Ночь, прожитая трижды - Леонид Словин

Он едва не наткнулся на дульний срез. Никола держал пистолет на уровне его виска.

— Тихо!..

Они были вдвоем.

Ствол медленно переместился и замер. Теперь черное отверстие заглядывало ему в глаза. Он обмер, с ясностью почувствовав:

„Это моя смерть…“

Страшная его мысль мгновенно передалась Николе — до этого он и не думал стрелять. За одно умышленное убийство — в зоне — он свое отсидел…

Секунду другую длилась неопределенность.

Никола превозмог себя — убрал палец с крючка.

— Хочешь жить — иди назад. И не оглядывайся. Подойдешь к ментам или позвонишь — убью…

Электричка была дальней, шла почти без остановок. Приближаясь к очередной платформе машинист включал сигнал. Тревожный гудок оглашал лесопосадку и ближайшие окрестности.

Состав качало. В тамбуре люди стояли вплотную друг к другу.

Никола в вагон не входил, держался недалеко от дверей за спинами.

„Сейчас уже ищут…“

Он не доверял отставнику — уборщику: мент непременно сообщил о нем, как только электричка отправилась из Домодедова. Теперь из нее следовало срочно линять.

Ближайшей большой станцией было Расторгуево — с переходным мостом, с платформой посредине, между Главными путями.

Никола протиснулся к двери.

Они уже подъезжали.

По другую сторону срединной платформы ждал второй электропоезд на Москву — здешний, расторгуевский. Он стоял с поднятыми пантографами. Расторгуевский электропоезд отправлялся сразу вслед за прибывавшей электричкой…

Никола выскочил на платформу одним из первых. Его целью был стоявший напротив электропоезд. Пассажиров в нем было немного — все, кто спешил уехать в Москву, перебежали в только что прибывшую электричку. Она уходила первой и шла почти без остановок…

А дальше произошло, чего никто не ожидал.

Автоматические двери с шипением закрылись за его спиной. Дальняя электричка осталась у платформы. Отправление дали расторгуевской!..

Никола сообразил:

„Ищут! Дальнюю задержали потому что готовятся зачистить. А расторгуевскую отправили — она не проходила через Домодедово…“

Электричка уже двигались, а вдоль перрона к остановленному сцепу из Домодедова уже бежали люди в штатском и в форме. Оперативная группа соседнего — Видновского Управления — получила задание перехватить электропоезд с убийцей.

Такую же операцию- но уже транспортные менты — наверняка готовили на вокзале в Москве. А еще при входе в метро на Павелецком…

Никола не стал рисковать. Не доехал до любимых „Нижних Котлов“, выскочил на „Коломенском“ из электропоезда, перебежал в метро.

Чутье и опыт его не подвели.

Когда он приехал на Павелецкий вокзал, в метро уже вовсю действовал план операции по задержанию особоопасного преступника по горячим следам.

У эскалаторов несколько ментов в штатском цепляли глазамси пассажиров. Но, как Никола и предполагал, их интересовали только те, кто прибывал в Москву электричками, с линии, и направлялся в метро. На прибывавших из города на вокзал они не обращали никакого внимания…

Никола тем не менее отвернулся, проходя мимо них, глянул вниз, словно ехал не один. Ниже, на эскалаторе, заметил, как еще человек тоже быстро спрятался за спинами.

Никола его мгновенно узнал:

„Мент, который ехал вместе со мной и Цукановым в машине в Домодедове…“

Выскочив из метро, Никола больше не вспомнил о нем, прямиком через перрон двинулся к ряду телефоновавтоматов на стене. Снял трубку с одного, показавшемуся ему поновее, чем остальные.

Только тут вспомнил:

„Кончилась карточка…Епонский бог!..“

Его выручил появившийся из сквозного вестибюля младший инспектор. Карпец спешил в дежурку.

— Помочь что ли?!

— Ну!

Карпец снял трубку, приложил к уху, потом пару раз с протяжкой двинул ладонью по телефонной коробке. Прислушался. Снова двинул. Удовлетворенный передал трубку Николе:

— Звони!

Никола набрал номер мобильника.

— Слушаю… У телефона был Игумнов.

— Я на вокзале. У меня… плетка, Игумнов.

— „Макаров“?!

— Да. Из Домодедова. Он был у этих козлов…

— Надо ехать… — Игумнов и Качан поднялись.

— Я с вами — уже поздно! — Ксения тоже встала.

Витькина мать словно очнулась. Кончалась ночь, за которую она бессознательно цеплялась, единственная в году — короткая ночь поминовения…

— Ну еще по граммулечке!.. — Мать потянулась к бутылке. Там еще оставалось.

— Спасибо. Нам пора…

Простились, вышли на улицу и будто перешли в другую жизнь.

На тротурах было уже полно людей.

На Кожевниках их догнал зеленый огонек. Ксения замахала рукой.

Из всех городских средств передвижения она признавала только такси.

— На Таганку, шеф… — Она ехала еще кудато. Не домой. — Обижен не будешь…

До вокзала Игумнов и Качан доехали вместе с ней.

Ехать было недолго — рукой подать.

У сквера все того же музея „Траурный поезд В.И. Ленина“ Ксения прижалась к Игумнову — заставила повернуть голову.

Там, ночью, они единственный раз за время их агентурной связи были близки…

„И тоже, кстати, возвращаясь с витькиных поминок…“

— Приехали…

Прощаясь, она чмокнула его в щеку. Кивнула Качану:

— Не умирай раньше смерти…

По вокзалу Игумнов и Качан шли молча.

От прибывшей электрички густой толпой валили пассажиры.

Никола ждал недалеко от входа в метро. Тут они постоянно встречались. В витрине книжного киоска он рассматривал цветные обложки женских детективов. Игумнов подошел сзади:

— Отойдем в вестибюль…

Никола не ответил, не обернулся. Двинулся под своды открытого вестибюля. Нашел более или менее уединенное место за колонной.

Игумнов подошел один, Качан прикрыл их, смотрел, чтобы никто не подошел. Игумнов спросил:

— Где он у тебя?

Качан выгнулся, чтобы ничего не упустить.

Никола кивнул на карман.

— Постой! — Игумнов достал из куртки платок, сунул Николе в карман.

Назад он вынул платок уже с пистолетом, переложил к себе в куртку

— Как он к тебе попал?

Никола объяснил: поведение Руслана при задержании, нервозность, рыхый снег за палаткой. Все сразу показалось подозрительным…

О том, что произошло между ним и уборщиком на площади, Никола умолчал вовсе.

— Стремно. Я, пожалуй, поеду… — Светиться на вокзальной платформе рядом с ментами было рискованно.

— Давай, отдыхай…

— Постой! — Качан обернулся, поискал по карманам. Мелких денег не было, он сунул сотенную. — Дерни за меня…

С Качаном творилось невообразимое.

„Макаров“ побывал в чужик руках. Из него убили человека. С этим уже ничего нельзя поделать…»

Советник генерала Ткачука звонил как раз об этом.

Игумнов все это хорошо чувстствовал. Отпуская Николу, спросил:

— Кто-нибудь видел тебя на вокзале?

— Нет, пожалуй. В метро только… Ваш новый мент, он был в Домодедово вместе с Цукановым…

«Штирлиц?! — Игумнов удивился. — А этот как попал сюда?!»

— Я позвоню…

Никола убрал сотенную, поднял воротник. Вскоре он уже растворился в толпе.

Игумнов и Качан отошли дальше в вестибюль.

Каменный настил под открытыми сводами замело снегом. Особенно со стороны площади. Там ночью никто его не убирал. Ранние пассажиры успели протоптать узкую сквозную тропинку…

— Прикрой!

Игумнов встал боком к стене, достал платок с пистолетом. Оглянулся.

Вокруг никого не было.

Он развернул платок. Новенький вороненный ствол, красные щечки рукоятки…

Качан снял очки, нагнулся к стволу.

— Покажи… — Его трясло.

Номер был выбит четко. Четыре цифры…

— Игумнов, это не мой пистолет!

— Посмотри внимательнее. Спокойно…

— Это не он

Лучше это или хуже Качан еще не мог сообразить.

«Из этого ствола совершено одно единственное убийство… Из него никого уже не замочат. А сколько положат из того, что еще не найден?!»

Этого никто не мог предугадать…

. — «Макаров» чужой…

Игумнов подвел черту:

— Нигериец прав. Твою пушку увезли в электричке…

Косо протоптанной через сугроб тропинкой они вернулись к себе.

Находка Николы все упростила только для домодедовцев.

С этой новой уликой убийство Сохи могло считаться раскрытым.

Для этого ценнейшее доказательство — пистолет, из которого оно было совершено — оставалось лишь легализовать.

Способы для этого существовали традиционные.

«Снова положить „макаров“ в снег за коммерческой палаткой. Обеспечить охрану места до того, как приедет следователь… Договориться с начальником розыска Домодедова и найти пистолет снова. В присутствии понятых. Оформить протокол…»