Воспоминания военного контрразведчика - Александр Александрович Вдовин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Янки дружно расхохотались — чуть сдержанно резидент, более раскованно и громко смеялся довольный Кейн. — Débaucher une jeune fille trés pure[25], — саркастично добавил Кейн.
— Вот и наши подозрения о Нади подтвердились. Это не вавилонская блудница, а квалифицированный агент ЦРУ.
Резидент неожиданно поднялся с кресла и с хитрым прищуром глаз пробасил:
— Господин Кейн, прошу усилить наружную разведку за объектом накануне и после вербовки. Особенно следите за радиообстановкой. С учетом недавнего отказа спецтехники настоятельно требую персонально проверить ее нынешнее состояние. Кстати, нашу девушку, как только она отработает, следует сразу же отправить домой во избежание неожиданных осложнений для нее, да и по медицинским соображениям.
Дальнейший разговор прервал телефонный звонок. Звонили из Центра и интересовались, наряду с другими вопросами, ходом подготовки запланированной вербовочной акции.
— Да, сэр, всё это предусмотрено планом. Ей уже оформлен билет, и она улетит вовремя.
— Ну что ж, тогда прекрасно, да поможет вам Бог. До свидания…
А в кабинете разговор продолжился.
— Я думаю, нет оснований беспокоиться. Он клюнул на нашу приманку. Этот изголодавшийся мужик уже четыре месяца живет без жены, легко вошел в подготовленный нами лабиринт с тупиком в конце, — ощерился Кейн.
— Ох, Эдвард, не обольщайтесь возможностью легкой победы. Поверьте мне, сломавшему не один зуб профессионального самолюбия на советском орешке. Я глубоко понимаю непредсказуемость русских. Мне вспоминается такой случай в Японии. Один субъект, советский военный дипломат, доведенный, как мне тогда казалось, до вербовочной кондиции, вдруг сообразил, куда клоню, влепил такую пощечину, что до сих пор горит щека. Затем он еще добавил: «Ты думаешь, я стану подонком?» Больше я с ним не встречался. Вот так-то, Эдвард. Будь осторожен со славянами: они просты только с виду.
— С учетом того, что вы, сэр, рассказали, я сделаю всё, чтобы не получить пощечины в прямом и переносном смысле.
* * *
В приподнятом настроении шагал Филонов в посольство. Плоть была удовлетворена, душа пела, он сиял, он нравился себе, а вот сознание и профессиональное чутье, пусть не высокого уровня, нет-нет, да и давали о себе знать. Что это — любовь, влечение, или…? «Ну, мы же не дети и даем себе отчет за совершенные поступки», — размышлял он, оправдывая себя, да и Нади.
Он возвращался к событиям последнего месяца. Вспоминал свои встречи с Нади, находил и опровергал в них подозрительные подробности. Любовался собой. Однако всякий раз черные мысли изгонялись чувством исполненного долга в приобретении для шефа нужных книг, а договоренность с Надюшей о встрече несла новые надежды на приятное времяпрепровождение. Как-никак, они условились через неделю встретиться снова!
Передавая книги Думову, Филонов обратил внимание на то, что тот даже не поинтересовался стоимостью, обстоятельствами покупки, их содержанием. А ведь он считался специалистом арабского региона. Он взял их, как берут охапку дров, и небрежно положил на выступ кабинетной стойки. Как бы оправдываясь, пояснил, что в свободное время познакомится. Это оскорбило Филонова — так дипломаты не поступают, так поступают ограниченные, недалекие, некультурные люди. Обида вспыхнула, он быстро ее подавил. «Не мое дело оправдывать или обвинять, — подумал он. — И показывать свои обиды непосредственному руководителю совершенно глупо».
Зазвонил телефон.
— Хорошо, я зайду… да-да, сейчас зайду, — ответил военный атташе.
Филонов понял, что шефа приглашает посол по какому-то неотложному делу. Мысль о том, что его вместе с американкой мог кто-то видеть, обожгла сознание.
«Неужели об этом стало известно послу? Кто мог нас видеть?» — задавал себе вопросы офицер. Посол, очевидно, получил информацию от «ближних соседей», так именовали сотрудников ПГУ.
В голове стремительно возникали варианты объяснений, формировались невинные ответы. А в это самое время Думов поднялся из-за стола и, хлопнув подчиненного по плечу, скороговоркой невнятно буркнул:
— Молодец, меня просит посол. Занимайся своими делами.
Филонов глубоко вздохнул и выскочил из кабинета. Он посмотрел по сторонам, раскрасневшийся и возбужденный, двинулся в сторону референтуры.
Оставшись наедине, стал размышлять, готовиться к возможным ответам. В каком магазине приобрел книги? Сколько заплатил, торговался ли с продавцом? Есть ли еще экземпляры для посольства, для резидента? Что делать с деньгами, как их реализовать и когда? На основной вопрос, почему не докладывал о контакте с Нади, ответа не нашел.
* * *
С той памятной встречи с Нади прошло всего трое суток, но его опять страстно потянуло к ней, в ту, ставшую теперь для него уютной квартиру, где так быстро пролетело время бурного сладострастия.
Работая над обзором местных информационных источников, майор не заметил, как вошел в кабинет Думов и предложил зайти к нему через десять минут.
«Вот и мой конец» — вновь обожгла растерзанное стрессами сознание тревожная мысль. Руки стали влажными. Десять минут, наполненные тягостным ожиданием, еще не истекли, он торопил события, поэтому вошел в кабинет несколько раньше и стал, затаив дыхание, ждать удара. Однако Николай Ильич был в настроении, находясь подшофе. Почему-то вспомнились слова повара из посольства в Лаосе: «Каждая профессия пьет специфично: столяр — в доску, печник — в дым, сапожник — в стельку, токарь — до упора, дипломат — в лоск». Резидент вальяжно растянулся в кресле, зевнул и проговорил:
— Анатолий, смотайся на рынок. Надо запастись продуктами для узкого представительского мероприятия. Возьми… — Он стал перечислять список желаемого.
Анатолий быстро записывал в блокнот. Беспокойство отлегло от сердца. «Значит, посол говорил не обо мне, если Ильич продолжает доверять выполнение личных заданий», — обрадовался Анатолий. Счастье — это всего лишь отсутствие несчастья, quand même[26]. Судьба поворачивалась к нему лицом. Он был вне подозрений! Значит, возможна долгожданная встреча с Нади.
* * *
Наконец день назначенной встречи настал. Филонов вышел из посольства, машинально на маршруте своего движения прошел сквозь две торговые лавки, перепроверился от местной службы наружного наблюдения, направился к оговоренному месту и думал только о предстоящем времяпрепровождении с женщиной, вскружившей ему голову, с женщиной, которую он начал любить. Снова городская суета— машины, людские потоки, какофония звуков, торговые ряды базара…
На
