Нашествие чужих: ззаговор против Империи - Валерий Шамбаров

Подталкивали и американцы. К Временному правительству обратился с личным посланием не кто иной как Шифф, убеждал преодолеть «примиренческие настроения» и активизировать усилия. А Вильсон направил в Россию миссию Элиху Рута. Бывшего госсекретаря США, любимца Уолл-стрита, адвоката крупнейших монополий. Ему были выделены значительные суммы из особого президентского фонда, в состав миссии вошел ряд американских политиков и военных. В Петроград делегация прибыла 13 июня, и о русских Рут отозвался крайне презрительно, писал:

«Мы здесь нашли обучающийся свободе класс детей в 170 млн человек, они нуждаются в игрушках из детского сада…»

На переговорах с Временным правительством шла речь о желании США расширить дела в России, предлагалось участие в экономических и транспортных проектах. Но еще 3 апреля Америка пообещала русским кредит в 325 млн долл. под низкие проценты. Эти деньги Временному правительству так и не поступили. Теперь же Рут ставил вопрос жестко — обещанные средства будут выделяться в зависимости от масштаба наступательных операций. В общем, манили конфеткой на веревочке. И в результате совместного давления Запада было принято решение — наступать.

Наступать, невзирая на то, что положение в тылу ничуть не стабилизировалось! Наоборот, буза нарастала. 3 (16) июня в Петрограде открылся I Всероссийский съезд Советов, и ЦК большевиков постановил использовать его для захвата власти. Предполагалось 10 (23) июня поднять рабочих, гарнизон, скинуть Временное правительство и передать всю власть съезду. А при этом, на победной волне, самим занять господствующее положение в Советах. Однако большевики работали еще неумело. Сведения о подготовке переворота получили широкую огласку. И съезд принял решение — рабочим и солдатам воздержаться от каких-бы то ни было массовых акций. Большевики попали в неудобное положение. Они-то хотели взбунтовать людей под лозунгом «Вся власть Советам!» — а Советы запретили выступление. На экстренном заседании ЦК голоса разделились, из пяти собравшихся Каменев, Зиновьев, Ногин, проголосовали за отмену восстания, Ленин и Свердлов — за то, чтобы не отменять. Им пришлось подчиниться большинству.

А 18 июня (1 июля) началось наступление на фронте… Оно заведомо было обречено на провал. Солдаты митинговали, в бой не шли. На Западном и Северном фронтах в атаку поднялись лишь отдельные части, остальные отказались… Лишь на Юго-Западном фронте 8-я армия под командованием любимца офицеров и солдат Л. Г. Корнилова ударила дружно. И… прорвала фронт. Воодушевившись ее успехом, подключились соседи, 7-я и 11-я армии. Эта операция, кстати, наглядно показала, каким победоносным должно было стать русское наступление, если бы не революция. Даже ограниченными силами наши войска наголову громили неприятеля, брали десятки тысяч пленных. Австро-Венгрия в ужасе взывала к немцам, считая войну уже проигранной. Но из-за пассивности других участков Германия смогла перебросить оттуда дивизии для контрудара.

А в Петрограде в это же время начался вооруженный путч. Вопрос о том, кто же все-таки его инициировал, до сих пор не имеет однозначного ответа. Ведь ЦК большевиков принял решение не выступать. Однако независимо от большевиков действовали троцкисты. Кстати, сам термин «троцкисты» возник весной 1917 г., его пустил в ход Ленин, по-прежнему презиравший Льва Давидовича. Но между двумя лидерами нашлись связующие звенья. Одним стал Каменев, родственник Троцкого. Другим — Свердлов. Да и сам Ленин являлся сторонником восстания. И его, вероятно, убедили, что в данном случае троцкисты станут полезными союзниками.

И здесь целесообразно еще раз вернуться к истории с заключением Льва Давидовича в Канаде. В одном из докладов кайзеру Вильгельму II канцлер Гертлинг особо отметил, что Троцкий сидел в британской тюрьме, поэтому «ненавидит англичан»[155]. Как видим, маскировочная операция была не лишней. Троцкий раньше успел поработать и на немцев, а благодаря аресту германское руководство убедилось, что он остался «их» человеком. Представляется любопытным и тот факт, что буквально накануне мятежа западные державы постарались еще раз «отмазаться» от Льва Давидовича. В газету Милюкова «Речь» и в «Вечернее время» неизвестно кем была заброшена информация о том же самом аресте и найденных у Троцкого 10 тыс. долларах, якобы полученных от немцев.

В связи с этим «Вечернее время» 27 июня взяло интервью у посла Бьюкенена, который разъяснил:

«Мое правительство задержало группу эмигрантов в Галифаксе только для и до выяснения их личностей… Как только был получен ответ от русского правительства о пропуске задержанных, они были немедленно пропущены… Что касается истории с 10.000 марок или долларов, то ни мое правительство, ни я о ней ничего не знали до появления о ней сведений уже здесь в русских кругах и в русской печати».

Ложь очевидна. Ответственность за освобождение Троцкого перелагается с США и Великобритании на Временное правительство. А формальным поводом для ареста и помещения в лагерь стал как раз рапорт офицеров контрразведки о найденных деньгах. Теперь же, оказывается, британское правительство о них знать не знало. Зато очень к месту запущено слово «марок».

Троцкий на ложь Бьюкенена ответил еще более откровенной ложью. Он вообще с некоторых пор взял на вооружение этот метод — при обвинениях не надо оправдываться, пытаться что-то разъяснять. Лучше врать напропалую, это надежнее и убедительнее. И в горьковской газете «Новая жизнь» (издававшейся на деньги германского оружейного магната Стиннеса[156]) он помещает яростную статью. Пишет, что перед отъездом из Нью-Йорка «мои немецкие единомышленники совместно с американскими, русскими, латышскими, еврейскими, литовскими и финскими друзьями устроили мне прощальный митинг», где собрали 310 долларов, а 10 тыс. — выдумка «пьяных нью-йоркских шпиков Милюкова-Бьюкенена». Опять то что нужно! Немцев упомянул. Британского посла обругал.

Словом, никакого британо-американского следа, только германский. Который и без того просматривался. О подготовке мятежа и связях его лидеров с Германией русская контрразведка доложила Временному правительству еще 1 (14) июля (но почему-то никаких должных мер предпринято не было). Кроме того, в оккупированном Вильно немцы печатали большевистские газеты для распространения среди наших солдат. И в этих газетах сообщение о восстании в Петрограде появилось 2 (15) июля. За день до того, как оно действительно началось[157]. 3 (15) июля взбунтовался пулеметный полк и еще несколько столичных частей, поднялся Кронштадт, забастовали заводы. На начальном этапе распоряжались Троцкий, Свердлов, Луначарский, Подвойский. В ночь на 4 июля ЦК большевиков постановил — раз уж восстание началось, надо его возглавить. Но организовано оно было плохо, толпы солдат, матросов и рабочих действовали вразнобой. Небольших сил, верных правительству — юнкеров, нескольких казачьих полков и рот гарнизона оказалось достаточно, чтобы разогнать мятежников. В столкновениях погибло 56 человек, 5 июля путч был подавлен.

Но беспорядки в тылу сыграли свою роль, внеся дезорганизацию. А 6 июля на фронте германские войска нанесли контрудар. Армии Юго-Западного фронта были тоже расшатаны «демократизацией», и не выдержали. В панике побежали. Бросили территории, занятые в ходе наступления и покатились дальше на восток. Фронт стал разваливаться. Военная катастрофа и восстание в тылу возмутили патриотов. Они стали отрезвляющим душем и для «общественности», восторгавшейся революцией. Посыпались требования к правительству наконец-то покончить с развалом страны и армии. Да и Запад после столь вопиющих безобразий дружно озаботился положением России. Раньше приветствовал «демократические реформы», не желая замечать их результатов. А сейчас принялся поучать — надо, мол, порядок наводить. Только теперь вдруг заговорили о том, что Временное правительство состоит из бездарных и бездельных демагогов.

Посол Бьюкенен пишет:

«Керенский — единственный, на кого можно делать ставку».

С англичанами в данной оценке сошлись и французы. Тома характеризует Керенского, как «единственного трезвого, способного и демократического политика, способного восстановить порядок в России и возобновить ее военные усилия»[158]. И… Временное правительство слушается. 19 июля министр-председатель Львов приглашает Керенского, заявляет о своем уходе в отставку и предлагает Александру Федоровичу занять его пост, сформировать новый кабинет. Хотя, между нами говоря, подобные манипуляции отдают полным юридическим абсурдом. Ведь в любой стране отставки и формирования правительств происходят под контролем других структур власти — монарха, президента, парламента, верховного суда. В России же никаких иных структур не существовало! Получалось, что кучка заговорщиков, дорвавшихся до власти, все решала внутри себя! Сама определялась с отставками, с постами министров, как будто это была их личная собственность. В мае произошел кризис — и самозванец Львов вместо первого кабинета формирует второй. Кризис в июле — и один самозванец приглашает формировать кабинет другого самозванца. Причем историки этого абсурда упорно не замечают. Потому что и западные державы «не замечали» столь странной «демократии». Принимали как должное, что Временное правительство само меняет свой состав, само выбирает, каких же еще проходимцев допустить в свою среду.