Происхождение и юные годы Адольфа Гитлера - Владимир Брюханов

Таким образом, углублялся постепенный отход предков Гитлера от партизанской деятельности, а их духовных наставников — от ролей партизанских комиссаров.

Это сводило общение тех и других к более обычным, традиционным отношениям верующих и их духовных наставников. В то же время традиции, сложившиеся веками и оправдавшие себя на практике, не могли разрушиться в одночасье — и между предками Гитлера и деревенским духовенством должны были сохраняться определенные степени доверия — как у бывших соучастников тайной и преступной деятельности, хотя и оправдываемой высокими религиозными идеалами.

Последние, конечно, неизбежно должны были подрываться возникающими взаимными материальными претензиями сторон — как у всяких сообщников подобного рода.

И конечно же, у новейшего поколения контрабандистов, приступивших к практической деятельности в первые десятилетия XIX века, не было такого пиетета перед сельским клиром, какой сохраняли их предки в прежние века.

Молодые были и сами с усами — и это внесло немало осложнений в их собственные жизни!

Кризис же всей этой контрабандной деятельности наступил в 1817 году.

Вслед за падением Наполеона повсеместно происходило крушение всех систем, следовавших его идеям и предписаниям. Вот и австрийское правительство, подчиняясь здравому смыслу, отменило большинство внутренних таможенных границ почти по всей империи. Внутренние австрийские таможенные линии, за исключением пограничных с Венгрией, Трансильванией и Далмацией, были уничтожены. В одночасье рухнула таможенная граница между Богемией и Нижней Австрией, возле которой жили и кормились предки Гитлера.

В масштабах всей Империи контрабандная торговля только выиграла, поскольку одновременно был введен еще более унифицированный внешний таможенный тариф, по которому все иностранные изделия или вовсе запрещались, или же облагались пошлиной столь высокой, что она равнялась почти запрещению.

Подобное законодательство, как и следовало ожидать, придало такой стимул дальнейшему расширению контрабанды, что по своим размерам она вскоре достигла половины оборотного капитала, вложенного в законную торговлю.[272] Однако теперь собственная прибыль контрабандистов оседала в карманах лишь тех из них, кто существовал только за счет товаров, перевозимых через внешние границы.

Несомненно, однако, что контрабандная торговля не могла ограничиваться только переброской товаров непосредственно через границу: их нужно было доводить до потребителя, а потому перемещать нелегальными путями от границ до основных внутренних торговых центров. Из контрабанды как таковой система грузопотоков за десятилетия, последовавшие с 1780 года, трансформировалась во всеобщую нелегальную торговую и транспортную сеть, пронизывающую все внутренние области Империи.

Но такие изменения, как в 1817 году, произведенные одним ударом, переворачивали всю структуру прежних нелегальных отношений, устанавливавшихся десятилетиями и даже веками. Не удивительно, что кому-то удавалось пережить такую революционную трансформацию, а кому-то нет.

В числе сильно пострадавших, надо полагать, оказались и семейства Шикльгруберов и Пфайзингеров.

Старый Иоганнес Пфайзингер, тесть Иоганнеса Шиккельгрубера, в 1817 году просто умер — он, по-видимому, не смог пережить обрушившихся на него неприятностей, а он-то, очевидно, и был одним из патриархов местной контрабандистской мафии — об этом явно свидетельствует только легальная часть оставленного им наследства.

Его зять, 53-летний Иоганнес Шиккельгрубер, как сообщалось, решил попросту выйти из игры. Нажитых денег, как он рассчитал, ему должно было хватить на всю его оставшуюся жизнь и, похоже на то, действительно хватило.

Семейное же дело было перевалено на плечи старших детей — Марии Анны Шикльгрубер и ее брата Йозефа. Им предстояли непростые испытания.

В любом варианте прежняя схема переброски товаров через богемскую границу мгновенно изжила себя.

Теперь следовало пересмотреть все свои отношения с уцелевшими грузопотоками, ориентированными на преодоление только внешних имперских границ. Ближайшей из них оставалась граница с Баварией, которая, однако, лежала значительно дальше, чем прежняя граница с Богемией. Даже если баварская граница и раньше принадлежала к зоне интересов данного семейства, их соседей и компаньонов, все равно в любом варианте такая перестройка должна была сопровождаться сокращением местных кадров контрабандистов и ожесточенной конкуренцией между пытающимися закрепиться в деле.

Альтернативой был бы полный отход от прежней деятельности — и что дальше? Некоторые (включая Иоганнеса Шиккельгрубера) могли себе позволить превратиться в рантье при своих подпольных капиталах, но его детям такой возможности, очевидно, не было предоставлено — да это и не сулило никаких дальнейших перспектив.

Становиться этим детям не опереточными крестьянами, тщательно укрывающими свою разбойничью сущность, а подлинными землепашцами? Но кому же мог понравится такой переход, на какой оказались не способны целые народы Кавказа? Тем более, что австрийская контрабандная торговля в целом продолжала процветать, а ее доходы — расти.

И молодым контрабандистам, уже привыкшим ощущать себя элитой местного региона, предстояло вступить в борьбу за собственные права и за удержание достигнутых привилегий. Это казалось довольно естественным решением в их ситуации.

Заметим, однако, что, судя по всем дальнейшим событиям, когда вокруг сокровищ, накопленных за всю предшествующую деятельность клана, развернулась жесточайшая борьба, затянувшаяся на целый век, размеры этих сокровищ оказались весьма не малы — и явно могли удовлетворять вожделения не только одного Иоганнеса Шиккельгрубера, но и его ближайших родственников.

Поэтому им вовсе не обязательно было превращаться в истинных землепашцев, а можно было заняться чем угодно другим.

Этого, однако, не произошло, а в результате Шикльгруберы-Гитлеры не пополнили собою перечень тех всемирно известных семейств, отпрыски которых, начав со средневекового разбоя или с пиратства эпохи Великих географических открытий, превратились затем в процветающих европейских аристократов и даже монархов или же в американских миллионеров, а потом и миллиардеров.

Предкам же Гитлера предстояло почти до конца XIX века действительно оставаться в заданных социальных рамках, начисто сбивших с толку всех позднейших историков.