Рай Сатаны - Виктор Точинов

– Госпожа Валевски собирается произвести с воздуха съемку окрестностей, – озвучил я то, что попросила озвучить Лайза. – Для будущего фильма.

– Резню в Салехарде решила эксклюзивно заснять? – проявил подполковник догадливость. – Мангуст, скажи этой рыжей стервятнице, чтобы она…

Предложенный подполковником альтернативный вариант никак не мог послужить равноценной заменой полету на «Пчеле» в район боевых действий. Хотя, возможно, и доставил бы удовольствие какой-нибудь любительнице извращенных садомазоразвлечений. Произнося свою тираду, Ревич глядел на журналистку по-прежнему дружелюбно. И продолжал улыбаться.

Я адаптированно перевел на новонемецкий:

– Господин подполковник очень сожалеет, но командование базы не может допустить столь неоправданный риск.

– Весь риск я беру на себя! – заявила г-жа Валевски с великолепным апломбом. – В моем послужном списке две больших войны и несколько региональных конфликтов, и мне не привыкать смотреть в глаза опасности!

«Знаем мы ее послужной список… Но здесь война немножечко другая, война без правил».

– Вы не поняли, Лайза, – терпеливо пояснил я. – Командование опасается не за вас и не за оператора – всего лишь за свой вертолет. Дело в том, что там, – я показал в направлении востока, – имеются в достаточном количестве переносные зенитные комплексы. И два разведывательных беспилотника уже не вернулись. Сбивают сразу, не глядя на опознавательные знаки.

Вот так-то… Это не та война, какую ты привыкла показывать людям по стерео. Не та, где уничтожают под корень всю систему ПВО и лишь затем приступают к наземной фазе. Насчет беспилотников, я соврал, каюсь, – иначе Лайза не угомонится, будет упрямо искать, кому же из здешнего начальства можно отдаться, чтобы заполучить эксклюзивные кадры.

– Пожалуй, я и в самом деле в таком случае не могу рисковать жизнью оператора, – дала задний ход наша звезда репортажа. – Но как же мы тогда полетим на Таймыр?

Она кивнула в сторону громадной сигары «Стрелы Пророка», пришвартованной к причальной мачте. Похожую мачту сооружала сейчас на Таймыре передовая группа, десантировавшаяся вместе с грузом с российского военного конвертоплана. Доставить всех охотников и снаряжение он не смог бы ни за два, ни за три рейса, да и горючее пожирал в баснословных количествах.

Сколько Эфенди выложил за аренду конвертоплана и дирижабля, не хотелось даже думать. Мне, наверное, хватило бы на несколько комплектов нормальных конечностей…

Работ квартирьерам оставалось, по словам Хасана, на день или два, и «Стрела» могла бы уже вылететь из Салехарда-23, как раз бы поспела к завершению: дирижабли – транспорт весьма экономичный и грузоподъемный, с огромной дальностью полета, но скоростными качествами не блещут. Однако метеорологи настойчиво советовали обождать неделю, а то и дней десять, иначе придется всю дорогу тратить топливо на борьбу с сильным боковым ветром, сносящим «Стрелу» к полюсу.

Лайза смотрела встревоженно, и я ее успокоил, растолковав: дирижабль стратосферный, переносным ЗРК не по зубам, а истребителей или дальнобойных ракет «земля-воздух» у здешних сепаратистов не имеется.

Что «Стрела» будет очень уязвима на Таймыре, во время снижения и швартовки, я не стал добавлять. Тем более уязвима, что вместо штатного гелия в ее баллонеты закачан огнеопасный водород, – гелий в наше время стал огромным дефицитом, а «Стрела Пророка» – самый большой дирижабль из уцелевших в Европе, а то и в мире.

Но в тех местах, куда мы держим путь, военные склады никогда не базировались, и местным нехорошим людям разжиться средствами ПВО вроде бы неоткуда. Однако не стоило забывать про неведомых конкурентов – если те и в самом деле доставили на таймырские озера аппараты для подводных поисков, то могли запастись и пусковой зенитной установкой. Оставалось лишь надеяться, что люди Хасана из передовой группы хорошо знают свое дело и избавят нас от вражеского салюта в честь прибытия и от других подобных сюрпризов.

– Попасть в небо не удалось, – грустно произнесла г-жа Валевски. – Вернемся под землю, будем скучать…

…База Салехард-23 строилась в свое время как полевой командный пункт Северо-Уральского военного округа. Причем строилась в атмосфере всеобщей уверенности, что третья сибирская война не за горами и приграничному военному округу придется стать фронтом, ведущим широкомасштабные военные действия.

В итоге третья война с поднебесниками не состоялась, а предназначенный для нее бункер уцелел – способный выдерживать прямые попадания субъядерных зарядов, он с легкостью перенес и Катаклизм, и все последующие проявления сейсмоактивности. Огромный и многоярусный командный бункер напоминал небоскреб, по странному капризу архитекторов и строителей зарытый глубоко под землю. Весь нынешний персонал базы занимал верхние этажи «небоскреба», с минус первого по минус пятый, нижние использовались как склады либо пустовали. Именно там, в пустующих глубинах, и квартировала основная часть охотников за чучундрой – кроме тех, кто занимался сейчас рекогносцировкой на Таймыре.

Но в одном строители бункера дали маху – здешние лифты, что грузовые, что пассажирские, отличались удручающей тихоходностью. Никакого сравнения со скоростными кабинами, установленными в настоящих небоскребах. Цифры, обозначающие этажи, сменялись медленно-медленно.

И Лайза, дабы не терять зря времени, решила опробовать свои чары на мне. Наверное, хотела убедиться, что осечка с мужественным русским подполковником была случайностью.

Тряхнула головой, приведя в движение водопад волос, проворковала томным голоском:

– Мне страшно… Словно этот металлический гроб проваливается прямиком в преисподнюю… Обними меня, дорогой!

Наедине мы были на «ты», и ответил я без политесов, приберегаемых для посторонних:

– Не сейчас, женщина. Мне надо подумать.

На самом деле мне надо было не подумать, а ответить на сигнал вызова, настойчиво мигавший в уголке наноэкрана. Вызов непростой – в уголке экрана вспыхивал и гас красный кружочек с двумя рожками сверху. Приоритет «Сатана» – вызывать меня с этим приоритетом могли лишь два человека: генерал-полковник Кравцов и Хасан Бен-Захр. И в том и в другом случае игнорировать вызов не стоило.

Лайзу отповедь не смутила. Прижалась к моему плечу, провела пальцами по щеке, промурлыкала:

– Этот авантажный полковник сказал «мангуст», обращаясь к тебе… Так тебя называют?

Я насторожился. Опознать слово «мангуст» в речи на незнакомом языке легко, но вот сделать вывод, что это именно прозвище… Трудно, не понимая контекста. В разных языках хватает созвучных слов, абсолютно не совпадающих по значению.

– Он не полковник, – сказал я, желая потянуть немного время. – В вашей табели о рангах соответствует субполковнику.

«Балалайку» Лайза для нашей вылазки наверх пристыковывать не стала и программой-переводчиком воспользоваться не могла. Знает по-русски не только «привет», «как дела» и «спасибо», вопреки своим уверениям? Или имела возможность ознакомиться с досье отставного майора Дашкевича, откуда и почерпнула его боевое прозвище? Я вздохнул и перевел вызов в режим ожидания. Пока дело не прояснилось, надо воздержаться от общения по-русски в присутствии г-жи Валевски. Тем более от общения с приоритетом «Сатана».

– Какая разница… – отмахнулась от моих последних слов Лайза. – Полковник, субполковник… Но тебя и в самом деле называют Мангуст?

– Зачем тебе?

– Жена должна знать такие вещи о муже, – прямо-таки промяукала Лайза, прижавшись ко мне еще теснее.

Я еще раз вздохнул и признался, что и в самом деле меня некогда называли именно так. Наверное, законная супруга и впрямь имеет право знать.

Брак наш был заключен неделю назад и являлся чисто техническим. Дело в том, что Эфенди на переговорах об организации сафари настоял на праве экстерриториальности: и на борту «Стрелы Пророка», и в будущем лагере экспедиции действовали и будут действовать законы Исламского Союза. И, как следствие, г-жа Валевски могла куда-либо отлучаться из отведенной ей каюты или палатки лишь в сопровождении отца, мужа, брата или хотя бы взрослого сына.

Как на грех, трое из четырех операторов съемочной группы оказались женаты и от двоеженства наотрез отказались. Четвертый, холостой, просто отказался, никак не объясняя причин. Может, боялся испортить карму. Может, принадлежал к секс-меньшинствам и приходил в ужас от одной мысли о браке с женщиной.

Короче говоря, я снова стал женатым человеком. Оставалось лишь надеяться, что после неизбежного развода экс-супруге не придет в голову отсудить алименты.

– Мангуст – очень красивый зверь, – мурлыкала женушка. – Стремительный, опасный и в то же время грациозный, с шелковистым мехом, ласкающим пальцы…

Едва ли ей доводилось гладить мех настоящего живого мангуста, тот бы живо приласкал, и не мехом, а своими острыми зубками. Чтобы исправить упущение, Лайза запустила пальцы в мои волосы. Я в третий раз вздохнул, но не противился. Только шелковистость и осталась от былого прозвища, стремительностью и грациозностью мне с мангустами сейчас не потягаться…