Чингисхан. Пенталогия (ЛП) - Иггульден Конн

Старый Хорхуз не успел далеко откочевать. Тэмучжин узнал его пегого коня и повозку, нагруженную небогатым семейным скарбом. Перед ними семенило маленькое стадо коз и овец. Ветер далеко разносил их блеяние. Наверное, Хорхуз и не понимал, какая опасность ему грозит. Тэмучжин с болью подумал, что старик, судя по всему, остался здесь из-за семьи Есугэя, с которой успел подружиться.

Хорхуз не был глупцом. Он не стал приближаться к пешим воинам, но, когда обернулся, они увидели, как он бледен. Тэмучжин молился, чтобы старик уезжал как можно быстрее и дальше.

Однако ему ничего не оставалось, как томиться в тоскливом ожидании. Толуй бросил Басану веревку, снял с плеча лук и быстрым шагом, стараясь, чтобы Хорхуз не увидел лука, направился к нему и его семье. Этого Тэмучжин не мог вынести. Он рванул веревку так, что Басан крутанулся на месте, вскинул руки и в отчаянии замахал старику, чтобы тот понял — надо бежать отсюда.

Глядя на идущего к нему одинокого человека, Хорхуз в нерешительности повернулся в седле. Он заметил Тэмучжина, но было слишком поздно. Толуй уже успел подойти на расстояние выстрела и натянул лук. И прежде чем Хорхуз успел крикнуть жене и детям, Толуй выпустил стрелу.

Это был легкий выстрел для человека, привыкшего бить на полном скаку. Хорхуз ударил коня пятками, но усталый конь не мог быстро умчаться. Басан и Тэмучжин следили за полетом стрелы. Толуй выстрелил снова. Стрела словно зависла в темном воздухе, а человеческие фигуры двигались слишком медленно.

Стрела вонзилась в спину Хорхузу, и конь его в ужасе встал на дыбы. Даже с такого расстояния Тэмучжин увидел, как его старый друг дернулся и взмахнул руками. Вторая стрела вонзилась в войлочное седло, когда Хорхуз уже соскользнул наземь и остался лежать на зеленой траве грудой темного тряпья. Тэмучжин зажмурился, услышав, как ударила вторая стрела. Толуй торжествующе взревел и пустился бегом с луком наготове. Он приближался к перепуганной семье, как волк к стаду коз.

Жена Хорхуза перерезала гужи, вырвала стрелу из седла, забросила в седло двоих сынишек. Она, может, и заставила бы животное пуститься в галоп, но Толуй что-то кричал ей и потрясал луком. Боевой дух тотчас покинул ее, и она, будто подкошенная, упала на землю.

Тэмучжин в ужасе смотрел, как Толуй подходит к женщине и беспечно достает новую стрелу.

— Нет! — воскликнул Тэмучжин.

Но Толуй развлекался. Первая стрела вошла женщине в грудь, а затем воин перебил вопящих детишек. Сила выстрела смела их с седла, и они распростерлись на пыльной земле.

— Что они сделали ему, Басан? Скажи — что? — кричал Тэмучжин.

Басан в легком удивлении посмотрел на него. Глаза его были темны и равнодушны.

— Они же не наши. Ты оставил бы их умирать от голода?

Тэмучжин отвел взгляд от Толуя, ногой отбросившего с дороги тело ребенка, мешавшее подойти к коню. Он понимал, что стал свидетелем преступления, но не мог выразить это словами. Между его семьей и Хорхузом не было кровной связи или браков. Они не были Волками.

— Он убивает как трус, — сказал Тэмучжин, тщательно подбирая слова. — А с вооруженными мужчинами он так же радостно бьется?

Басан нахмурился, и Тэмучжин понял, что попал в точку. Семья Хорхуза не пережила бы зиму, это правда. Есугэй, наверное, приказал бы сделать то же самое, но с печалью в душе и понимая, что в суровых краях это почти милосердие. Тэмучжин хмыкнул, когда Толуй подъехал к ним. Жалкий человечишка, несмотря на свое огромное тело и силу. Он убил всю семью, чтобы утолить свое разочарование, и теперь улыбался тем, кто его ждал. Тэмучжин возненавидел его и в душе дал себе клятву поквитаться с ним, но с Басаном больше не разговаривал.

Толуй и Басан ехали по очереди на пегой кобыле, а Тэмучжин спотыкался и падал на бегу, по-прежнему привязанный веревкой позади них. Трупы оставили стервятникам, но Толуй вырвал из них свои стрелы. Повозка заинтересовала его, и он обшарил ее, но там оказалось лишь вяленое мясо и старое тряпье. Бродяги вроде Хорхуза сокровищ не держат. Толуй перерезал глотку козленку и с явным удовольствием напился крови, а после привязал тушку к седлу. Остальных коз погнали впереди. Теперь у них было достаточно мяса, чтобы добраться до юрт Волков.

Проходя мимо, Тэмучжин бросил прощальный взгляд на застывшие бледные лица Хорхуза и его семьи. Они оказывали ему гостеприимство, делились соленым чаем и мясом, когда он был голоден. Тэмучжин отупел и устал от пережитого за день, но, оставляя их, вдруг понял, что эти люди и были его племенем, его семьей. Не по крови, но по дружбе и по более крепким узам, связывающим тех, кто пережил вместе тяжелую пору. И он поклялся отомстить за них.

Оэлун схватила Тэмуге за плечи и встряхнула его. За годы, прожитые без Волков, он вытянулся, как вешняя травинка, и потерял щенячий жирок, но, когда доходило до дела, оказывался слаб. Помогал братьям в работе, но делал только то, что ему было сказано, а чаще всего уходил погулять и поплавать в реке. Или забирался на холм осматривать окрестности. Оэлун справлялась с его ленью, пока у нее был прут, чтобы отхлестать его. Как и прежде, Тэмуге был несчастным маленьким мальчиком, который мечтал вернуться домой к Волкам и всему, что они потеряли. Ему часто хотелось побыть одному, вне семьи, а если ему этого не позволяли, то злился и ходил мрачным, пока Оэлун, потеряв терпение, не отсылала его, чтобы ветер выдул, словно паутину, дурные мысли из его головы.

Наступил вечер. Тэмуге вдруг разрыдался и, размазывая сопли по лицу, стал бормотать что-то себе под нос. В конце концов Оэлун вышла из себя.

— Куда же мы пойдем? — сквозь слезы спрашивал мальчик.

Подавив раздражение, Оэлун погладила его по голове. Сын был слишком мягкотелым, но Есугэй ведь предупреждал ее. Наверное, она действительно избаловала его.

— С ним все будет в порядке, Тэмуге. Твоего брата поймать нелегко.

Она пыталась говорить спокойно, но сама уже начала думать о будущем без старшего сына. Тэмуге-то мог плакать сколько угодно, но Оэлун нужно было что-нибудь придумать, иначе она потеряет всех детей. Хасар и Хачиун были потрясены сегодняшним нападением. Благодаря Тэмучжину они начали бороться за жизнь и надеяться на будущее. Потеря старшего брата означала возвращение к полнейшему отчаянию первых одиноких дней. Темная лощина давила на них, как тяжкий камень.

Выйдя из юрты, Оэлун услышала, как поблизости тихо заржала лошадь. И она приняла решение, разрывавшее ей сердце. Пока Тэмуге всхлипывал в углу юрты и глядел в пустоту, она обратилась к детям:

— Если послезавтра на рассвете Тэмучжин не вернется, мы откочевываем.

Все слушали ее, даже маленькая Тэмулун перестала играть раскрашенными костями и уставилась на мать широко открытыми глазенками.

— Выбора у нас нет. Волки вернулись к красной скале. Илак обшарит всю местность и найдет наше убежище. Тогда нам конец.

Первым заговорил Хачиун, тщательно подбирая слова:

— Если мы уйдем, Тэмучжин не сможет нас найти, ты это и сама знаешь. Я могу остаться и подождать, а ты забирай коней. Только скажи, куда вы пойдете, и мы с Тэмучжином отыщем вас, когда он вернется.

— А если не вернется? — спросил Хасар.

Хачиун хмуро посмотрел на него:

— Буду ждать, сколько смогу. Если Волки начнут рыскать по ущелью, спрячусь или уйду следом за вами. Если же мы просто уйдем, то он может погибнуть. Мы больше не найдем друг друга.

Улыбнувшись, Оэлун потрепала Хачиуна по плечу, заставив себя стряхнуть отчаяние. Но в глазах ее светилась тревога.

— Ты хороший брат и прекрасный сын, — сказала она. — Твой отец гордился бы тобой. — Она наклонилась. Напряженность, звеневшая в ее голосе, пугала Хачиуна. — Но не рискуй жизнью, если его схватили. Ты понимаешь меня? Тэмучжин родился со сгустком крови в руке. Возможно, такова его судьба. — Лицо Оэлун вдруг сморщилось. — Я не могу потерять всех моих сыновей одного за другим.

Воспоминание о Бектере заставило ее разразиться внезапным плачем, испугавшим детей. Хачиун обнял мать за плечи, а в углу снова начал всхлипывать Тэмуге.