провал. Сказал только девушкам:

– Не лезть за мной, прикрывайте из пролома. Ждите команд.

Так лучше. Я все равно сначала внутрь коровника не полезу, и из поля зрения исчезать не буду. Так что для них в проломе – лучшая позиция.

Когда я пошел дальше. Мишка заскулил. Да что такое он там чует, тварь бессловесная? Сказал бы уж… Я включил тактический фонарь, который уже давно с дробовика даже не снимаю, равно как и ЛЦУ. Пригодится, за окнами темно. Перебежал к ближайшему окну, присел на колено сбоку, упершись откидным каркасным прикладом в бронированное плечо и наведя ствол на оконный проем. Прислушался. Тишина там. Никаких звуков. Ничего вообще. Как мертвяки и умеют, главное, их сволочей отличие. Никакой жизнедеятельности и никаких звуков.

Обернулся в другую сторону. Здесь дверь с торца здания. Сама дверь не вывалилась, а перекосилась. Если кто-то прыгать соберется, как тот Витька-алкаш в шмелевском доме, то точно на нее налетит сначала.

– Оба окна на прицел. Я к двери. – скомандовал я своему прикрытию.

Пригнувшись, перебежал к двери, присел у косяка, наведя луч света в темное нутро коровника. Все та же тишина и неподвижность, Пол завален досками, оставшимися от стойл и падавшими с потолка. Через дырявую крышу внутрь коровника пробиваются лучи серого света. Пятно от фонаря с ярко-красной точкой лазерного луча в середине обегает помещение. А вот там что?

Луч задерживается в дальнем углу, где за остатками загородки вроде бы есть что-то, но что… Далековато, и тени так падают, что не разглядишь. Вроде как блеснуло что-то… Войти внутрь?

– Таня, Вика, ко мне.

Зашуршал осыпающийся кирпич, послышались шаги. Татьяна с Викой присели рядом со мной.

– Татьян, подходишь к окну и через него берешь на прицел все помещение. Особое внимание на дальний правый угол. Вика, давай на левый угол, и бери на прицел стену до дальнего угла, чтобы оттуда никто не нарисовался. Ксень… – это уже в радио. – … паси весь двор, все что видишь. И за псом следи. Как он себя ведет.

– Поняла.

– Леха, бросай на хрен винтовку и с дробовиком сюда.

– Бегу.

– Сергеич, Маша, Аня – задачи прежние.

Ладно, будем считать, что территория вокруг объекта у нас под контролем, самое время идти внутрь. Страшно, конечно, но и азарт какой-то появился. А через пару минут и Леха со своей «Сайгой-12К» рядом очутился.

– Ну что? – спросил он.

– Не пойму. – ответил я. – Кобель бесится, а я пока ничего не вижу.

– Ну ты и видишь немного.

– Это верно.

Видно мне всего один зал, да и тот не весь и плохо. Заканчивается он дверью посередине торцевой стены, а что за ней так вообще неизвестно. И вот тот, последний угол, где время от времени в луче что-то поблескивает за толстыми досками, мне тоже не нравится. Метров двадцать до него, недалеко даже для моего обреза. А ну-ка…

Я навел точку лазерного луча на щель между досками, и нажал на спуск. Бухнул выстрел, картечь выбила из толстых трухлявых деревяшек облако щепы, но больше ничего не произошло. Никто не выскочил, никто не выбежал, никто не бросился. Я передернул цевье, выбросив стреляную гильзу и загнав новый патрон в ствол, затем на ощупь достал еще один из подсумка, затолкал в приемник, преодолев сопротивление пружины.

– Пошли. Прикрывай.

Я встал на ноги, держа ружье на уровне глаз и обшаривая лучом пространство перед собой, переступил широким шагом через заваленную дверь, сразу же сместился левее и встал на колено, чтобы не перекрывать сектор огня Лехе, идущему следом.

– Чисто.

Леха повторил мой маневр, разве что присел на колено у самой двери.

– Чисто.

Я поднялся, медленным, полу-приставным, полу-крадущимся шагом пошел вперед. Только сунься ко мне спереди, закидаю картечью… Это я себя подбадриваю. Луч фонаря ползает по стенам, доскам на полу, поваленным перегородкам. Что там такое блестит в дальнем углу справа?

Собака рычит. У Ксении микрофон близко, а она на частоте сидит. И чем дальше, тем больше, мне в наушнике слышно хорошо.

Я прошел метров десять, наверное, до середины коровника. Надо бы Лехе подтянуться. Пусть прикрывает меня сзади-справа.

– Леха, подтянись. – командую я и опускаюсь на колено.

Слышится тихий скрип и треск, мне на шлем сыплется деревянная труха, что-то большое и темное проносится у меня над самой головой, слегка задев скользкую поверхность шлема, как будто кто-то в шутку отвесил мне подзатыльник, я инстинктивно начинаю заваливаться на левый бок, разворачивая дробовик вверх. Что-то темное, отскочившее от меня было, возвращается обратно, вспышка, грохот, сквозь него я слышу тупой удар, как будто кто-то доской плашмя шарахнул по тюку с мокрым бельем, и что-то сваливается на меня сверху, сбивая с ног.

Меня откидывает в сторону, придавливает ноги, но тяжесть тут же сваливается, снова вспышка и грохот выстрела, опять звук удара, и что-то темное, вертлявое, непонятное, катится по полу. Через это все я слышу, как залаяла собака. Ствол помповика направлен в сторону темной туши. Я не целился, я просто так упал, но какая разница? Я жму на спуск, упертый в живот приклад с силой бьет меня ниже бронепластин, чуть не лишая дыхания, с дула срывается хвост пламени и в свете фонаря вижу, как картечь рвет что-то в грязно-бордовые клочья, и снова выстрел, уже надо мной.

Это Леха, он стоит прямо возле меня, продолжая нажимать на спуск своей самозарядной «Сайги», которая выбрасывает хвосты хорошо заметного в полумраке голубоватого пламени. В его вспышках вижу оскаленные зубы и мертвые глаза, сдвигаю туда по-прежнему заметную мне красную, ослепительно яркую точку, одновременно и совершенно машинально передергивая цевье, снова жму спуск, и помповик снова лягает меня в живот.

В беспощадно белом свете фонаря я вижу странную, сморщенную, синеватую морду, и вижу, как картечь бьет прямо в оскаленную пасть, проломив, словно кувалдой ровный ряд желтых зубов. Надо мной снова вырастает хвост голубоватого пламени, и катающуюся по полу тушу переворачивает ударом, часть картечин попадает в пол, вышибив облако пыли. Следующий выстрел прямо у меня на глазах проделывает огромную дыру в морщинистом затылке существа, которое вздрагивает от тяжелого удара.

Я успеваю перезарядить снова и снова нажать на спуск, наведя пятно луча на выпуклый под голой пятнистой кожей хребет твари, и хребет проламывается внутрь, и я каким-то образом просто чувствую, что этот выстрел был уже не нужным, но я его все равно сделал, чтобы задавить охватившую меня панику. Я резко откатываюсь назад, легко и быстро, и мне не мешает ни разгрузка, ни броник, ничего. Вижу, как Леха отскакивает в сторону, чтобы я его не сбил с ног.

Это меня останавливает, я, наконец, поднимаюсь на одно колено, снова передергиваю цевье и начинаю заталкивать патроны в приемник, по одному вытаскивая их из подсумка. Лехин луч фонаря, и фонарь Татьяны из окна скрестились на мертвой твари. Она лежит спиной, видна только грубая морщинистая коже и обрывки какой-то одежды на ней. Человеком оно было.

Магазин дробовика снова набит, я навожу свой луч на убитого мутанта.

– Что скажешь? – немного дрожащим голосом спрашивает Леха.

– Бля, скажу… Что-то упустил? – таким же дрожащим, к своему удивлению, отвечаю я.

– Вроде нет.

– Посмотрим?

– Ага. Я прикрою.

Понял. Значит, я посмотрю. Я сделал несколько медленных шагов вперед, не столько глядя на мертвую тварь, сколько следя за тем, чтобы пятнышко лазерного луча ни на единый миллиметр не сдвигалось с затылка мутанта, готовый нажать на спуск при одном подозрении на то, что он может шелохнуться. Но шевелиться он не собирался. Дыра в затылке была такая, что в нее кулак просунуть можно, и позвоночник перебит столь явно, что видна круглая поверхность одного из звеньев и отходящее от него переломанное ребро. С такими повреждениями даже самые мутанты из мутантов не живут.