Небо остается нашим - Марина Чечнева

После этого случая заместитель командира полка гвардии капитан Амосова настояла, чтобы перед командованием дивизии был поставлен вопрос об оснащении всех наших По-2 пулеметами. Этого требовала обстановка. И очень скоро на всех машинах были установлены пулеметы. Кроме бомбардировки целей мы теперь могли еще и обстреливать их. Днем пулемет мог оказать хорошую услугу как при обнаружении гитлеровцев, разрозненные группы которых еще бродили по нашей земле, так и при встречах с вражескими истребителями в воздухе.

В боях, в скитаниях с одного аэродрома на другой дни бежали быстро и незаметно. Наступление советских войск развивалось все шире. 16 июля фашистов выбили из Гродно, а вскоре наши передовые части ворвались на южную окраину Белостока, завязав уличные бои в черте города. Полк перебазировался на аэродром в Главаче. Оттуда мы продолжали летать на бомбежку немецких переправ через Супрасль, что протекает в нескольких километрах севернее Белостока. [190]

В Белоруссии мы долгое время базировались невдалеке от прославленного полка «Нормандия - Неман». Мы искренне восхищались мужественными летчиками, которые в небе России боролись и за свободу своей родной Франции.

После войны мне довольно часто приходилось встречаться с прославленными французскими летчиками, которые внесли достойный вклад в разгром нашего общего врага. Со многими из них я искренне подружилась. И как же приятно было мне прочитать в книге «Нормандия - Неман» французского летчика Франсуа де Жоффра, сражавшегося одно время рядом с нами, строки о нашем полке:

…Пока на фронте относительно спокойно. Вечерами мы читаем, пишем письма или играем в карты. В черном беззвездном небе время от времени пролетают одиночные невидимые самолеты, гул которых долго слышится в тишине ночи. Это ночные бомбардировщики или самолеты, выполняющие специальные задания.

Русские летчицы, или «ночные колдуньи», как их называют немцы, вылетают на задание каждый вечер и постоянно напоминают о себе. Гвардии майор Бершанская, тридцатилетняя женщина, командует полком этих прелестных «колдуний», которые летают на легких бомбардировщиках, предназначенных для действий ночью. В Севастополе, Минске, Варшаве, Гданьске - повсюду, где бы они ни появлялись, их отвага вызывала восхищение всех летчиков-мужчин.

Французы, как известно, любят шутку и прекрасный пол. Когда я хочу подразнить капитана Матраса, я прошу его разрешения обратиться к начальству с рапортом о назначении меня механиком в полк «ночных колдуний». Но однажды после этой шутки, ставшей почти классической, он спокойно отвечает:

-  Оставьте меня в покое, барон. Завтра вам уже будет не до «колдуний». Приказано быть в полной боевой готовности, и мне думается, будет жарко…

* * *

В период боев за освобождение Белоруссии наш полк совершил 1735 самолето-вылетов и получил несколько благодарностей от Верховного Главнокомандующего. Приказы [191] Верховного Главнокомандующего зачитывались всегда перед строем.

Последнее построение полка на территории Белоруссии было назначено на площади в Новоельне. Все мы пришли аккуратно одетые, подтянутые, с белоснежными подворотничками, при орденах и медалях.

Бои в Белоруссии закончились. Началось освобождение Польши. Теперь уже было рукой подать до самого логова врага.

В августе сорок четвертого года мы базировались в районе Белостока. Здесь снова произошла случайная встреча с летчиком из штурмового полка, который в трудном сорок втором году повстречался мне на Кавказе, когда мы с Олей Клюевой улетали днем на разведку линии фронта. Я уже успела забыть ту далекую встречу в сорок втором с голубоглазым лейтенантом: ведь прошло целых два года. Но когда мы увидели друг друга случайно на аэродроме, тот полет и встреча всплыли в моей памяти со всеми подробностями.

- Знаете, - сказал он, - я тогда здорово волновался за вас… А мы ведь даже не познакомились толком. Разрешите представиться - Константин Давыдов, командир эскадрильи штурмового полка.

- Значит, коллеги!

- Да. Мои товарищи внимательно следят за вашей работой. Жаль, надо опять расставаться. Скоро на задание. А может, еще и свидимся.

- В жизни бывает всякое. Желаю счастья, старший лейтенант!…

* * *

Громя немецко-фашистских захватчиков, советские войска вступили на территорию Польши. Под крылом самолета виднелись руины польских городов, сожженные деревни и хутора. Из груды пепла и битого кирпича к небу тянулись черные силуэты печных труб. По дорогам с запада на восток брели измученные люди. У многих были ручные тележки. А кое-кто тащил свой немудреный скарб прямо на спине. Это возвращались в родные места жители польских сел и деревень, угнанные гитлеровцами в рабство. Люди спешили домой, чтобы начать строить новую жизнь. [192]

В августе стремительное наступление советских войск сменилось временным затишьем перед новыми боями. Наши части усиленно готовились к ним. Не бездействовал и противник: он лихорадочно создавал оборонительную линию по рекам Висла, Бобер, Буг, Нарев.

На 2- м Белорусском фронте шли только бои местного значения. А для нас, летчиков-ночников, это был период напряженной работы. Каждую ночь мы обрабатывали передовые гитлеровцев, мешая им вести оборонительные работы, беспокоя их войска, нарушая их сон и отдых.

Условия наших действий к тому времени усложнились. Стабилизировав фронт, немцы создали серьезную противовоздушную оборону. Такие пункты, как Остроленка, Макув, переправа северо-восточнее Ломжи, Цеханув, Носельск, прикрывались не менее чем пятью прожекторами а в общей сложности вдоль всей линии боевого соприкосновения тянулась непрерывная цепь прожекторных установок и зенитных средств. Кроме того, враг стал применять против нас истребительную авиацию.

Больше всего нам доставалось от фашистских истребителей в районе Ломжа, Остроленка. У нашего По-2 не было ни пушек, ни бронированной спинки, которая предохраняла бы экипаж от огня. И все же «ласточки» наносили большой урон врагу. Гитлеровцы по-прежнему охотились за каждым нашим маленьким фанерным самолетом.

В одну из темных августовских ночей нам поставили задачу нанести бомбовый удар по скоплению техники и войск гитлеровцев в районе Ломжи и Остроленки. Лететь предстояло далеко от основного аэродрома, в сильно укрепленный район, где, как мы знали, немцы сосредоточили большое количество зенитных батарей.

Первой вылетели на цель Таня Макарова с Верой Белик. Через пять минут за ними последовала Надежда Попова со штурманом Женей Гламаздиной. Надя Попова и рассказала, как погибли Таня Макарова с Верой Белик. Фашистский истребитель настиг их, когда девушки уже возвращались на свой аэродром. Произошло, видимо, прямое попадание в бензобак: сразу после разрыва снаряда горящий самолет Тани Макаровой вначале взмыл вверх. Таня мужественно боролась с огнем, пыталась сбить пламя, по тщетно. Потом объятая пламенем машина камнем рухнула на землю. [193]

Гибель Тани Макаровой и Веры Белик явилась для всех нас тяжелой утратой. Мы потеряли замечательных товарищей и один из лучших экипажей.

Похоронили мы подруг в саду помещичьего имения. Опять был черный провал могилы, небольшой холмик над ней, залп прощального салюта. Впервые останки наших летчиц приняла чужая земля.

А через несколько дней вражеский истребитель подбил самолет Кати Олейник. Пилот и штурман Ольга Яковлева получили ранения. Машину, у которой от стабилизаторов остались лишь стойки лонжеронов, раненая летчица с великим трудом довела до своего аэродрома.

Ночную атаку истребителя пришлось испытать и мне, В это время штурманом эскадрильи ко мне вместо Екатерины Рябовой была назначена Саша Акимова. Москвичка, студентка педагогического института, она пришла в полк в начале его формирования. Год была старшим техником эскадрильи по вооружению, а затем без отрыва от боевой работы переучилась на штурмана. Начитанная, энергичная, очень выдержанная в бою, Саша понравилась мне сразу. Жаль было расставаться с опытной Рябовой, но я и к новому штурману привыкла быстро.

В ту ночь мы бомбили позиции гитлеровцев в районе Остроленки. Как всегда, после первых же сброшенных бомб заработали прожекторы, заговорили зенитки, огонь которых был очень сильным. Наш По-2 долго не выпускали лучи прожекторов, но нам все же удалось вырваться.

Стрелка высотомера показывала цифру «600». Я прибавила обороты. Сквозь редкие облака светила луна. Видимость была неплохой, и мне подумалось, что излишняя осторожность не помешает. Гибель Тани Макаровой и Веры Белик была еще свежа в памяти. Я попросила Акимову, чтобы она почаще просматривала задний сектор.