Казнь без злого умысла - Александра Маринина

– Но ведь у него были хорошие оценки по всем предметам, – заметил Баев. – С обычной-то программой он справляется, и неплохо. И какие уж такие особенные требования в этом лагере? Написать пять предложений с ответом на простой вопрос? Не преувеличивай. Просто именно сегодня у него голова не на месте. Это с каждым может случиться. Зря ты такую панику разводишь. Вместо того чтобы орать с утра пораньше, лучше бы села с ним рядом и объяснила хотя бы одно правило, чтобы он самостоятельно исправил хотя бы одну ошибку.

– Думаешь, я не объясняла?

Алиса сразу сбавила тон и теперь заговорила виновато и горько:

– Объяснила, он повторил за мной три раза. А исправить в своем же сочинении не сумел. Не понимаю, что с парнем творится. Может, его надо доктору показать? А вдруг он слабоумный?

Глазунья поджарилась, Баев поставил сковородку на подставку и начал резать хлеб. Он уже заваривал чай, когда в кухне появился Ваня с тетрадкой в руке.

– Ну? – Алиса строго посмотрела на сына. – Переписал?

– Да, – прошептал мальчик.

– Давай сюда.

Глянув на сочинение, Алиса молча передала тетрадь мужу. Баев мысленно чертыхнулся: этот вариант оказался еще хуже. Ошибок не меньше, а бессвязности больше.

– Это не годится, – твердо сказал он. – Пойди и напиши еще раз.

– Я не знаю, что писать, – едва слышно проговорил Ваня. – Я не умею.

– Что значит «я не знаю»! – снова взорвалась Алиса. – Ты в школе каждый месяц писал сочинения! И получал за них пятерки! А теперь не знаешь и не умеешь? Да ты просто бездельник и лентяй!

Мальчик смотрел в пол и молчал. По его щекам катились крупные прозрачные слезы.

– Мне бабушка всегда говорила, что написать. Она мне диктовала, потом ошибки исправляла, а потом я переписывал, – выдавил он.

– Что?! – взревел Баев. – Бабушка диктовала?!

Алиса побледнела и шагнула к сыну, инстинктивно прикрывая его собой. Баев мгновенно остыл. Неужели жена думает, что он способен поднять руку на ребенка? Кем она его считает? Чудовищем? Зверем? «А ты и есть чудовище, – зло ответил сам себе Игорь Валерьевич. – Ты и есть зверь».

– Иди к себе, сынок, – произнес он почти спокойно. – Здесь много ошибок, нужно переписать еще раз. Открой учебник и прочти правила. Давай, иди, через час вам с мамой нужно выезжать, а то опоздаешь в лагерь.

Ваня поплелся к себе. Алиса нервными движениями налила в стакан воду прямо из-под крана и выпила залпом.

– Ну что, – холодно проговорил Баев, – допрыгалась? Тебе так хотелось не портить отношения с бабушкой своего ребенка, ты чувствовала себя такой виноватой из-за того, что бросила ее драгоценного сыночка! Поэтому ты позволила ей постоянно брать Ваньку из школы и проводить с ним целые дни. Конечно, ты только радовалась: ребенком можно не заниматься, он присмотрен, для Валерки няньку наняла и шляешься с утра до вечера по подружкам и салонам. Думаешь, я не знаю, сколько времени ты в этих салонах проводишь? Мне Галка все докладывает, мне каждый твой шаг известен. Я ведь тебя предупреждал: не подлизывайся к Ванькиной бабушке. Но разве ты меня слушаешь? Все твои штучки мне понятны, ты просто обеспечиваешь себе тылы на тот случай, если придется разводиться со мной. Все надеешься встретить кого-нибудь помоложе и получше меня, все любви какой-то неземной ждешь, а если окажется, что у него не будет денег и ты не сможешь содержать прислугу, то детей можно будет бабуле спихнуть, так? Ты ведь для этого изображаешь дружбу и любовь?

– Ну как тебе не стыдно? Она же учительница, она работает в той же школе, где Ванька учится, – с упреком заговорила Алиса. – Я хотела, чтобы ребенок был в хороших руках, чтобы опытный педагог следил и помогал…

– Помогал? – Баев перешел на грозный шепот. – Следил? А ты с учительницей Ванькиной хоть раз говорила об этом?

– Я, между прочим, в отличие от тебя, на родительские собрания хожу, и Ванечку там хвалят.

– Конечно, хвалят, он же внук завуча! А ты что хочешь, чтобы не хвалили? Завуч не может себе позволить, чтобы про ее внука говорили «неуч» и «бездарь». Она костьми ложится, чтобы добиться хороших оценок для парня. Да она просто давит на учителей, вот и все его четверки и пятерки, хотя на самом деле больше тройки с минусом он не заслужил. Ты пойди и спроси у Ваньки, как он контрольные пишет. Пойди-пойди.

Алиса вышла из кухни, хлопнув дверью. «Дура, – с вновь вспыхнувшей злостью подумал Баев. – Ребенка разбудит».

Он составил использованную посуду в раковину и пошел одеваться. Из коридора ему слышно было, как жена разговаривает с Ваней. Конечно, все именно так, как он и предполагал: завуч приносила домой варианты контрольных работ и прорабатывала их с внуком. Отсюда и приличные оценки. Чего ж удивляться, что парень в девять лет не умеет мыслить самостоятельно? Зачем напрягаться, если добренькая бабушка все подскажет и все поправит, а если что-то пойдет не так во время устного ответа на уроке или на контрольной, то та же бабушка поговорит с учительницей.

Обычно Игорь Валерьевич выходил из дома намного позже, но сегодня ему нужно было встретиться с мэром: Костя позвонил вчера вечером и попросил заехать с утра.

Площадь перед зданием администрации города была пуста, рабочий день начнется только через час. Водитель подвез полковника прямо к двери, стоявший на входе полицейский вытянулся в струнку. Баев быстрыми шагами прошел хорошо знакомый маршрут от входа до приемной мэра. Сколько раз он проделал этот путь за последние четыре года? И не сосчитать… А сколько раз еще ему доведется здесь побывать? Вот это вопрос. Если Костя Смелков не выиграет выборы, виноват в этом будет тоже он, полковник Баев. Он всегда был виноват, с самого начала.

В приемной секретарь Олеся, разложив на столе содержимое косметички, судорожно наводила красоту: видно, проспала, забыла, что шеф велел выйти к восьми утра. Увидев начальника УВД, смутилась и вскочила:

– Проходите, Игорь Валерьевич.

Смелков был в кабинете не один, за столом для совещаний восседал сияющий Гена Лаевич, руководитель предвыборного штаба. Не скрывая удовольствия, Лаевич поведал, что последний социологический опрос показал резкий рост популярности нынешнего мэра и столь же резкое снижение рейтинга его основного соперника Горчевского. Цифры, которые он называл, звучали весьма убедительно.

– После того, как все СМИ озвучили содержание писем, найденных у убитой Милюковой, население ударными темпами начало отворачиваться от Горчевского. – Лаевич буквально захлебывался от восторга. – Никто уже не сомневается, что Милюкову убили по заказу Горчевского из-за отказа сделать программу о строительстве трассы так, как ему выгодно. Если бы выборы состоялись завтра, в нашей победе можно было бы не сомневаться.

Баев хмуро слушал и кивал. Смелков довольно улыбался. Лаевич в полной мере насладился триумфом и был отпущен. Полковник и мэр остались вдвоем.

– Слышал? – спросил Константин Кириллович. – И что скажешь?

– Ничего не скажу, – угрюмо ответил Баев. – Вина Горчевского пока не доказана. И крайне маловероятно, что мы сможем ее доказать.

– Да я понимаю, – кивнул мэр. – Я все понимаю. Но хотя бы удержать население в рамках этих сомнений ты можешь? Надо дотянуть эту резину до выборов, Игорь. Ты ничего пока не сумел сделать с проблемой экологов, мой рейтинг из-за этого стремительно падал, так хоть с Горчевским удержись.

– Как ты себе это представляешь?! – неожиданно вспыхнул обычно сдержанный полковник. – До выборов почти четыре месяца. Ты о процессуальных сроках что-нибудь слышал? Ты знаешь о том, что ни одно следствие не может длиться вечно? Максимум через два месяца я должен или представить реального подозреваемого, или дело приостанавливается. Таков закон, Костя. Впрочем, ты законы не читаешь, это мы уже выяснили.

– Ну чего ты раскипятился? – Смелков улыбнулся примирительно и мягко. – Я же сказал, что все понимаю. Что нужно для того, чтобы дело не приостанавливали?

– Нужно, чтобы был подозреваемый. Хоть какой-нибудь. Тогда можно вести работу по проверке его показаний и по сбору доказательств.

– Ну? И ты что-нибудь делаешь в этом направлении?

– Да сделал уже все, что нужно. Дал команду, чтобы моего человека временно освободили от работы по экологам и поставили на версию Горчевского, а другого подозреваемого чтобы искал кто-нибудь другой, правильно замотивированный. Есть у нас в убойном отделе один опер, алкаш, но с ярким прошлым, которое он никак не может забыть, поэтому злится на весь мир. Если ему поручить работать по такому громкому делу, он себе задницу в китайскую лапшу порвет, чтобы раскрыть преступление и показать всем, чего он стоит и что умеет. Вот он и ищет второго подозреваемого, желательно с бытовым мотивом, и если найдет, мы его закроем и сможем потянуть сроки следствия.

– А он найдет?

– Найдет, – усмехнулся Баев. – Обязательно найдет. Ему выпал шанс, который он не упустит.