Отсчет - Дженнифер Арментроут

Ее спина… ее спина представляла собой сплошное месиво. Мышцы были разорваны, оголяя кости. Это выглядело так, словно ее рвали когти Фрэдди Крюгера. Я был почти уверен, что ее позвоночник… Я не мог даже закончить мысль.

Может быть, прошла секунда после того, как я, шатаясь, вошел в комнату и оттолкнул с пути дебила-охранника. Я споткнулся, когда добрался до нее, и выставил вперед руки, чтобы удержаться. Они окунулись прямо в кровь – ее кровь.

– Господи, – прошептал я. – Кэт… О боже, Кэт…

Ее ресницы даже не дрогнули. Ничего. Прядь волос прилипла к ее бледной щеке.

Мое сердце билось с перебоями, стараясь держать ритм, и я знал, что это не мое сердце бьется неровно. Оно принадлежало Кэт. Я не знал, как это произошло. Не то чтобы меня это не волновало, но сейчас не это было важным.

– Я здесь, – сказал я ей, не обращая внимания ни на кого в комнате. – Я помогу.

Она никак не отреагировала. Выругавшись, я развернулся, готовясь сбросить свою человеческую кожу, потому что… от меня потребуется вся моя энергия, чтобы исцелить ее.

На секунду мой взгляд встретился с глазами Нэнси.

– Ты сука.

Она постучала ручкой по планшету и мягко шикнула.

– Нам нужно убедиться, что ты можешь исцелить то, что считается гибельным. Эти раны нанесены именно так, чтобы быть смертельными, в отличие от ран живота или других частей тела. Тебе нужно будет исцелить ее.

Когда-нибудь я с большим удовольствием прикончу эту бабу.

Гнев охватил меня, наполняя силой, и я обернулся в истинную форму, рев поднялся из глубин моей души. Стол затрясся. Инструменты звякнули и свалились с лотка. Двери кабинета распахнулись.

– Иисус, – пробормотал кто-то.

Я положил свои руки на Кэт. Котенок, я здесь, я здесь, детка. Я вылечу это. Все это.

Ответа не было, и жалящее чувство страха накрыло меня. Тепло стало вытекать из моих ладоней, и белый с красным оттенком свет поглотил Кэт. Я смутно слышал, как Нэнси сказала:

– Пора переходить к фазе мутации.

Исцеление Кэт истощило меня. Так что всем, кто находился в этой комнате, действительно повезло – если бы я мог еще шевелиться, успел убить как минимум двоих из них, прежде чем меня бы схватили.

После того как я вылечил Кэт, меня попытались вывести из комнаты. Черта с два я оставлю их наедине с ней. В итоге Нэнси и Дэшер ушли, а доктор болтался рядом, проверяя жизненные показатели

Кэт. Он сказал, что все в порядке. Она была полностью исцелена.

Я хотел убить его.

И, думаю, он это знал, потому что стоял как можно дальше от зоны моей досягаемости.

В конечном счете доктор тоже ушел. Остался только Арчер. Он не издал ни звука, что по мне было чертовски кстати. То небольшое уважение, которое я начал испытывать по отношению к этому парню, исчезло в ту секунду, когда я осознал, что он находился в этой комнате все время, когда они делали… делали это с ней.

И все для того, чтобы доказать, что я достаточно силен, чтобы вернуть ее, когда она уже почти перешла страшную грань между жизнью и смертью.

Я знал, что последует дальше: бесконечный поток полумертвых людей.

Вытолкнув эту мысль из своей головы, я сосредоточился на Кэт. Я сел возле стола, в дурацкое крутящееся кресло, в котором до этого сидела Нэнси, держал безжизненную руку Кэт и гладил ее в надежде, что она почувствует это. Она пока не проснулась, и я надеялся, что в течение всего процесса она была без сознания.

В какой-то момент пришла женщина-медсестра, чтобы вымыть ее. Я не хотел, чтобы кто-то находился рядом с ней, но я также не хотел, чтобы Кэт проснулась, покрытая собственной кровью. Я хотел, чтобы она проснулась и забыла об этом – обо всем этом.

– Я разберусь, – сказал я, поднимаясь.

Медсестра покачала головой.

– Но я…

Я сделал шаг к ней.

– Я сам.

– Не мешай ему, – сказал Арчер, плечи его были напряжены. – Уйди.

Медсестра сделала вид, что собирается возразить, но наконец она ушла. Арчер отвернулся, когда я снял пропитанную кровью одежду с Кэт и начал мыть ей спину.

И ее спина… Там были шрамы – ужасные, кроваво-красные отметины ниже лопаток, напоминавшие мне об одной из тех книг, что были у нее дома, о падших ангелах, у которых вырвали крылья.

Я не знал, почему в этот раз у нее остались шрамы. Пуля оставила слабую метку на ее груди, но ничего подобного этому. Может быть, это связано с тем, как много времени мне потребовалось, чтобы исцелить ее.

Возможно, дело заключалось в том, что дыра от пули была такой маленькой, а это… раны, которые нанесли ей, были просто огромными.

Низкий, нечеловеческий звук вырвался из моего горла, от чего Арчер даже вздрогнул. Я проверил, сколько энергии у меня осталось, и закончил переодевать ее. Потом я снова сел и взял маленькую ручку Кэти в свою. Тишина в комнате была такой же густой, как туман, пока Арчер не нарушил ее:

– Мы можем забрать ее обратно в комнату.

Я прижался губами к костяшкам ее пальцев.

– Я не оставлю ее.

– Я этого и не предлагал.

Последовала пауза.

– Они не отдали мне каких-то особых приказов. Ты можешь остаться с ней.

Понимая, что ее действительно лучше перенести в кровать, я поднялся и, сжав челюсти, потянулся к ней.

– Подожди.

Арчер был рядом с нами, когда я обернулся, зарычав. Он отступил, подняв руки вверх.

– Я только собирался сказать, что мог бы понести ее. Кажется, ты сейчас и сам еле держишься на ногах.

– Ты не прикоснешься к ней.

– я…

– Нет! – проревел я, поднимая небольшой вес Кэти со стола. – Этого не случится.

Арчер покачал головой, но развернулся, направившись к двери. Удовлетворенный, я держал Кэт в руках так нежно, как только мог, беспокоясь, чтобы ее спина не причинила ей боль. Когда я убедился, что все относительно хорошо, я сделал шаг вперед, затем еще один.

Я шел обратно в комнату, словно ступал по лезвию бритвы. Мой энергетический уровень упал почти до нуля.

Я положил ее на кровать и лег рядом, чувствуя, что сил у меня больше не осталось. Я хотел подтянуть одеяло, чтобы она не замерзла, но даже не мог поднять руку.

В любое другое время я бы скорее пригласил Нэнси на романтический ужин, чем принял помощь Арчера, но я ничего не сказал, когда он поднял одеяло и укрыл им нас.

Он покинул комнату, и наконец мы с Кэт остались одни.

Я смотрел на нее до тех пор, пока еще мог держать свои глаза открытыми. А потом считал каждый ее вдох, до тех пор, пока больше не мог вспомнить, какое число было последним.

И когда это случилось, я снова и снова повторял ее имя, оно было последним, о чем я подумал прежде, чем соскользнул в забытье.

Я проснулась, как от толчка, ловя ртом воздух и ожидая, что он обожжет меня изнутри и того, что боль никуда не ушла, разрушая каждую клеточку моего тела.