Вопросы цены и стоимости - Виктория Абзалова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Катарина пробыла недолго после появления кузена, и ушла в недоумении. По всему выглядело, что парень неплохо устроился - Ксавьер придерживал его рядом с собой, и похоже, ему от лисенка требовалось только одно, а именно украшать собой его персону. Даже несмотря на безумный побег, не похожа была эта возмутительно открытая, вызывающая демонстрация на скромного помощника Поля, да и Грие в свое время на подобное условие не повелся бы, и в своем доме не потерпел… Так может быть все просто? Осла манят морковкой, а собаку костью, в монастыре нужно молиться, а в кабаке - пить да веселиться! И мальчишку не стоит винить, что он исполняет то, что ждет от него очередной покровитель… Неприязнь, пока еще подспудная, окончательно сменила жалость.
Она бы совсем выкинула из головы красавчика Поля - что ей за дело до кузеновых любовников, - но чересчур близко к сердцу принял тогда Ожье его исчезновение, а бегство тем более, чтобы эта история тихо закончилась сейчас! Катарина была уверена, что что-то обязательно произойдет, причем что-то скверное, и дождалась быстрее, чем могла бы: каким-то образом вывернувшись от своего патрона, Поль догнал ее у самых ворот.
- Мадам Грие! Подождите…
Молодая женщина обернулась, и юноша запнулся, опустив глаза, явно не решаясь начать. Наконец он все же произнес еле слышно и торопливо:
- Мадам, извините, что беспокою вас, но мне нужно как можно быстрее встретиться с мэтром Грие!
Катарина выгнула бровь, усилием воли оторвав взгляд от его красноречиво припухших губ:
- Вы запамятовали, где располагается наш дом?
- Нет, - голос совсем упал, юноша мучительно побледнел, - но… это будет неудобно…
- Неудобно? - холодно переспросила Катарина и невозмутимо добила. - Вы правы, молодой человек, ваше появление будет не слишком уместным.
Как ни странно, ее слова оказали совершенно обратный эффект. Юноша выпрямился, впервые прямо взглянув ей в глаза, и твердо сказал:
- Я уверен, что это очень важно, мадам!
- Что ж, если вам так необходимо, переговорить с моим мужем, и вы считаете, что в домашней обстановке делать это неудобно, полагаю вы так же прекрасно помните, где находится его контора. А теперь, прошу прощения, но я спешу!
Юный Поль спокойно кивнул, видимо не задетый резкой отповедью, и шагнул с дороги, оставив женщину в еще большем удивлении.
***- Разве я тебя отпускал? - жесткая рука сгребла волосы, с силой отдергивая опущенную голову назад.
Даже не пытаясь удержаться, Равиль рухнул на пол с табурета, на котором сидел, уткнувшись лбом в сплетенные на подоконнике руки.
Волосы Ксавьер так и не выпустил…
- Нет, - равнодушно отозвался юноша, глядя в сторону.
Пощечина: ответ был верным, но это не имело значения в игре, которая так забавляла его нового хозяина.
И Таш всегда сначала бил по лицу. Не так, как в первый раз, когда синяки сходили неделю, а аккуратно и точно - только боль и вечно разбитые губы. Иногда носом шла кровь, но это случалось редко, ведь на утро нужно было отправляться в дорогу, а полуобморочное состояние игрушки мужчину не устраивало.
- Тогда, быть может, я что-то просил передать моей очаровательной кузине или ее мычащим на лугу подружкам? - вкрадчиво продолжил допрос Ксавьер.
- Нет… - когда собственная жизнь и борьба за нее потеряла смысл?
Настоящий ливень из презрения, который обрушила на него достойная супруга Ожье ле Грие, Равиля не тронул: он знал, что не заслужил ничего иного…
В самом начале, несколько раз он пытался сбежать: один раз истерично, сразу по выезде из города. Наивно надеясь на то, что теперь, когда все получили от него, что хотели, когда его существование больше не позорит семью и не угрожает по-прежнему любимому человеку и уже его семье - он может позволить себе хотя бы такую роскошь, как спокойно умереть с голоду в какой-нибудь канаве… Его догнали быстро. Довезли до постоялого двора, где Ксавьер запер дверь, скрутил верещавшего, отбивающегося лисенка, заткнул ему рот и отходил ремнем так, что им пришлось задержаться на три дня. Трахаться это не помешало.
Равиль встал, как вставал всегда. И подготовился более тщательно, снова сбежав в первом же попавшемся по пути городишке… Появление Ксавьера в местной разновидности тюрьмы было как повторяющийся кошмар, а последнее, что он запомнил, - как разгневанный хозяин хлещет его по лицу вырванным в Венеции признанием во всех существующих грехах и преступлениях, ласково объясняя очевидное.
…Что просто сдохнуть ему никто не даст, что он лично позаботится, чтобы неблагодарную шлюху отымели так, что даже казнь показалась бы милостью Господней… Что не меньше, чем у благородных, а то и больше, - в торговой среде значит репутация. И опять таки лично он позаботится о том, чтобы даже дети Ожье через 20 лет не могли выйти из дома, а признание вора и грязной бляди, получившего по заслугам, - ему в том неоценимо поможет… Больше Равиль не сбегал и не сопротивлялся.
Но на самом деле сломался он куда раньше - в пресловутой «блошнице», когда понял, что единственное, на что годится, и единственное, что способен сделать для дорогого человека - это молчать и раздвигать ноги перед очередной сволочью в людском облике.
И исступленное «никогда», «ни за что» - канули в небытие…
Лишний раз подтверждая правоту Таша: блядь! Обретенные принципы продержались меньше ночи.
Он крепился как мог, уговаривая себя, что выдержит, и испугавшись даже не смерти, не коменданта, не клейма, - а того, что если не согласится и не отрежет единственную ниточку, Ксавьер воспользуется уже горем Хедвы, все равно добившись в Тулузе обвинения Ожье.
А потом оказалось, что его существование в купе с письменным раскаянием так или иначе способно навредить, и надо было умереть еще тогда, сразу, а теперь уже поздно…
С того дня Равиль оставался запредельно спокоен, чтобы не происходило, и больше не спорил со своим хозяином. Да, он грязная бордельная шлюха, он не заслужил ничего хорошего, если бы он не имел наглости об этом забыть - над Ожье сейчас не висела бы угроза!
И поэтому он обязан попробовать что-то исправить, хотя бы предупредить, даже если для того, чтобы его выслушали, придется целовать пыль под ногами любимого и терпеть все остальное! Равиль не сопротивлялся, когда уставший от собственных ругательств и издевок, мужчина грубо бросил его на кровать. Не сопротивлялся, когда дернуло ноги, и член втиснулся внутрь. Не сопротивлялся, пока ему остервенело рвало проход… И закрыв глаза, юноша убеждал себя, что это всего лишь кошмар, их у него было много. Что он проснется в каюте и рядом будет Ожье, который поцелует своего рыжего лисенка крепко, властно и нежно, погладит волосы, посадит к себе на колени, баюкая в могучих и ласковых руках…
Равиля здесь не было. Как Ксавьер ушел, он даже не заметил, провалившись в муторное забытье, заменявшее сон, и не заботясь о том, что подумают о нем домочадцы Ташей.
***Вставать не хотелось. Равиль глубже зарылся в измятую постель, натянув одеяло на голову, и усмехнулся себе: одеяло его не спрячет и не защитит. Ни от чего.
К тому же подушка отвратительно пахла сыростью и пылью, влажные от пота простыни липли к телу, а в промежности и меж ягодиц стянуло от засохшей спермы… юношу передернуло от омерзения.
Он все- таки вздернул себя на ноги, намочив полотенце в стоявшем на окне кувшине с водой, утер лицо от испарины и помешкав немного, сбросил с себя рубашку, обтеревшись уже целиком. Вздрагивающие губы кривила усмешка, больше похожая на гримасу боли -вряд ли в доме Ташей ему будут готовить горячую ванну, чтобы игрушка могла смыть с себя кончу хозяина, но чистым хотелось быть невыразимо. Хотя бы в таком простом смысле…
Тем более перед встречей с Ожье. Юноша пошатнулся обессилено и замер, опираясь на стену и уткнувшись в нее лбом - он выдержит. Он смог отказаться даже не от семьи, а от самой надежды на то, что она могла бы быть, что у него тоже могли бы появиться близкие люди, для которых он бы что-то значил, кроме обузы, и разумеется он сможет сегодня пережить холодное презрение из глаз цвета стали… Он его заслужил.
Он - как та тварь, которая всегда найдет грязь и нечистоты, чтобы в них вляпаться! - мысленная пощечина была не менее увесистой, чем те, которыми любил награждать его Ксавьер и превосходно помогла собраться с духом. Юноша не сомневался, для чего Таш вздумал тащить его на помпезное торжество в ратуше: фантазия его любовника и хозяина в изобретении новых способов поглумиться не знала границ. Упрямо не желая доставлять ублюдочной мрази еще одно удовольствие, Равиль лишь молчал в ответ, стиснув зубы, и надеялся, что однажды эта забава все-таки надоест Ксавьеру и мужчина потеряет к нему интерес - юноша давно понял, что его сопротивление только сильнее заводит «господина».
