Дама в очках, с мобильником, на мотоцикле - Наталья Александрова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Нет, это не чушь! — возразила та. — На меня, Надя, иногда находит… сама не знаю что, но я тогда как будто вижу, что случилось где-то в другом месте, и будущее могу предсказать…
— Что ж тогда ты свое-то будущее не угадала? — недоверчиво проговорила Надежда. — Не угадала, что тебя с поезда ссадят, что ты в камеру угодишь?
— Ну понимаешь, раз на раз не приходится… я так, по заказу, не могу. Это дело тонкое, сложное…
— Дело ясное, что дело темное! — поддразнила ее Надежда.
И в это время дверь камеры открылась, туда заглянула Раиса и проговорила с каким-то странным выражением:
— Которая Лебедева, на выход!
— Вот видишь? — оживилась Татьяна. — Я же говорила, что тебя выпустят! А ты мне не верила…
— Да кто тебе сказал, что меня выпустят? — ответила Надежда Николаевна, которая в последние дни ждала от жизни одних только неприятностей. — Просто снова на допрос ведут, будут опять какие-то дурацкие вопросы задавать…
Действительно, Раиса передала ее печальному Индюкову, который провел ее по коридорам и лестницам и снова привел в кабинет начальника отделения.
Только вместо полковника Горлового за просторным столом сидел теперь старый знакомый Надежды майор Дятлов.
— Здравствуйте, Надежда Николаевна! — проговорил он с непонятной робостью. — Присаживайтесь, пожалуйста!
Надежда села на знакомый трехногий табурет, но Дятлов выскочил из-за стола и пробормотал:
— Что же это такое? Так не годится… на этом же совершенно нельзя сидеть!
Он подбежал к двери, выглянул в коридор и крикнул:
— Индюков, принеси из дежурки приличный стул!
Затем вернулся за свой стол и развел руками:
— Извините, Надежда Николаевна, за всем не углядишь! Сейчас вам принесут…
— А вас что — повысили? — спросила Надежда с интересом.
— Да… как бы повысили… временно пока… — Майор опасливо огляделся, как будто подозревал, что повысившее его начальство находится прямо здесь, в кабинете, и следит за каждым его движением.
— А полковника что, куда-то перевели?
От этих слов на лице Дятлова проступил самый настоящий ужас. Он перегнулся через стол и зашептал:
— Перевели! Еще как перевели! Так уж перевели, что не приведи, извиняюсь, Бог!
— Что-то вы загадками говорите… — начала Надежда Николаевна, но в это время дверь открылась, и майор испуганно замолчал.
В кабинет вошел Индюков со стулом. Этот стул он поставил рядом с Надеждой Николаевной и обтер рукавом. Неясно, стал ли стул от этого чище, но Надежда пересела на него под приглашающим взглядом Дятлова.
Надзиратель вышел, майор проводил его взглядом.
Надежда снова спросила:
— Так что же все-таки случилось с полковником?
Дятлов завертелся как уж на сковородке, охнул и проговорил страдальческим голосом:
— Все равно ведь вы узнаете! Тайное, оно всегда становится явным, особенно в таком маленьком городке!
Он еще раз тяжело вздохнул, покосился на дверь, потом почему-то на окно и прошептал отчетливым театральным шепотом:
— Нет больше с нами полковника Горлового! Погиб, можно сказать, на боевом посту!
— Что?! — переспросила Надежда удивленно. — На боевом посту? Как это может быть? Кто же его убил?
— Экскаватор… — прошептал майор и вкратце рассказал Надежде о дорожно-транспортном происшествии, жертвой которого стал полковник Горловой.
— Так что расплющило его, Надежда Николаевна, в лепешку расплющило…
— Расплющило? — повторила Надежда и едва не свалилась со стула.
«А ведь это я ему пожелала!» — подумала она испуганно.
И вспомнила, как, выходя из кабинета полковника, пожелала в душе, чтобы того расплющило. Именно такое слово пришло тогда ей в голову… и вот — по этому ее слову все и произошло!
«Что же это такое? — продолжила она свою мысль. — Неужели мои тайные желания имеют такую власть? Но это же полная ерунда! Мистика какая-то…»
Мистику Надежда Николаевна не одобряла. То есть она в нее совершенно не верила. Она считала, что все сверхъестественное — это выдумки хитрых мошенников, в которые могут верить только необразованные и недалекие люди.
И вот теперь она сама столкнулась с откровенной мистикой.
Действительно, если перебрать все, что происходило с ней с момента прибытия в Козодоев, иначе как мистикой это не объяснишь. Начиная с разбитого окна аптеки, упавшего маляра — стоило ей с кем-нибудь повздорить, как с этим человеком непременно случалась какая-нибудь неприятность.
А потом пошли куда более серьезные события: Костоломова убили, у моторизованных хулиганов сожгли гараж, двух бандитов с рынка отравили каким-то непонятным ядом… а вот теперь еще и начальника милиции раздавило экскаватором!
Ну правильно — все эти люди не просто ссорились с ней, они причиняли ей куда более ощутимый вред — вот и кара за это была гораздо более серьезной…
До недавнего времени этот самый майор, который теперь занимает кабинет начальника, считал, что она, Надежда, как-то причастна ко всем этим событиям и преступлениям, но она-то сама знала, что не имеет ко всему этому отношения. А значит, никакими реальными, естественными причинами объяснить их нельзя. Следовательно, остаются только причины сверхъестественные…
— Надеюсь, вы не думаете, что я как-то причастна к смерти вашего начальника? — проговорила Надежда, строго взглянув на майора.
Тот побледнел и замахал руками:
— Что вы, что вы, Надежда Николаевна! Ни в коем случае! У вас ведь стопроцентное алиби, вы в это время находились в камере! Кстати, хочу перед вами извиниться. О мертвых, конечно, плохо не говорят, но покойный полковник поступил с вами неправильно, несправедливо… Вы, конечно, можете быть совершенно свободны, можете идти отсюда куда хотите и делать что угодно… вот ваши вещи…
Дятлов выдвинул ящик стола, достал из него вещи, которые отобрали у Надежды при аресте, и придвинул к ней:
— Посмотрите, все ли в порядке… это все ваше… вот здесь распишитесь…
При этом он сам просмотрел перечень изъятых вещей и внезапно переменился в лице.
— Что же это? Тут в списке значится мобильный телефон, а самого телефона и нету! Ну вы не волнуйтесь, Надежда Николаевна, я сейчас же разберусь, найду ваш телефон и накажу виновных!..
— Не стоит, — остановила его Надежда Николаевна, у которой телефон лежал в кармане. — Не ищите. Мне этот телефон надоел, я его давно хотела поменять…
— Да что вы? — удивился майор. — Но все-таки разберусь…
— Не надо! — твердо, с нажимом возразила Надежда.
— Как скажете… — Дятлов пожал плечами, затем перегнулся через стол и прошептал прежним громким шепотом: — Надежда Николаевна, я надеюсь, вы на меня не сердитесь? Я вам не делал ничего плохого, а за свои беспочвенные подозрения приношу извинения… Я ведь ничего плохого не хотел, я действовал в рамках служебной инструкции…
«А ведь он меня боится! — подумала Надежда с непонятным удовлетворением. — Он меня ужасно боится!»
— Так что, — проговорила она, стараясь не показать свое волнение, — я больше не являюсь подозреваемой и могу уехать домой?
— Конечно! Когда вам угодно! — В глазах майора промелькнула радость, он явно хотел как можно скорее отделаться от Надежды Николаевны и забыть ее как страшный сон.
Надежда встала из-за стола, направилась к двери. Ей самой не верилось, что козодоевские приключения подходят к концу.
— Скажите, что я могу для вас сделать? — спросил ее майор, когда Надежда уже взялась за ручку двери. — Я все-таки чувствую свою вину и хочу ее чем-то загладить…
Тут Надежда вспомнила свою сокамерницу Таньку Вареник, которая поддержала ее морально и к тому же сумела раздобыть телефон.
— Отпустите Татьяну! — сказала она через плечо.
— Татьяну? — удивленно переспросил Дятлов. — Какую Татьяну?
— Татьяну Вареник, которая сидела со мной в одной камере. Она ведь ни в чем серьезном не замешана. Что это такое — сидит девушка трое суток, кормят из рук вон плохо, хамят, насекомые у вас там в матрацах…
— Ах эту! — Майор бурно обрадовался, видимо, он ждал, что Надежда потребует от него чего-нибудь невыполнимого. — Не беспокойтесь, я немедленно распоряжусь! И камеру проветрим, вычистим…
И он не обманул: выходя из здания милиции, Надежда нос к носу столкнулась с Татьяной. Та не выглядела нисколько удивленной своим внезапным освобождением. Вместо пальто на ней был старый милицейский китель, судя по размерам, явно Раисин.
— Я же говорила, подруга, что тебя выпустят! — приветствовала Надежду Танька. — А как насчет извинений — были?
— Были! — подтвердила Надежда. — Все, как ты сказала! Оковы пали, темница рухнула, и вот она, свобода… — Она широко повела рукой. — Могу идти на все четыре стороны! А ты, Таня, куда пойдешь и что собираешься делать?
