Первая война за иракскую нефть. Месопотамский театр Первой мировой - Кирилл Копылов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лейк, который был одним из инициаторов отправки Бьюкенена в Месопотамию в декабре 1915 года, немедленно поручил ему предпринять все возможное для налаживания функционирования порта, но для этого требовалось провести огромную работу, которая неизбежно растянулась бы на многие месяцы.
Двадцать второго января Лейк отправил телеграмму Эйлмеру, указывая тому на необходимость скорейшего возобновления наступления. Тот, однако, был вынужден разочаровать своего командира. 24 января он ответил, что «не в том состоянии, чтобы достичь Кута»[99], и «даже после прибытия подкреплений наши шансы на успех невелики».
Лучше всего ситуацию в корпусе описывает запись в журнале боевых действий 3-й индийской пехотной дивизии, боевой состав которой после всех сражений насчитывал менее трех тысяч человек.
«Бригады состоят до известной степени из соединений и штабов, незнакомых друг с другом. Они понесли большие потери в трех сражениях за последние три недели и в некоторых случаях батальоны сократились до 100 человек. Огромная нехватка британских офицеров, индийские офицеры-резервисты в большинстве случаев не обладают каким-либо опытом командования. К этому стоит добавить ужасные погодные условия с дождями и холодом, люди всегда промокшие, физическое истощение усиливается частыми маршами, утомляемостью на холодном ветру и недостаточными рационами, а также легкой формой одежды. Любые перемещения кроме самых необходимых должны избегаться до тех пор, пока личный состав не отдохнет и не будет до определенной степени реорганизован»[100].
Сильную тревогу вызывало и моральное состояние войск, особенно индийских батальонов. Во время последней атаки было отмечено, что многие из них, особенно состоящие из солдат-мусульман, не слишком рвутся в бой и сразу залегают под огнем, полностью прекращая попытки продвижения вперед. Медики отмечали среди рядовых большое количество «подозрительных» ранений.
На фоне неутешительных новостей извне о ходе боев 21 января Таунсенд наконец-то решился на повальные обыски в Куте с целью реквизиции у местного населения съестных припасов. В городе обнаружились сотни тонн овощей, круп, ячменя и пшеничной муки грубого помола. С учетом почти 3000 мулов, лошадей и быков, которых можно было забить, и оставшихся на армейских складах запасов примерно на двадцать суток выходило, что на половинных рационах 6-я дивизия и население города смогут продержаться еще около двух или даже двух с половиной месяцев. Количество едоков на этот момент в Куте оценивалось примерно в 19 500 человек, из которых около 6500 были жителями города, а остальные — британским военным персоналом (к которому относили и 2900 индийских нестроевиков). После еще нескольких уточнений запасы провианта окончательно оценили как достаточные на 84 дня.
Удержать город помогло начавшееся половодье. Из-за постоянных дождей Тигр начал разливаться уже 17 января, и к двадцатым числам перешеек за городом полностью затопило. Из-за наводнения 6-я дивизия была вынуждена оставить почти всю первую оборонительную линию (кроме форта), но зато между противниками образовалось грязевое озеро примерно в полтора километра в ширину, практически непреодолимое для атакующей пехоты.
Двадцать пятого января Таунсенд в свойственной ему свободной форме отправил об этом сообщение: «Я не вижу причин, почему я не смогу продержаться еще два месяца. В этом случае армейское командование сможет вызвать войска из Индии или даже австралийцев из Мельбурна»[101].
Эйлмера эти новости крайне взбесили. «Если бы эта новая информация была передана мне раньше, я бы, несомненно, изменил многое из того, что я безуспешно пытался сделать и что предлагал сделать»[102].
Командира корпуса легко понять. В начале месяца его, во многом против воли, вынудили начать наступление без должной подготовки на том основании, что Таунсенду вот-вот нечем будет кормить солдат. Однако теперь выяснялось, что этого совсем не требовалось, и огромные потери, которые понес его корпус в попытках пробиться к Куту, оказались бессмысленными.
28 января 1916 года командир 6-й дивизии впервые поднял до этого запретную тему: что же ему делать, если Эйлмеру все-таки не удастся пробиться к городу. Таунсенд видел в таком случае три варианта своих действий:
1) попытаться вырваться из окружения, переправившись на правый берег Тигра и направившись прямиком в Шейх-Саад. На полпути, по возможности, необходима встреча с колонной, посланной на помощь от Эйлмера;
2) держаться в Куте до последней возможности;
3) вступить в переговоры с противником о сдаче.
Первый пункт фактически повторял предложение Эйлмера, сделанное несколько недель назад и отвергнутое Никсоном. В пункте третьем впервые упоминалось то, что еще месяц назад считалось полностью невозможным.
24 января Лейк со своим начальником штаба генералом Мани отправился из Басры на передовую, чтобы лично оценить ситуацию и наметить с командиром корпуса дальнейшие планы. В тот день Мани откровенно написал в письме к жене: «Мы едем посмотреть, сможем ли мы на самом деле выбраться из того бардака, в который нас затащил Эйлмер»[103]. Через три дня он дополнил свое предыдущие письмо: «Я не думаю, что Эйлмер подходит для большого шоу. Он работает чрезвычайно много, но все время закапывает себя во всех деталях, не оставляя их своему штабу»[104]. Подобная проблема могла возникнуть не только из-за личных качеств генерала, но и из-за того, что он попросту не мог в полной мере доверять своему штабу, все еще далекому от укомплектованности, а многие служившие в нем по уровню подготовки не соответствовали занимаемым должностям.
Лейк уже разработал план оживления штаба Эйлмера: 28 января на должность его начальника вместо генерала Остина, которого сочли не справившимся, назначили командира 12-й дивизии генерала Горринджа. Последний много месяцев провел в Месопотамии и прекрасно разбирался в специфике войны на этом театре, к тому же он имел репутацию агрессивного и энергичного командира, умеющего добиваться успехов в самых тяжелых обстоятельствах, как, например, при наступлении на Насирию. По мысли Лейка напор Горринджа должен был уравновесить излишнюю медлительность и невысокую активность командира корпуса. По словам генерала Мани, «Горриндж пообещал добавить Эйлмеру движущей силы, которой ему недоставало»[105].
Выбор этот мог показаться и не совсем оправданным. Горриндж, без сомнения, показал себя прекрасным командиром в бою, но его энергичность могла сильно помешать выполнению обязанностей начальника штаба корпуса, от которого требовалось умение вести спокойную продуманную работу, не упуская из виду мелочей. Кроме того, самого Горринджа многие характеризовали как «неприятного мрачного человека, склонного к грубости и лишенного
