Дальняя командировка - Фридрих Незнанский

И вот наступил, как говорится, момент истины.

Грязнова дружно пригласили к столу, чтобы он отве­дал шашлыку — мастер подал очередную порцию дымя­щегося мяса на длинных, как шпаги, шампурах. Даже подсохший прокурор под брезентовой накидкой решил покинуть насиженное место у огня и перебраться к сто­лу, что было встречено веселыми, хотя и несколько соле­ными, шутками. Но Вячеслав Иванович стал официаль­но строг.

—   Не знаю, господа, нехорошо, наверное, получит­ся, если гость, приехавший к застолью, вместо того что­бы поблагодарить гостеприимных хозяев, объявит им о том, что один из них должен быть арестован? А вы как считаете?

Мертвая тишина была ответом.

—   Не совсем понятно выражаетесь, — с трудом нако­нец процедил мэр.

—  Да чего уж непонятного-то, Савелий Тарасович? — морщась, будто речь зашла о чем-то непристойном, ска­зал Грязнов. — Все тут нам всем в высшей степени ясно... Я вот прочитал с полсотни заявлений... Сотрудницу свою у бандитов отнял... И знаете, на ком, оказывается, все сходится? — Грязнов всем телом повернулся к подпол­ковнику Затырину, красное лицо которого теперь стало вообще багроветь. — На вас, Павел Петрович. Люди под­робно описывают зверства ваших сотрудников. Массо­вые изнасилования, избиения, вышибание признаний за не совершенные ими преступления. Словом, сплошной произвол.

—   Да неужто? — «искренне» изумился Турецкий.

—  К моему глубокому сожалению, Александр Бори­сович, — тяжко вздохнул Вячеслав Иванович и достал из кармана диктофон с улиткой наушника на проводке. — Вот, господа, не хотите послушать допрос Солдатенкова и его бандитского окружения?

—   Но как же можно обвинения бандита, уголовника, в отношении руководителя районной милиции и всеми нами уважаемого человека с поразительной легкостью принимать на веру? — возмутился мэр.

Народ неразборчиво загомонил. Турецкий наблюдал за чекистом. Тот сделал вид, что тоже не разделяет точки зрения генерала, но, почувствовав на себе прямой взгляд Турецкого, скользнул по нему глазами и скромненько этак отошел в сторонку. Мол, я не я, и хата не моя.

—   А я что, сказал, будто верю каждому слову банди­та? Александр Борисович, разве я прямо так и сказал?

—   Нет, Вячеслав Иванович, я от тебя таких слов не слышал, — охотно подтвердил Турецкий.

—   Вот и я удивляюсь, откуда Савелию Тарасовичу могли прийти в голову столь нелепые обвинения в мой адрес?

—  Может быть, они столь же нелепы, как и ваши? — наивно спросил маленький судья, сделав наивные глазки.

—   К сожалению, Антон Захарович, не могут быть. И это не мои досужие домыслы, а факты, причем зафикси­рованные официальными органами.

—   Кем? Когда?! — с еще большим возмущением вос­кликнул мэр.

—   Кем, спрашиваете? Судебно-медицинской экспер­тизой. Когда? Да вот после происшедших событий. По горячим следам.

—   Слушайте, какая экспертиза? Где вы ее произво­дили? — не унимался мэр.

Вячеслав Иванович с улыбкой выслушал его и заметил:

—   Во-первых, не я, а пострадавшие. А во-вторых, мне кажется странным, Савелий Тарасович, что вы волнуе­тесь так, будто это дело касается лично вас, напрямую, то есть непосредственно, в то время как подполковник молчит словно в рот воды набрал.

—  Ты все напутал, Вячеслав Иванович, — вмешался Турецкий. — Это не он, это Иннокентий Мурадович на­брал.

—   Я не в прямом смысле сказал, а в переносном.

—   Ах вон ты о чем?..

Они старательно изображали из себя недалеких слу­жак, вынужденных принимать неприятные решения. Но

Турецкий размышлял, для чего нужно Славке в данном случае явно вызывать огонь на себя? Или появилось то, о чем ему, Александру, еще неизвестно? И тогда он, при­нимая удар, тем самым развязывает Турецкому руки?

— Ну не желаете, господа, слушать — и не надо. Я и сам мало удовольствия испытал, честно вам заявляю. Особенно тот момент, когда эти уголовники, как вы, Са­велий Тарасович, совершенно справедливо выразились, сообщают моей сотруднице, что ее захватили по прямо­му указанию, — показал Грязнов пальцем, — Павла Пет­ровича, а затем подробно рассказывают о том, что он с ней станет делать, если она не расколется. Ну ему, я по­нимаю, понятно уже, что мы отчасти и по его душу при­были. А им-то, бандитам, зачем? Ни они нам, ни мы им не нужны. Так в чем же дело? В общем, скажу вам чест­но, господа, не стал я ломать себе голову, а позвонил Ивану Христофоровичу и обрисовал ситуацию. А затем предложил, что для пользы дела, то есть во избежание помех в дальнейшем расследовании, нам надлежит при­остановить, скажем так, деятельность подполковника Затырина, временно освободив его от занимаемой дол­жности и отправив под домашний арест. И взяв подпис­ку о невыезде. Ну а дело о соответствии подполковника занимаемой им должности необходимо передать для слу­жебного расследования в Главное управление собствен­ной безопасности МВД РФ. Генерал Седлецкий полнос­тью со мной согласился. О чем я вам, господа, и сооб­щаю. Можете лично проверить, кто сомневается. Поста­новление об этом, подписанное начальником ГУВД об­ласти, вас ожидает, господин подполковник, в вашем кабинете. А мне вы можете прямо сейчас сдать ваше лич­ное оружие и служебное удостоверение.

Затырин из багрового сделался бледным до синевы. Гневным взглядом уперся он в Грязнова, который не де­монстрировал никаких попыток силового решения это­го вопроса, и собрался что-то ответить, наверняка в рез­ком тоне. Но Вячеслав Иванович, по-простецки взъеро­шив рыжие волосы на затылке, будничным тоном опе­редил его:

—  Давайте, Павел Петрович, не будем затягивать, для вашего же спокойствия.

Затырин положил пистолет и удостоверение на стол и сделал шаг в сторону. Грязнов взял и не глядя сунул их в свой карман.

—Да, Саня, — сказал он таким тоном, что все осталь­ные не могли не обратить на это внимания, — я ж еще один вопрос с генералом решил. Спрашиваю у него: а где сейчас находится командир ОМОНа? Надо, мол, его срочно допросить. Уж очень много к нему накопилось у нас вопросов. Ну Иван и отвечает: сейчас прикажу уз­нать и перезвоню. И знаешь, что, оказывается, выкинул этот Умаров Умар Закирович? В бега подался! Ох, чует кошка, чье мясо съела! Я сразу сообразил, Саня! Откуда известно? — спрашиваю. А генерал отвечает: «Да уж тре­тий день ни на службе, ни дома не появляется. А эти олу­хи доложить боялись, все, понимаешь, ждали чего-то?» А чего? Когда рак на горе свистнет? Так он уже давно сви­стнул. Ну и говорю, что, раз, мол, такое дело, немедлен­но объявляем его в федеральный розыск. И официально предлагаю Ивану все необходимые данные на этого май­ора срочно отправить в Москву, в министерство. Не пер­вый ведь в нашей жизни случай, верно? Многим такой поворот дела мозги вправлял, я правильно мыслю?

—   Абсолютно с тобой согласен. А заодно, думаю, и остальным хорошим уроком будет.

—   Ты имеешь в виду кого-нибудь конкретно, Саня? — с наивным видом спросил Грязнов.

, — Да тут и конкретно, и абстрактно, если кому-ни­будь придет шальная идея смыться, хотя бы на время, пока все утихнет. Но я уверен, что не утихнет, Слава. А ты как считаешь?

—   Ох не утихнет, — горестно вздохнул Грязнов. — В общем, уже сегодня мы этого Умарова объявили в розыск. Посмотрим, куда он от нас денется. Ну да ладно, это все частности. А я, видит бог, господа, не хотел портить вам настроение. Так что мы с Павлом Петровичем, пожалуй, поедем, нам еще предстоит длительная беседа, а вы уж извините... Да, Александр Борисович, — Вячеслав Ива­нович повернулся к нему, словно забыл сказать о самом главном, — по опыту почти профессионального рыболо­ва могу тебе заявить, что в эту погоду и в данное время суток хорошая рыба клевать не будет. Поэтому ты с нами или как?

—  Да, видимо, в таком случае тоже придется изви­ниться перед хозяевами... — с сожалением ответил Турец­кий. — Но ты считаешь, точно не станет клевать, да?

—  Сто пудов не станет.

—   Ну что ж, тогда, господа, разрешите и мне откла­няться. — Турецкий отдал всем общий поклон и отдель­но помахал ладонью чекисту: — Рашид Закаевич, вы о моей просьбе не запамятовали?

—  Помню, — кивнул тот.

—   Телефончики ваши для связи оставьте, пожалуй­ста.

—   Ах да-да, — «вспомнил» чекист.

На бумажной салфетке он записал два номера своих телефонов — городской и мобильный — и отдал Турец­кому.

—    А вы, Иннокентий Мурадович, как себя чувствуе­те? — не мог не поинтересоваться Александр Борисович напоследок, складывая бумажку с телефонами и пряча ее в карман.

—  Все в порядке, — закивал и тот.

—   Ну и славненько. Извините, Савелий Тарасович, что не успел до конца воспользоваться вашим гостепри­имством. Надеюсь, все у нас впереди.

И они втроем — с Затыриным, который невольно оказался между Грязновым и Турецким, — пошли к ка­теру.