Сновидения, гипноз и деятельность мозга - Вадим Ротенберг

Разве не бывает так, что при чтении художественного произведения или просмотре фильма наши симпатии так раздваиваются между «разнознаковыми» героями, что мы можем как-то примирить их в своем сердце?

Здесь речь идет не о «сделках с совестью», но о раскованности взгляда на ситуацию, из которой необходимо найти выход. Фигурально говоря, заключенный в замке Иф никогда не стал бы графом Монте-Кристо, если бы считал, что из помещения можно выйти только через дверь, то есть руководствовался бы лишь логическим опытом предшествующей жизни.

Правда, читатель может мне возразить: ведь герой Дюма действовал как раз очень разумно, логично. Но до того, как логично разработать новую концепцию спасения, герой испытал озарение, вообразил себя покидающим замок весьма нетривиальным путем. Если нее вернуться к проблеме психологической защиты, то можно сказать, что образное мышление играет огромную роль не только в восприятии и мгновенной оценке угрожающей сознанию информации, но и непосредственно в ее переработке. Действительно, в рассмотренных вариантах психологической защиты неосознаваемое защищает сознание и во многом определяет его направленность. Это хорошо видно при рационализации конфликта. Но особенно наглядно – в том механизме, который, можно назвать иррациональной защитой, наиболее очевидно проявляющейся в сновидениях.

Сновидения, как мы уже не раз отмечали, – одно из наиболее ярких проявлений активности именно образного мышления, правого полушария. Но дело не только в высокой активности образного мышления. Специфика сновидений состоит в том, что образы сменяют друг друга безо всякой видимой последовательности, а между тем спящего это не удивляет. Он не прогнозирует последовательность событий и в каждый данный момент воспринимает происходящее как само собой разумеющееся. Если во время бодрствования, в том числе и в условиях творческого поиска, результаты активности образного мышления подвергаются критическому анализу, то во время сновидений аналитические возможности мышления резко снижены. Не случайно некоторые исследователи склонны считать, что сновидения самой природой предназначены для творческого озарения. Но, во-первых, открытия во время сновидений совершаются относительно редко. Во-вторых, состояние творческого подъема часто сопровождается снижением потребности в сне, в том числе в быстром сне – «колыбели» сновидений. Но если принять, что одна из основных функций сновидения – участие в творческом акте, то возникает парадоксальная ситуация: при наиболее успешной творческой деятельности уменьшается длительность необходимого для этой деятельности состояния. Мне представляется, что отношение сновидений к творческому процессу более сложное и неоднозначное.

Некоторые предпосылки для творческого озарения во сне, действительно, существуют. Поскольку образное мышление оперирует реальностью во всем ее многообразии и богатстве взаимосвязей, то во время сновидений сознание, утратившее способность к критическому анализу, может «озаряться» такими качествами предметов и явлений и такими их соотношениями, которые во время бодрствования не осознаются из-за критической настроенности сознания.

Однако озарение – необходимый, но не венчающий этап творческого акта.

Во время сновидений в сознание из подсознания выплескивается вместе с ребенком слишком много воды – так много, что новорожденная идея или образ тонут в ней. Сознание должно критически оценить то, что предлагает ему образное мышление, и отделить зерна от плевел. А именно этого не может сделать сознание в сновидениях. Не случайно откровения во сне приходят чаще всего в форме метафор, как, например, в знаменитом сновидении Кекуле – бензольном кольце в виде змеи, укусившей себя за хвост. Это особенно относится к немногим фактам решения во сне научных задач – художественные образы могут являться с большей непосредственностью. И еще. В любом случае для завершения творческого процесса требуется дополнительная работа бодрствующего сознания. Таким образом, здесь проявляется важная закономерность: именно то, что способствует озарению, – ослабление аналитической работы сознания – отрицательно сказывается на завершающем этапе творческого процесса во сне, и поэтому потенциальные открытия в сновидениях в большинстве случаев так и остаются «вещью в себе», творчеством «для себя».

Но ведь решение мотивационного конфликта, на что направлены некоторые механизмы психологической защиты, как раз и является творчеством «для себя», для «внутреннего употребления», то есть, как и любое творчество, одной из форм поисковой активности. Отказ же от поиска решения даже не осознаваемого конфликта ведет к столь же пагубным последствиям, как и сознательный отказ от поисковой активности. И вот результаты некоторых исследований дают основание предполагать, что важнейшая функция сновидений – поиск на «психическом уровне», компенсирующий отказ от поиска решений реальных конфликтных ситуаций.

Разрешение конфликта во сне почти всегда условно, то есть реально только для иллюзорного мира сновидения. Но для личности важно уже то, что в этом мире она получает опыт активного и успешного поиска решения.

Да, образы сновидений в большинстве случаев быстро забываются, так как они не несут сознанию конкретной информации. Сознание как бы пассивно регистрирует результаты образного мышления. Но ведь во сне человек не осознает, что он видит сновидения, и сознание не возмущается их алогичностью и хаотичностью. И именно потому, что для спящего сновидение «реально», «образ Я» играет в нем такую же и столь же важную роль, что и в бодрствовании, то есть осуществляет и там свой контроль за «поведением» человека так же без прямого вмешательства сознания, как и при бодрствовании, ведь у действующего во сне «Я» сохранены такие социально обусловленные эмоции, как чувство стыда и т. д. Поэтому и во сне образы, которые отражают неприемлемый мотив, как и в бодрствовании, остаются вытесненными и не осознаются, а доводятся до сознания только те видения, в которых более или менее успешно разрешен психологический конфликт.

Словом, есть все основания считать, что «творчество сновидений», несмотря на то, что оно иррационально и не дает в подавляющем большинстве случаев реальных решений, способствует восстановлению поисковой активности после пробуждения.

Изложенная концепция о доминирующей роли правополушарного, то есть образного, эмоционального, «досознательного» мышления в охране нашего психического здоровья далека от своего окончательного решения. Скорее речь идет о теоретической модели, которая еще должна быть проверена и уточнена.

И в первую очередь вопросы, связанные с охранительной функцией сна.

В настоящее время получены данные о том, что в период от первых эпизодов быстрого сна к последним происходит изменение межполушарных соотношений: увеличивается число движений глаз, направленных вправо, и снижается амплитуда биоэлектрической активности левого полушария. Все эти результаты исследований американского ученого Д. Коэна свидетельствуют об увеличении в конце быстрого сна активности левого полушария. В нашей совместной с В. В. Аршавским работе также показано, что так называемая пространственная синхронизация мозговых биопотенциалов, которая отражает степень включенности какой-либо структуры мозга в деятельность, в первых двух циклах быстрого сна усилена в правом полушарии, а в двух последних – в левом.

Коэн предполагает, что чередование активности полушарий в различных эпизодах быстрого сна необходимо для некоего функционального баланса: в первых эпизодах быстрого сна повышается активность правого полушария, чтобы скомпенсировать, уравновесить стабильное доминирование левого в период бодрствования. К утру же вновь активируется левое полушарие, что отражает постепенный переход к бодрствованию. Однако здесь-то и начинается едва ли не самое любопытное.

Наблюдения над людьми самых разных этнических и расовых групп показывают высокую активность правого полушария во время первых сновидений – когда они только отыскивают подходы к решению мотивационных конфликтов, и увеличение активности левого в утренних циклах, когда «поиск во сне» заканчивается. Видимо, такая закономерность – общечеловеческая.

Но говорить о том, что во время бодрствования у всех жителей Земли пространственная синхронизация, межполушарные соотношения организованы столь же одинаково, нельзя. Во всяком случае, у представителей народностей, населяющих Крайний Северо-Восток нашей страны, как выявили исследования В. В. Аршавского, во время бодрствования относительно усилена активность именно правого, а не левого полушария.

Видимо, есть все основания сказать, что в бодрствовании межполушарные отношения зависят от того, «логический» или «образный» вектор имеет культура того или иного этноса.