Я надену чёрное - Терри Пратчетт

Именно это, как однажды объяснил ей отец, подразумевалось под лояльностью. Это значит, что все добрые люди всех профессий работают лучше, если понимают свои права, обязанности и ежедневно блюдут свою честь. И именно честь люди ценят превыше остальных вещей, потому что если отнять все остальное, вроде пары простыней, горшков, сковород, тарелок и инструментов — это, более или менее, будет все, что у них имеется. О подобным соглашении не нужно никому рассказывать, поскольку разумный человек сам понимает, как это работает, если только ты хороший хозяин. Я буду хорошим и лояльным работником, а ты — лояльным ко мне хозяином, пока этот цикл не разорван, так и будет впредь.

Но вот Роланд собрался разорвать цикл, или позволить это сделать Герцогине вместо него. Его семейство управляло Мелом несколько столетий, и у него имелись подтверждающие это клочки бумаги. Никаких бумаг, подтверждающих, когда первый Болит ступил на земли Мела, не было. Тогда еще не изобрели бумагу.

Люди теперь не очень жалуют ведьм, они раздражены и сбиты с толку, но последнее, чего бы хотелось Роланду — это пытаться ответить на вопросы, тяжелые вопросы, которые умеет задавать седой мистер Болит. «Мне нужно оставаться здесь, — подумала Тиффани. — Я нащупала ниточку. А что нужно делать с нитками? За них нужно потянуть».

Вслух она сказала следующее:

— Я не возражаю, остаться тут. Уверена, мы все не хотим проблем.

Роланд вздохнул с облегчением, но Герцогиня обернулась к сержанту и сказала:

— Ты уверен, что она крепко заперта?

Брайан встал навытяжку, хотя и так стоял по стойке смирно, а теперь, похоже, даже приподнялся на цыпочки.

— Да, м… ваше милейшество, я хотел сказать. Есть только один ключ, который подходит к обоим замкам, и он у меня в кармане. — Он хлопнул правой рукой по карману, откуда раздался звон. По всей видимости звон был убедительный, поскольку Герцогиня сказала:

— Тогда, Сержант, это значит, что мы сможем спокойно спать этой ночью в своих постелях. Пойдем, Роланд, и позаботься о Летиции. Боюсь, ей вновь нужно принять лекарства, кто знает, что эта мерзкая девчонка ей наговорила.

Тиффани проследила за тем, как они уходят — все, кроме Брайана, у которого хватило совести принять виноватый вид.

— Не мог бы ты, Сержант, подойти поближе?

Брайан вздохнул, и подошел немного ближе к решетке.

— Ты же не станешь чинить мне неприятности, верно Тифф?

— Ну, конечно, нет, Брайан, и надеюсь, что ты так же не станешь чинить неприятности мне.

Сержант закрыл глаза и застонал.

— Ты ведь что-то задумала, не так ли? Я тебя давно знаю!

— Давай поступим так, — ответила Тиффани, наклоняясь ближе. — Какова, на твой взгляд, вероятность, что я останусь на ночь в камере?

Брайан сунул руку в карман.

— Но-но, не забывай, что у меня… — было ужасно видеть, как его лицо сморщивается, словно у щенка, которого только что отругали. — Ты стащила их из кармана! — И он умоляюще посмотрел на нее, теперь как щенок, который ожидает еще большей взбучки, чем до этого.

К удивлению и потрясению сержанта Тиффани с улыбкой отдала ему ключи снова:

— Ты в самом деле считаешь, что ведьме нужны ключи? Обещаю вернуться обратно к семи часам утра. Думаю, ты согласишься, что в подобных обстоятельствах, это будет отличной сделкой, особенно, если я найду время чтобы поменять повязку на ноге твоей мамы.

Достаточно было взглянуть на его физиономию. Он со счастливым видом убрал ключи.

— Полагаю, для моей же пользы, не стоит спрашивать, как ты собираешься выбраться? — с надеждой спросил он.

— Думаю, тебе не стоит задавать такой вопрос в подобных обстоятельствах, верно, Сержант?

Он помедлил, но потом улыбнулся:

— Спасибо, что вспомнила про ногу мамочки, — сказал он. — Она сейчас выглядит немного синеватой.

Тиффани глубоко вздохнула.

— Проблема в том, Брайан, что ты и я единственные, кто думает о больной ноге твоей мамы. Там, снаружи, много стариков, которым нужна помощь, например чтобы влезть и вылезти из ванной. А есть еще пилюли и снадобья, которые нужно готовить, и доставить по труднодоступным местам. Есть мистер Здоровяк, который едва может ходить без длительного втирания примочек. — Она вытащила свой ежедневник, который был перевязан куском бельевой резинки и помахала им перед его носом. — У меня огромный список дел, потому что я ведьма. И если их не выполню я, то кто? У юной миссис Троллоп, я уверена, скоро родится двойня. Я слышала сдвоенное сердцебиение. Она впервые рожает. Она уже сейчас в ужасе, а ближайшая повитуха живет в десяти милях отсюда, и, раз уж о ней зашла речь, у нее одышка и склероз. Вот ты — офицер, Байан. А офицеры должны быть ответственными людьми, поэтому, если к тебе за помощью явится роженица, то я уверена, что ты будешь знать, что делать.

Она с удовольствием увидела, как у него посерело лицо. Едва он сумел вымолвить хоть слово, она продолжила.

— Но, видишь ли, я не смогу тебе помочь, потому что дрянная ведьма должна сидеть взаперти, чтобы не заколдовать прялки! Из-за какой-то там сказочки! Но проблема в том, что, как я думаю, кто-то может умереть. И если я позволю им умереть, значит я — плохая ведьма. И еще одна проблема в том, что я буду плохой ведьмой в любом случае. Должна быть, потому что ты меня здесь запер.

Ей было очень его жаль. Становясь сержантом, ему не приходило в голову, что придется иметь дело с подобными вещами. Наиболее распространенным заданием для него была ловля сбежавших поросят. «Могу ли я винить его за то, что он выполняет приказ? — задала она себе вопрос. — В конце концов, нельзя же винить молоток за то, что плотник стукнет им по пальцу! Однако у Брайана есть собственные мозги, а у молотка нет. Может стоит ими иногда пользоваться?»

Тиффани дождалась, пока не услышала звук шагов, который известил о том, что сержант благоразумно решил, что этим вечером будет лучше держаться подальше от камеры, а может и с дальним прицелом на будущее. Кроме того, изо всех щелей начали появляться Фиглы, а у них в крови был заложен инстинкт оставаться незамеченными.

— Не следовало красть у него ключи, — заявила она Робу Всякограбу, когда тот выглянул из копны сена.

— Правда? Дык он же желает держать тебя кутузке!

— Что ж, верно. Но он честный человек. — Она знала, что это звучит глупо, и Робу Всякограбу это тоже было ясно.

— О, айе, ясен пень, честнючий честнюк, который запёр тебя в кутузке по хотенью той старой монстряхи? — прорычал он в ответ. — И что это за мальца мокруха в белом платьице? Я уже порешил было строить супротив нее плотину.

— Она чо, какая-нить водная нимпфа? — спросил Вулли Валенок, но мнение большинства было такое — она девушка, которую кто-то сделал изо льда, и теперь она тает. Внизу, живущим под лестницей мышам, даже пришлось спасаться вплавь.

Рука Тиффани как бы сама собой скользнула в карман и вытащила оттуда шнурок, один из тех, что постоянно выпадали из копны волос Роба Всякограба. Следом рука вынула из кармана один из крохотных забавных ключиков, который она подобрала на обочине недели три назад, пустой пакетик, в котором некогда хранились семена цветов, и маленький камешек с дырочкой посредине. Тиффани всегда подбирала маленькие камушки с дырочками в них, потому что они приносили удачу. Она держала их в кармане, пока они его не прорывали и не выпадали, оставив после себя только дыру.

Этого набора достаточно чтобы быстро сделать запутку, хотя обычно, разумеется, требовалось добавить что-нибудь живое. Ужин Жаба из жуков уже исчез, и главным образом в самом Жабе, поэтому она взяла его и аккуратно вплела в узор, не обращая внимания на вопли с угрозами затаскать по судам.

— Не понимаю, почему бы тебе не использовать кого-то из Фиглов? — спросил Жаб. — Им нравятся подобные штуки!

— Нравится, вот только в больше чем половине случаев запутка показывает на ближайший кабак. А теперь, просто повиси спокойно, ладно?

Пока она перемещала запутку в одну и другую сторону, в поисках подсказки, козы продолжали безразлично жевать. Летиция о чем-то сожалела. Глубоко и очень слезно сожалела. И, судя по проникшим в последний миг задумкам, была не очень решительной и не достаточно быстрой, чтобы сдержаться. Эта задумка была такой: «Я не хотела!»

Никто не знал, как именно работает запутка. Но всем было известно, как ее изготовить.

Возможно все, на что она была способна — это заставить своего создателя задуматься. А может — давала глазам объект для наблюдения, пока мозг размышлял над проблемой. И Тиффани подумала: «в замке есть еще кто-то волшебный». Запутка вращалась, Жаб жаловался, а серебристая нить умозаключения вышивала по Ясновидению Тиффани. Она подняла голову к потолку. Серебристая нить засветилась, и возникла новая мысль: «Кто-то в замке колдует. Кто-то, кто чувствует по этому поводу вину».