Вектор угрозы - Виктор Ночкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Труба выпала из руки, скрежетнула на камнях, откатываясь в сторону… Котел опустил глаза, оглядел свое брюхо, распахнул полы куртки… Брякнули черепа на цепочках… под курткой на рубахе расплывалось мокрое темное пятно. Швед спокойно вытер красное лезвие ножа о предплечье Котла.
Кочевник прижал ладони к ране, рухнул на колени… и завалился набок, кривя рот в гримасе боли. Алекс бросился к Шведу, Яна тоже торопливо полезла из кузова, но их вмешательство не требовалось. Швед стоял над умирающим противником и с некоторым удивлением глядел на свои руки.
– Видишь, Леха, – пробормотал он, – какая штука, я ему даже благодарен, что он сам дернулся. А то прямо не знал, как быть. Ведь гад же последний, а рука не поднималась его прикончить, хотя он все рассказал, что мне требовалось, и больше нам не нужен был. А я вроде как не мог его валить, рука не поднималась. Но тут само собой вышло.
– Это нормально, если ты человека жалеешь, – заговорил Алекс.
– Нет, – перебил его Швед. – С такими не нормально. Тут же или ты его, или он тебя. Но такое чувство у меня, что чем больше вспоминаю, тем мягче делаюсь. Хорошо ли это?
– А ты вспоминаешь?
– Не то чтобы точно вспоминаю, но когда ту каску надел… ну, шлем Варяга надел, так вроде что-то в башке сдвинулось, чувство странное возникло… нет, не могу описать.
Котел вдруг шевельнулся, его окровавленные ладони поползли по куртке, перебирая стальные черепа. Отыскали один, стиснули.
– Я вернусь! – прохрипел Котел. – Еще найду тебя! Запомни, борода, запомни мои слова! Я еще с тобой встречусь! И тогда поглядим, кто…
Последние слова утонули в кашле, Котел выплюнул струйку крови, выгнулся и замер.
– Это вряд ли, – спокойно ответил мертвецу Швед. – Думаю, больше не встретимся. И так слишком часто ты мне глаза мозолил.
– Но ты все-таки вспомнил? – настаивал Алекс.
– Нет, не вспомнил! И хватит об этом! Давайте выбираться отсюда, мне это место не нравится. Горючку надо бы скачать из бака грузовика…
Договорить Шведу не удалось – конец фразы утонул в грохоте обвала. Стена, за которой они оставили байк, без всяких видимых причин вздрогнула и обрушилась, похоронив под собой мотоцикл.
– Все, – решительно отрезал Швед, когда грохот стих. – Нет у нас байка. Уходим немедленно.
Никто не возражал, место и впрямь выглядело неуютно. Бродяги обогнули грузовик с мертвецами и пошли, поглядывая на угрюмые руины, перевитые высохшими побегами. Шаги и шорох песка под ногами отдавались эхом в разрушенных стенах. Каждый негромкий звук многократно повторялся, шорохи и шлепки сливались в неприятный скрежещущий шорох…
– Это Котел, – вдруг произнесла Яна. – Алекс, слышишь? Это Котел.
– Что Котел?
– Стену обрушил. Мотоцикл наш завалил. Он сказал, что вернется и черепушку железную ухватил, когда помирал. Швед его не совсем убил. Или черепушка была заколдованная! С наговором, или даже артефакт в железо запаян!
– Вот так родятся страшные легенды, – Алекс постарался улыбнуться.
– Нет, правда! – горячо возразила Яна. – Это он! Я видела, как люди умирают, а с этим что-то странное было.
– Сама себя пугаешь, – буркнул Швед. – Брось. Нормально он помер, как и полагается такому уроду, Лес бы его взял. Лучше помолчи, и так здесь шороху много.
Яна притихла, но Алекс заметил, что она то и дело оглядывается. Как будто опасается разглядеть Котла, мертвого или живого, крадущегося следом. Чтобы отвлечь ее, он заговорил:
– А ведь ты прав, Швед. Армейцы ищут КИБО-3. Им что-то известно о лабораториях «Вектора». Интересно, как они через Днепр переправились? Там же сейчас болота.
– А может, их Буксир перевез? – заметила Яна.
– Какой еще Буксир?
– Не слышали? Я думала, о нем все бродяги знают. Ходит по Днепру старый буксир, плававший по великой реке еще до катастрофы. Это не простой корабль, хотя с виду обычная посудина. Но только свойства у него, как у какого-нибудь артефакта. Можно сказать, Буксир и есть самый настоящий артефакт. Капитан – старик, его мало кто в лицо знает. Краевцы рассказывают, что он попал в аномалию, открывшую Дорогу, и теперь будет вечно ходить по Днепру.
Яна выделила голосом слово «Дорогу», как будто это многое объясняло.
– Какую дорогу? – спросил Алекс.
– Какую именно, не знает никто. Одни говорят – в рай, другие – в саму преисподнюю. Сходится народ в одном – старый капитан отдал свою жизнь и душу для спасения людей, попавших под Шторм. Теперь его корабль, старый буксир, по ночам светится и способен исцелить любого зараженного ядовитыми спорами. Достаточно только подняться на борт. И еще говорят, он может пройти везде[3]. Хоть болота, хоть плавни, хоть чистая вода – капитан Буксира путь найдет. Потому что ему открылась Дорога!
– Версия интересная, но недостоверная, – заявил Швед. – Не верю я в подобные Буксиры, на сказочку смахивает. Будем считать, что возрожденцы прошли по болотам без Буксира, обычным порядком, как все бродяги ходят. Так?
– Ну, так, – кивнул Алекс.
– И еще они очень спешат. Им понадобился грузовик, и они рискнули – захватили машину Сивого. Хотя не хотели, наверное, себя выдавать, шли скрытно, но решили, что скорость важнее. И не зря – Черному Рынку о них известно, и кочевники тоже выдвигаются очень поспешно.
– Я понял, – вздохнул Алекс, – сейчас ты скажешь прибавить шагу. Потому что все это означает, что мы тоже очень спешим.
Глава 15
Волчья охота
До конца руин шагать пришлось далеко – поселок это был или что-то другое, но площадь, занятая постройками, оказалась довольно обширной. Потом снова потянулись поля и перелески. Сперва шли по дороге, по той самой грунтовке, которая и привела в это место. Потом Швед, бурча что-то об осторожности, свернул. Пересекли поле, вброд перешли мелкий ручеек, дальше тянулась равнина, местами заболоченная, местами заросшая чахлым подлеском. Алекс подумал, что весной, когда сходит снег, оставшийся позади ручеек вспухает и превращается в бурный поток, а болота разрастаются и захватывают всю долину. Природа живет своей жизнью. Казалось бы, при чем здесь Лес? Но если бы не бунт стихии, человек не позволил бы ручью разливаться, а болотам расти. Лишнюю влагу отводили дренажными каналами, им попался такой по дороге. Болота осушали… Сейчас канал был забит мусором и вода проникала куда хотела. Другая жизнь, другой мир. Швед называет это ожившим Имиром, большинство бродяг – Миром Выживших. То и другое плохо вязалось между собой. Если Земля теперь принадлежит великану, то места людям на ней не останется. Они не Выжившие, а просто задержавшиеся…
Свои мысли Алекс держал при себе, мало ли, как к ним отнесутся спутники. Особенно Яна. Девушку после пережитых волнений, что называется, «пробило на поговорить». В своих странствиях по темным закоулкам Мира Выживших Яна наслушалась всякого – и полезных сведений, и совершенно нелепых суеверий, и теперь приставала к Шведу, требуя разъяснить всякие занятные вещи. Например, она слышала, что есть такой артефакт, который может воскрешать мертвых.
– Все Котла забыть не можешь? – догадался Алекс. – Забудь, брось! Оттуда не возвращаются.
– Не скажи, я слышала, всякое бывает! Есть такой арт, его находят в болотах. Он зеленый, как листва, мягко светится, и свет теплый, золотистый. И там же растет травка… это не простые болота, это Лес, только он как бы растворенный в воде и упрятанный в трясину. Там и аномалии встречаются, в таких местах! – пересказывая подслушанные где-то небылицы, Яна затараторила с жаром, торопясь, сбиваясь. – Так вот, если арт надрезать, всадить туда травку корешком внутрь, а у арта должны быть такие как бы углубления, вот их надрезать… травка, хоть и вырванная, и даже, может, уже вялая, высушенная, запускает внутрь корни, прорастает в арт, получается такой мягкий клубень…
– …А потом дать пожевать этот клубень покойнику, и он оживет, – закончил Алекс. – Яна, ну что ты, в самом деле? Нет ничего такого, вон Шведа спроси.
– Не слышал, – покачал головой Швед. – Хотя, честно говоря, я в артах не очень разбираюсь. Самые распространенные знаю. Или, допустим, «оникс». Помните, на Химзаводе? Когда бежали? Он редкий, но о нем говорят, поэтому знаю. Второй раз у меня в руках этакая штуковина оказалась. Да, так вот, не люблю я это дело, артефакты. Есть в них какая-то неправда. Лес показывает свои чудеса, сулит дать еще больше, то есть заманивает, приучает к себе. И люди ищут и ищут снова. Тянутся к Лесу, к аномалиям, а потом – что? В конце концов находят только смерть. Правильному человеку такое не к лицу. Вот взять тех же викингов – они различали, где дозволенная магия, а где позорная, стыдная для настоящего воина. Травки, наговоры – это все женская магия, черная, запретная. Называлась seid. Ведьмы ее знали. Воину seid не к лицу.
– А у воинов что? – тут же спросила Яна. Она уже позабыла свои рассказы об артефактах, увлеченная новой историей.