По следу Сезанна - Питер Мейл

Пока продолжалась прелюдия — тот приятный, возбуждающий аппетит период, когда все углубляются в меню, — беседа за столом касалась исключительно блюд и напитков, и только после того, как закончилась первая бутылка и была принесена вторая, Сайрес решил, что уже можно заговорить о деле.

— Нико, — сказал он, — мы должны кое-что объяснить вам.

Первым рассказал свою историю Андре. Пока он говорил, Анук ни на минуту не сводила с него внимательных темных глаз, но ее лицо оставалось бесстрастным. Францен же, напротив, очень живо реагировал на все, что слышал, а когда Андре поведал о визите к Денуайе и ограблении своей квартиры, буквально вытаращил глаза. Потом наступила очередь Сайреса, но в это время принесли закуски: открытый пирог с маслинами, луком и анчоусами, миски с овощной лапшой, благоухающей чесноком и базиликом, горшочки с tapenade, brandade [67] из соленой трески, маслянистый, густой, как желе, ratatouille [68] — словом, все то, что делает провансальскую кухню знаменитой и ради чего не жалко прервать самую увлекательную беседу.

Сайрес время от времени искоса поглядывал на Францена, пытаясь понять, какое впечатление произвела на того услышанная история. Но голландец, казалось, был целиком поглощен едой и Анук, которой давал попробовать глоток своего супа в обмен на ложечку ее brandade. Оставалось надеяться, что и остальные откровения он примет так же спокойно.

На другой стороне стола Андре осторожно намекал Люси, что впереди их ждет еще четыре блюда и не стоит так торопиться, но его намеки пропадали втуне. У нее был молодой, здоровый аппетит, она пропустила ланч, а от всех этих блюд струился такой непривычный, острый, заманчивый запах. Она ела жадно, как водитель-дальнобойщик, и смотреть на это было одно удовольствие.

Когда вытертые до блеска тарелки и миски унесли, Сайрес продолжил рассказ с того места, где остановился Андре. Когда он дошел до прибытия Хольца в Париж, Францен, уже знавший об этом, только кивнул, зато на лице Анук появилось брезгливое выражение. Она схватила бокал и сделала большой глоток, словно хотела отбить неприятный привкус во рту. Ободренный этим, Сайрес решился выложить на стол свою последнюю карту и признался, что сам хочет заняться продажей «Женщины с дынями». Оригинала, разумеется.

Прибытие баранины, розовой и ароматной, в сопровождении тоненьких, хрустящих ломтиков картофеля дало Францену минуту, чтобы обдумать все услышанное. Но только минуту. Как только официант отошел, Анук ткнула его пальцем в бок.

— Alors, Нико. Ты уже все слышал. Теперь они хотят услышать что-нибудь от тебя.

Рассказ Францена занял довольно много времени, так как постоянно прерывался ради баранины. Да, подтвердил голландец, он сделал копию, хотя с Денуайе никогда не встречался. Хольц считал, что в этом нет никакой необходимости. И снова при упоминании этого имени на лице Анук мелькнуло отвращение. Сайрес отметил это и понял, что она может стать союзником. А потом, продолжал Францен, случилось нечто крайне любопытное: Хольц заказал ему вторую копию той же картины. Такого, добавил он, не случалось ни разу за все годы его работы с самыми разнообразными мошенниками.

— Поразительно! — произнес Сайрес, как бы размышляя вслух. — Интересно, для кого же это?

Францен пожал плечами:

— В нашем деле не принято задавать вопросы. Он только сказал, что это очень срочно.

— Денуайе не обрадуется, когда узнает, что, пока Хольц продавал оригинал, на свет появилась еще одна копия. — Сайрес осуждающе поцокал языком. — Конечно, это очень странно, но я не исключаю, что Хольц собирался продать и вторую копию как оригинал. — Заметив изумленные лица слушателей, он объяснил: — Для этого ему всего лишь понадобится найти пару «скряг», то есть клиентов, которым не нужна реклама. Кстати, таких довольно много. Я и сам знаю нескольких.

— То есть вы хотите сказать, что каждый из них будет думать, будто купил оригинал? — Андре недоверчиво покачал головой. — Послушайте, Сайрес, такого не может быть.

— Еще как может, милый юноша. Есть люди, и их большинство, которые любят хвастаться тем, что имеют, а другим достаточно просто владеть великой картиной, даже если она постоянно спрятана в сейфе и ее нельзя никому показывать. От этого их радость становится еще острее. — Сайрес отхлебнул из бокала и задумчиво посмотрел на Францена. — А вы, случайно, не знаете, где сейчас оригинал, Нико?

Францен оглянулся на Анук, словно спрашивая у нее совета, но ее лицо оставалось совершенно неподвижным. Зато Сайрес догадался о том, каким будет ответ, еще до того, как голландец заговорил.

— Он у меня, — признался он наконец. — Обе картины у меня.

Он кивнул и потянулся за бокалом, а Анук едва заметно улыбнулась.

Сайрес молчал, пока на стол ставили чистые тарелки, салат, огромную plateaudefromage [69] и новую бутылку вина. Он наблюдал, как Францен с энтузиазмом знакомит Люси с французскими сырами: козьим, овечьим, коровьим и острым, пахучим cachat, пропитанным чесноком и бренди. Возможно, он выдает желаемое за действительное, но, кажется, у голландца спокойное лицо человека, уже принявшего решение. Сайрес собрался с мыслями и наклонился к нему.

— Как я понимаю, — заговорил он, — у нас сейчас два варианта развития событий. Мы можем объединить силы, поехать на Кап-Ферра, рассказать Денуайе о второй копии и надеяться, что он захочет воспользоваться моими услугами. Судя по тому, что рассказал Андре, он вполне порядочный человек. Он хочет продать картину, а я могу это для него устроить. Комиссионные будут весьма солидными, и мы их разделим. — Сайрес усмехнулся. — Но это, разумеется, если все пойдет по нашему плану. По-моему, он вполне реален.

Францен вытер губы и отхлебнул вина.

— А второй вариант? — Есть и второй, — вздохнул Сайрес. — Боюсь, он нравится мне гораздо меньше. Мы можем поблагодарить вас за прекрасный обед и вернуться в Нью-Йорк, а вы останетесь здесь разбираться с мистером Хольцем.

Во время последовавшего за этим долгого молчания, чуткое ухо могло бы уловить слабый телефонный звонок, раздавшийся где-то в глубине сада.

Параду поспешно покинул свой наблюдательный пост за кипарисом, отбежал подальше и только тогда решился заговорить:

— Они в ресторане неподалеку от Экса. Голландец с ними.

Хольц пробормотал что-то очень злое на языке, которого Параду не знал. Потом, уже спокойнее, он сказал:

— Я приеду. Где там ближайший аэропорт?

— В Марселе. Возможно, к тому времени у меня уже будут хорошие новости. Я тут поработал с их машиной.

— С голландцем ничего не должно случиться. Я позвоню из Марселя.

Телефон замолчал. Параду, которому казалось, что он уже несколько суток ничего не ел, бросил последний тоскливый взгляд на ресторан и медленно побрел к своей машине.

Тем временем за столом праздновали завершение переговоров. Францен, поощряемый кивками и легкими толчками локтем со стороны Анук, решил присоединиться к команде Сайреса. Они договорились встретиться следующим утро в доме его подруги и оттуда вчетвером отправиться на Кап-Ферра, где Денуайе, растроганный их честностью, благодарный за помощь и возмущенный гнусными кознями Хольца, несомненно, поручит продажу картины Сайресу. Надо признаться, что своим оптимизмом и прекрасным настроением участники переговоров были обязаны не только логике и чистому разуму. Францен настоял на том, чтобы вместе с кофе им подали по рюмочке — а если говорить точнее, то по бокалу — чистейшей местной marc [70]. Пользу этого огненного напитка для пищеварения признавали даже светила французской медицины. Но, способствуя пищеварению, виноградная водка, смешавшись со всем выпитым за вечер вином, могла закружить даже самые крепкие головы.

Они распрощались на парковке: Анук и Францен отправились в свою деревню, расположенную примерно в миле от ресторана, а остальные двинулись в сторону Экса — по крайней мере, они на это надеялись.

Андре старался не повышать скорость и вел машину с преувеличенной осторожностью человека достаточно трезвого, чтобы сознавать, что он пьян. Люси и Сайрес попробовали было завязать разговор, но вскоре уснули. Андре до отказа опустил стекло, подставил лицо свежему воздуху и крутил руль, не обращая никакого внимания на фары едущей следом за ними машины.

На этой темной незнакомой дороге встречалось множество неожиданных развилок, и Андре уже не сомневался, что заблудился, когда, к своей радости, увидел указатель поворота на шоссе А7. По нему они доберутся до Экса за несколько минут.

Он повернул, закрыл окно и прибавил скорость, чтобы не путаться под колесами у грузовиков, везущих в Париж дары теплого юга. Глаза упрямо слипались, и Андре несколько раз моргнул, прежде чем пойти на обгон длиннющей фуры с испанскими номерами.