Оружие возмездия. Баллистические ракеты Третьего рейха – британская и немецкая точки зрения - Дэвид Ирвинг

В тот момент начальники штабов, разумеется, не могли знать, насколько успешным окажется новый оборонный план. Большинство враждебных выпадов, направленных 18 июля против Сэндиса и Черуэлла, могло проистекать из сообщения о возникновении из небытия угрозы «А-4».

Лорд Черуэлл все еще полагал, что следует предпринять попытку ввести немцев в заблуждение, и 20-го он придумал новый план. Ему представлялось крайне неудачной идеей то, что газетам разрешили печатать некрологи погибших «в результате действий противника», указывая при этом район гибели. Один из статистиков Черуэлла сделал выборку и на основании семидесяти некрологов из «Таймс» и восьмидесяти из «Дейли телеграф» приблизительно определил место падения самолета-снаряда – Стритем-стрит (по «Таймс») и Клэпем-Джанкшн (по «Дейли телеграф»).

– Эти результаты чрезвычайно близки к правде, – предостерегал статистик.

Тем временем самолеты-снаряды от недели к неделе представляли собой все более серьезную угрозу. Немцы начали запускать снаряды залпами, чтобы затруднить оборону города. В довершение всего между 18 и 21 июля к Лондону с востока приблизилось пятьдесят самолетов-снарядов. Было высказано предположение, что запуск произведен с территории Голландии, а именно из района Остенде. Только спустя некоторое время стало ясно, что эти снаряды, двадцать из которых обрушились на город, были выпущены с самолета, который курсировал над Северным морем. Для усиления обороны решено было увеличить количество воздушных патрулей над Ла-Маншем, выстроить защиту против снарядов, запускаемых с самолетов, а также удлинить левый фланг наземной и воздушной обороны.

Теперь настало время для более тщательного изучения различных предложений по дезинформации противника. 28 июля кабинет министров согласился на некоторые меры – те, которые призваны были «ввести противника в заблуждение относительно места падения снарядов», отвергнув те, что должны были заставить его так или иначе менять цели обстрела.

Однако и мистеру Сэндису, и доктору Джонсу заслуживающей внимания представлялась идея «сокращения» количества потерь. График результатов обстрелов наглядно демонстрировал, как места массового падения самолетов-снарядов медленно «дрейфовали» от центра Лондона в юго– восточном направлении. Это свидетельствовало об эффективности ложных донесений агентов. К концу июля около половины всех снарядов, направленных на Лондон, упали в восьми милях от Далвича.

2 августа мистер Сэндис обратился к премьер– министру с просьбой пересмотреть принятое несколькими днями ранее решение кабинета министров. Лорд Черуэлл снабдил его расчетами, которые показывали, что, если немцы обнаружат ошибку в наводке и перенесут среднюю точку попаданий из Далвича к Чаринг-Кросс, ежемесячное количество потерь возрастет на 4000 человек[20]. Если же немцы будут считать, что всего лишь «путаются», то они будут стремиться определить, куда именно падают их снаряды, а затем в соответствии с этим корректировать точки прицеливания.

План, который предусматривал целенаправленную дезинформацию противника, представлялся наиболее удачным: в результате немцы должны были скорректировать дальность полета снарядов, тем самым сокращая количество потенциальных жертв на 12 000 человек ежемесячно.

15 августа (когда мистер Черчилль был за границей) на заседании кабинета министров вновь был поднят вопрос о необходимости дезинформации противника через агентов. Только теперь члены кабинета узнали, что МИ-5 еще с июня начала снабжать немецкую шпионскую сеть ложными сведениями.

Для Герберта Моррисона подобное пренебрежительное отношение к кабинету министров явилось настоящим потрясением. Он уже высказывал свое мнение, что предложение заставить немцев сменить цель обстрела с Лондона на порты южного побережья представляется ему «чрезвычайно опасным с политической точки зрения». Теперь он заявил, что у них нет никакого права решать, что кто-то должен умереть, раз он живет на юге, в то время как другой человек останется жить только потому, что он живет в столице.

– Кто мы такие, – воскликнул министр, – чтобы ставить себя на место Бога?

Обсуждение вопроса продолжилось, однако большая часть кабинета министров поддерживала точку зрения Моррисона. Лондонцам выпало суровое испытание, но они в состоянии были противостоять обстрелам. Моррисон настаивал, и кабинет министров поддержал его в том, что военной разведке не следует мешать Провидению.

Сейчас решение кабинета может быть расценено как проявление малодушия. Любая военная операция ставит перед выбором: приходится решать, кому жить, а кому умирать. Это мучительная обязанность, уклониться от выполнения которой не может ни один командующий. Мы можем понять душевные переживания членов кабинета, но принять постановление мы не можем.

После заседания кабинета полковник авиации Эрл сообщил о результате доктору Джонсу, которого очень удивили доводы, приведенные Моррисоном.

Ему удалось убедить своего начальника, что, поскольку тут замешаны британские секретные агенты, решение, принятое кабинетом министров, не должно стать достоянием гласности. Если бы мистер Сэндис был в курсе происходящего, он немедленно принял бы какие-то меры для изменения этого решения.

Между тем МИ-5 продолжала снабжать противника дезинформацией относительно точности попаданий самолетов-снарядов, не ставя об этом в известность ни Герберта Моррисона, ни кабинет министров.

8

По предложению Шпеера, поддержанному Гитлером, были сняты документальные фильмы о проектах по созданию ракеты «А-4» и самолета– снаряда.

11 июля после обеда фильм о ракете «А-4» был продемонстрирован Шпееру, Геббельсу и Мильху. У каждой двери были расставлены часовые, а в проекционной кабине орудовал один из киномехаников Шпеера.

Геббельсу прежде не доводилось видеть «А-4» в действии. Поэтому фильм произвел на него самое сильное впечатление. Камера запечатлела секретный подземный завод в Нордхаузене, составы с заключенными, инженерами и материалами, исчезающие в мрачных известняковых туннелях, гигантские корпуса ракет. Зрители увидели, как мощные тягачи тащат 50-футовые ракеты через дремучий лес к секретным стартовым площадкам, как их поднимают и водружают на пусковые установки. Они увидели оживление на площадке, неизменно предшествующее запуску ракеты, солдат, копошащихся у пусковой установки, которые в своем обмундировании мышиного цвета выглядели как-то нелепо на фоне стройного футуристического силуэта.

Следующие кадры переносят зрителя на пост управления, размещенный в бронированной машине, на безопасном удалении от ракеты. Офицер внимательно смотрит на панель управления, на которой мерцают и переливаются множество цветных огоньков. Он поворачивает несколько включателей и опускает рычаг. Камера вглядывается в смотровую щель машины, и зрители видят, как из хвоста ракеты выбивается яркая вспышка пламени. Все вокруг заволакивает густым дымом. Гигантская ракета медленно, словно наполненный газом шар, отрывается от пусковой установки, поднимается над вершинами деревьев… Фантастическая картина!

Кинокамера следит за ракетой, пока она не исчезает из вида. И сейчас, много лет спустя, запуск больших ракет представляет собой захватывающее зрелище. Какой же эффект старт должен был оказать на Геббельса!

В фильме показывается запуск нескольких ракет, и ошеломленный Геббельс каждый раз заново переживает благоговейное восхищение. Потом он скажет своим подчиненным: «Я верю, что эта ракета заставит Англию пасть на колени. Если бы мы только могли показать этот фильм в каждом кинотеатре Германии, мне не надо было бы больше произносить речи. Самый закоренелый пессимист больше не сомневался бы в нашей победе…»

Взрыв бомбы Штауффенберга в ставке Гитлера девять дней спустя привел к значительным переменам. Начальник штаба военно-воздушных сил генерал Кортен был убит. Фон Клюге услышал о покушении и решил, что, если фюрер мертв, Германия приступит к переговорам с союзниками: «Я бы приказал незамедлительно прекратить обстрел самолетами-снарядами». Но Гитлер остался жив. Фромм и другие заговорщики были арестованы. На место Фромма, в качестве командующего Резервной армией, Гитлер назначил Гиммлера.

Самолеты-снаряды по-прежнему штурмовали Лондон, в действительности их количество даже возросло. Полковнику Вахтелю позвонили из 65-го корпуса и приказали продолжать обстрел в максимально быстром темпе, «не жалея боеприпасов». Лондон ждала ужасная ночь – полк выпустил по городу 193 снаряда, в следующую ночь – еще 200. «Ущерб от обстрела, – записал Вахтель, – во всех донесениях, поступающих от агентов, описывается как весьма значительный».

2 августа полк провел свою самую мощную атаку – на Лондон с тридцати восьми катапульт было выпущено 316 снарядов. 107 снарядов упали в пределах Лондона, а в 3 часа 44 минуты утра один из снарядов угодил в Тауэрский мост (свою точку прицеливания), в результате чего в течение нескольких дней движение на мосту было перекрыто.