Другая сторона Эвереста - Мэтт Дикинсон

Я высунул голову из палатки и увидел Барни рядом со своей экспедиционной бочкой.

— Какие новости? — спросил я его.

— Выходим.

Выстрел адреналина, смешанного со страхом, пронзил моё тело. Мысль, что мы, наконец, выходим, вызвала во мне противоречивые чувства. Я был рад этому, так как пару дней назад боролся за право выхода первыми. С другой стороны, мы провели так много времени в передовом базовом лагере, пребывая в состоянии вынужденного бездействия, что я чувствовал себя негнущимся, потерявшим спортивную форму и не готовым к штурму. Мое сознание тоже оказалось неподготовленным. Последние события разрушили всю уверенность, оптимизм, с которыми я покидал базовый лагерь.

Я точно знал, сколько я потерял в весе. Особенно я сбросил за последнюю неделю проживания на высоте 6500 метров, сидя на голодной диете, в лучшем случае, при плохом аппетите. Мои ноги теперь стали похожи на две палки сельдерея. Живот тоже уменьшился, в зажатой между двумя пальцами коже живота не было ни единой жирники. Я подсчитал, что похудел примерно на десять килограммов, больше чем килограмм за неделю, и я не знал, как это подействует на мою работоспособность. Возможно, если мышцы не повреждены, то я могу и не заметить разницы. Но больше меня беспокоило, что я могу выдохнуться на высоте. Единственное утешение, что все мои товарищи были в таком же состоянии. Каждый потерял изрядно в весе, а Брайан, быть может, килограмм пятнадцать.

Передовой базовый лагерь был нашей гаванью во время шторма, и как существа, перезимовавшие долгую холодную зиму, мы без энтузиазма относились к перспективе покинуть это безопасное место. Здесь было спокойно, а наверху опасно — предупреждала нас память о шторме.

Я вернулся в палатку, чтобы полежать несколько драгоценных минут, стараясь изгнать апатию, которая грозила овладеть мной. Последнее, что бы я хотел, это снова взобраться на седло, особенно, если учесть, что недавно выпавший снег лежал, готовый сойти лавиной при первом потеплении, как например, сегодня.

Саймон тряхнул палатку.

— Подъём, Мэтт, вы выходите через полчаса.

Я понял, что чем дольше мы будем собираться, тем вероятнее, что с седла сойдет лавина на нас. Я оделся в два счёта и вышел из палатки укладывать рюкзак.

Команда Б выглядела очень удручённой. Они не шутили и не проявляли чувств товарищества по отношению к нам. Их мрачное настроение было вызвано, несомненно, лишними днями, которые им предстояло пережить здесь.

Не было ни чувства восторга, ни предвкушения победы. Шторм и те жертвы, которые он унёс, тяжело давили на всех нас, когда мы последний раз проверили снаряжение и вскинули рюкзаки на плечи.

Мы пожали руки, прозвучали слова поддержки. Даже Брайан, самый шумный из нас, был на удивление притихшим. Когда мы поднимались по тропе мимо других лагерей, то увидели, что индусы, уже собирались сворачивать экспедицию.

Наша пятерка двигалась очень медленно, и мы почувствовали облегчение, когда остановились, чтобы надеть кошки перед выходом на ледовое плато перед седлом. На первом подъёме плато не причинило мне особого беспокойства, теперь же, когда мощные солнечные лучи отражались ото льда, и повышалась температура, я почувствовал, как струйки пота текут но моей спине. Мы часто останавливались, чтобы нанести защитный крем, особенно втирая его в более уязвимые носы и уши. Обычно я считал, что плато плоское, сейчас же убедился в обратном. Плато неуклонно поднималось вверх, нагружая мои ослабевшие ноги. Я постоянно посасывал сок и запихивал в себя ириски, но, против обыкновения, не чувствовал прилива энергии.

Через три часа, когда погода неожиданно ухудшилась, мы достигли основания седла. Чёрная луна появилась над снежным гребнем без предупреждения, и прямо со склона подул сильный ветер. Пошёл снег, затем град, и я почувствовал холод на моей вспотевшей спине.

В первый раз, подходя к ледовому склону, мне не удалось отснять подход Брайана к седлу и вид на устрашающий висячий ледник. Мы вытащили камеру и быстро это отсняли, воспользовавшись тем, что погода опять изменилась, снова сквозь редкие облака засияло солнце

Затем надели обвязки и пошли. После трехчасовой ходьбы я почувствовал, что мои ноги передвигаются значительно лучше. Мускульная усталость, которая развилась от продолжительного лежания на спине, проходила. К моему облегчению, я понял, что нахожусь в относительно неплохой спортивной форме.

Состояние снега было основной моей заботой. Шторм и нестабильная погода последних дней принесли миллионы тонн снега на склон. Он лёг на отполированный ветрами лёд, поэтому должен был сойти лавиной без предупреждения. Мы шли быстро, как могли, чтобы уменьшить время нахождения под склоном, но все равно прошло ещё три часа, прежде чем мы добрались до лагеря 4.

Кис первым подошел к нашей палатке.

— Смотри! — воскликнул он.

Я остановился и заглянул в палатку, которую мы тщательно вычистили перед уходом с седла. Интерьер палатки был в отвратительном состоянии. Разодранные пакетики чая, упаковки супа и прочий хлам были залиты пролитой жидкостью и смерзлись. Тамбур был в желтых пятнах от небрежно выброшенных на лёд бутылок с мочой. Ткань палатки с одной стороны была прожжена газовой горелкой, а множество тонких порезов говорило о том, что кто-то надевал кошки прямо в палатке. Наши запечатанные пакеты с продуктами были вскрыты и разграблены,

— Чёрт побери! — воскликнул подошедший Ал, — я говорил вам, что такое может случиться. У нас были незваные гости.

Его палатка была в таком же беспорядке. Кто, чёрт возьми, оставил нам такой бардак? — разгневался Брайан.

— Возможно, люди нашли здесь убежище от шторма.

Ал опять был нрав. Наш лагерь был одним из лучших на Северном седле как по расположению, так и по обеспечению продуктами. Застигнутые штормом команды в беспорядке отступали с горы, и неудивительно, что кто-то из них нашёл здесь приют, посчитав свободным отелем.

— Возможно, это была интернациональная команда, — прозвучало другое предположение.

К концу сезона смешанная интернациональная команда появилась в передовом базовом лагере. Их тактика, казалось, противоречила общепринятой логистике, которой придерживались «Гималайские королевства», и, как мы заметили, они представляли собой группу индивидуумов, купивших пермиты (официальное разрешение на восхождение). По лагерю ходили слухи, что они могут использовать тактику самозахвата, предпочитая использовать чужие свободные палатки вместо того, чтобы тащить свои.

Мне хотелось верить, что нашими палатками воспользовались во время шторма. Экстремальной ситуацией, по крайней мере, можно объяснить весь этот хаос.