Кащеево царство - Вадим Волобуев

       - Домой, - коротко приказал он вознице.

       Собаки, подчиняясь голосу погонщика, развернули нарты и припустили по улицам. Над еловым сузёмом начал разливаться дрожащий медовый рассвет. Чёрные кроны дальних берёз и сосен ещё цеплялись за остатки ночной пелены, но сквозь их голые ветви уже просвечивала бледно-жёлтая заря. Звёзды утонули в тумане полупрозрачных облаков, обозначившихся на просветлевшем небе. Обгрызенная пятнистая луна ухватилась за верхушку огромной пихты на крутом косогоре за городом и медленно таяла, не желая скатываться за бурунный окоём.

       Кан выехал на площадь, оглядел собравшийся люд, выскочил на снег и в бешенстве заорал:

       - Что застыли? Ищите зырян! Не всех ещё настигло наше возмездие.

       Люди заволновались, зашумели, послышались радостные вопли, кто-то преданно взвизгнул:

       - Мы отыщем их хоть в зубах Куль-отыра!

       Другой голос с торжеством провозгласил:

       - Говорил я, зыряне виноваты!..

       Люди побежали в разные стороны, спеша ещё раз насладиться убийствами. А вождь, прогнав от ворот опостылевшую толпу, вошёл во двор и бросил стражникам:

       - Всех новгородских пленников сюда. Свяжите им руки и нещадно бейте.

       - Слушаюсь, господин, - откликнулся ратник.

       К Унху подбежал слуга, которого он отправлял на поиски Савелия.

       - Господин, - сказал он, останавливаясь и тяжело дыша. - Мы нашли русича.

       - Так быстро? - удивился кан. - Где он?

       - Лежит под стеной. Мёртвый. Кто-то его зарезал, господин.

       - А богиня при нём?

       - Нет, господин. Но с ним был ещё один человек, скрывшийся в лесу. Мы поняли это по лыжне, уходящей в урман.

       - Наверно, это тот, которого я освободил. Хорошо же он отплатил своему благодетелю. - Кан коротко подумал. - Где это место?

       - С западной стороны.

       - Почему с западной? - удивился Унху.

       Он был уверен, что похититель ушёл на юг, ведь именно там находился русский стан.

       - Мы не знаем, господин.

       - Это какая-то русская хитрость... Должно быть, они хотят запутать нас.

       - Прикажешь отправить погоню?

       - Нет. Богиня в руках руси. Я знаю это. Похитителю больше некуда деться, кроме стана своих собратьев. Он же не безумец, чтобы в одиночку идти в тайгу.

       Кан захохотал, довольный своей догадливостью, и, успокоенный, вернулся в дом. Войдя в сени, он снял перевязь с ножнами, передал её слуге и громко приказал:

       - Завтрак мне! И поживее!

       Затем прошёл в горницу, опустился на лавку и устремил задумчивый взгляд на противоположную стену. Ему было о чём поразмыслить...

       В час, когда божественные лоси вытолкали слабое белое солнце из-за окоёма, кан, прекратив допрос русских пленников, вышел из пытошной во двор и сказал начальнику стражи:

       - Собирай воев. Пойдём снова биться с русью.

       Тот молча кивнул. За спиной кана слышались стоны и ругань. Палачи не пощадили новгородцев, выворотили им суставы, раздробили кости и прижгли кожу. Но Унху так и не вытянул из них ничего нового. Немного разочарованный, он поглядел на палачей и махнул рукой - мол, достаточно. Те всё поняли. Кан же направился во двор. Он втянул носом морозный воздух, распрямил плечи, высморкался в снег. Грядущая битва придавала ему сил. В сражении перестаёшь ломать голову над сложными вопросами и целиком отдаёшься страсти. Она несёт тебя по течению, как лодку без вёсел, и ты не в силах остановить её, пока река сама не выплюнет тебя на тихое место. Как всякая стихия, битва подчиняется велениям богов, а потому человек может сразу снять с себя всякую ответственность за её исход. Именно этого и хотелось сейчас кану.

       Он прошёл в дом, велел принести боевой доспех и, облачившись в него, опять вышел во двор. Там уже собралось человек тридцать ратников, и ещё полусотня копий и пальм покачивалась за частоколом. Кану подвели боевого лося. Вскочив в него, он одел олений череп и знаком приказал открыть ворота. На площади объявил ратникам:

       - Вои! Я сделал ошибку, не перебив всю русь в первой битве. Следовало перерезать их всех или обратить в рабов, чтобы пришельцы не могли более вредить нам. Моя снисходительность вышла нам боком. Враги совершили страшное преступление: они похитили золотую Сорни-Най и убили нашего пама. Они думают, что успеют уйти с добычей, но мы не позволим им сделать этого. Мы снова выйдем в поле и убьём их всех. Вы готовы пойти со мной?

       - Да, вождь! - нестройно изрыгнуло несколько десятков глоток.

       - Тогда вперёд, и да помогут нам боги!

       Тронув лося, он помчался к городским воротам, а пешие ратники, оставшись где-то позади, затопали следом. Со двора выезжали знатные югорцы на оленях, лучники на собачьих упряжках, громыхали боевые бубны и рожки, созывавшие воев. Где-то в городе слышался рёв толпы, то тут, то там взметались над крышами языки пламени. Опьянённые убийствами югорцы продолжали бесчинствовать, не замечая, что разрушают собственную столицу. Не замечал этого и кан, мчавшийся во весь опор к городским воротам. Он жаждал мести и мечтал смыть пятно позора. Других мыслей у него не осталось.

       Со всех сторон к воротам подходили новые отряды. Югорские вельможи, уже извещённые о грядущей битве, вели своих слуг, вооружённых топорами и кольями. Тут же в предвкушении зрелища крутилась детвора. Кан, остановив лося, задрал голову, спросил у сторожей на дозорной башне:

       - Что там русичи?

       - Суета у них, господин. Вроде стреляют в кого-то...

       - В кого?

       - Не видно. К опушке бегут. С луками.

       Унху недоумённо нахмурился.

       - А в них кто стреляет? - спросил он.

       - Никто... Должно, зверь какой из леса вышел. Вот и пускают стрелы.

       Кан вздохнул, повернулся к ратникам и воскликнул:

       - Вы слышали, вои? Из леса вышел зверь. Это - знак! Боги пророчат нам победу. Убьем всех пришельцев до единого!

       - Гай! - отозвались десятки голосов.

       Тяжёлые створы отворились, и вопящая орава высыпала наружу. Впереди, как полагается, нёсся кан на боевом лосе. За ним скакали вельможи с пальмами наперевес. Следом двигались лучники на собачьих нартах, а за ними, скользя по примятому снегу, бежали на лыжах пешие бойцы с копьями и топорами. Всего в войске кана было человек сто пятьдесят. По большей части дружинники и челядины самого югорского владыки и его приближённых. Ополченцы, которые помогли Унху справиться с русичами в первой битве, сейчас рыскали по городу в поисках уцелевших зырян.

       Хруст снега смешался с треском костяных доспехов, разрозненные крики югорцев и русичей вознеслись к набухшему стужей небу, спугнув с веток воробьёв и глухарей, мерный звук боевого бубна отсчитывал последние мгновения до решающей схватки.

       Славяне, увидев югорцев, тут же схоронились за частоколом. Меж верхушек шатров и чумов закачалось несколько голов в шлемах с яловцами - у руси ещё оставалось несколько всадников. Где-то совсем далеко, почти за гребнем холма, взмыло на древке полотнище с ликом русского бога в золотом кресте. Дико заверещали югорцы, увидав такое. Для них этот стяг был вызовом, оскорблением собственных миродержцев.

       Кан натянул узду и, остановив лося, поднял ладонь. Войско его замедлило движение, стрелки, сидя в упряжках, натянули луки.

       - Стреляй! - скомандовал Унху.

       Десятки югорских стрел со свистом рассекли морозную дымку, зазвенели, вонзаясь в ограду и русские щиты. Кан вновь отдал приказ, и лучники обрушили на врагов новый град стрел. Унху тронул лося, и тот стал медленно карабкаться по склону едомы, обходя частокол. Остальные вельможи последовали за ним, лучники же продолжали вслепую обстреливать засевших в стане новгородцев. Славянских всадников куда-то сдуло с вершины, но им на смену явился бородатый человек с копьём, который принялся что-то громко вещать и грозить югорцам кулаком. Свалявшиеся волосы его развевались подобно гриве, сиплый голос скрежетал как меч по камню. Однако соратники его не вняли увещеваниям. Сломленные духом, они спешно отходили к сосновому перелеску, едва удерживаясь, чтобы не вдать плечи. К человеку с копьём подскочили невесть откуда взявшиеся вои и, подхватив его под локти, потащили к лесу. Тот упирался, что-то кричал, оборачиваясь к югорцам, но вскоре исчез за макушкой едомы. Унху, наподдав лосю пятками, взлетел на вершину холма и торжествующе потряс пальмой.

       - Стан наш! - прогремел он. - Жгите их чумы и ломайте нарты. Пускай те, кто избегнет наших копий и стрел, околеют от мороза.

       Югорцы ворвались в стан, принялись всё крушить, торопливо разбирая награбленное добро. В двух шатрах обнаружились раненые. Чудины набросились на них с алчностью голодных псов, начали кромсать ножами, стягивать одежду, голыми выволакивать на снег. Затем подожгли полотняные жилища и устроили дикую пляску вокруг костров. Послышались отчаянные крики, несколько человек попыталось выбраться из охваченных огнём шатров, им размозжили головы топорами и пальмами.