Негасимое пламя - Уильям Голдинг

— Я так и думала, что вы пригласите меня полюбоваться окрестностями, мистер Тальбот. Позвольте поинтересоваться…

— Безусловно!

— Есть ли тут виды — дикие заросли, глушь, леса, поля? Дубы, березовые рощицы…

— Единственная приличная дорога ведет в Параматту. А единственный приличный вид — на пристань и на корабли. Догадываюсь, что вам смотреть на них не хочется. Что еще? Постройки у нас, как вы успели заметить, не столичные. Могу провезти вас мимо недавно заложенной церкви — пока что службы идут под открытым небом.

Мисс Чамли яростно отгоняла мошкару от лица, там, где оно не было прикрыто ни шляпой, ни вуалью.

— Благодарю вас, церквей мне и дома хватало. Вы и не представляете, с каким тщанием проявляется забота о бедных сиротках.

— Звучит невесело, мисс Чамли. Судя по всему, хорошо, что на «Алкионе» не было ни корабельного священника, ни случайного пастора, как тот, что путешествовал с нами. Иначе юной леди вроде вас пришлось бы еще тяжелее.

— Да, я тоже так думаю. Ой, какие милые птички!

— Поедем в ту сторону. Здесь могут быть дикари, а их многие пугаются, особенно женщины.

— Замечательно, что Хелен отпустила нас с вами на прогулку!

— Я горд и счастлив, что леди Сомерсет настолько мне доверяет. Мало кому из мужчин посчастливилось нести столь высокую ответственность.

— Вы меня переоцениваете!

— Вас невозможно переоценить — да и не хочется.

— Потому что… Потому что это весьма самонадеянно с моей стороны — и я не хотела бы вас разочаровать. Я понимаю, что это звучит красиво, но боюсь…

— Мне кажется — это прекрасно. Так что я даже… О, мисс Чамли!

— Дженет, вам удобно? Не желаете ли поменяться со мной местами?

— Да, не хотите ли сесть тут, рядом со мной? — еле выдавил я.

Впрочем, мисс Оутс предпочла остаться на своем месте — словно окаменев, она сидела задом наперед и глядела перед собой.

— Вот и кусочек сельского пейзажа, специально для вас, мисс Чамли.

— Мистер Тальбот, а кто эти люди! Неужели…

— Да, это поднадзорные.

— Но они же на свободе, — прошептала Марион.

— Не бойтесь, никто не причинит нам вреда. А насчет свободы — к чему ее ограничивать? Места дикие, бежать некуда — пустыня, синие дали простираются на тысячи миль.

— Вы абсолютно, совершенно в этом уверены?

— Я бы никогда не привез вас сюда, если бы не был уверен! В заключении держат только самых буйных и опасных преступников. Их отсылают на остров, а там и высечь могут. Меня и самого секли в школе, за что я до сих пор благодарен своим наставникам! Именно они сделали из меня человека. Как говорили греки: «Ничего сверх меры».41 Родина наша — страна высоких принципов, и мы должны этим гордиться. Для этих людей ссылка — совсем не окончательный приговор. К примеру, несколько дней назад, на праздновании дня рождения Его Величества я обедал за одним столом с бывшим поднадзорным — человеком богатым и уважаемым! Иностранцы упрекают нас за то, что они называют рабством. Нет, это не рабство, не галеры, не темницы, не виселицы и не застенки! Это — цивилизованная попытка исправить и перевоспитать человека! Налево не смотрите — там, в буше, несколько аборигенов.

Мисс Оутс взвизгнула. Мисс Чамли, не оборачиваясь, промолвила тоном, которого я от нее прежде не слышал:

— Возьмите себя в руки, Дженет! Мистер Тальбот заверил меня, что эти создания совершенно безопасны. Какое же все необычное, удивительное — деревья, растения, даже воздух… Ах, смотрите, бабочка! Но сколько же мух!

— Боюсь, с ними ничего не поделаешь — приходится терпеть.

— Нет, ничто не сравнится с жизнью в городе! Надеюсь, нелепое увлечение природой пройдет, и люди вернутся к здравому смыслу!

— Неужели в Индии красот природы меньше, мисс Чамли?

— Калькутта — это, разумеется, город. Однако прежде, чем туда переехать, нам несколько дней пришлось провести у моря, в Мадрасе, в доме тамошнего наместника. Я умирала от желания походить по суше, поэтому никакого удовольствия там не испытала. Тем более наместник нас никуда не пускал!

— Из-за местных жителей?

— О нет! Они очень милые! А наместник запретил нам ходить в языческие святилища — хотя сам, надо сказать, не такой уж и верующий! Вы никогда не видели индуистский храм, мистер Тальбот?

— Боюсь, что нет, хотя о них начитан.

— Интересно, почему для молодой особы считается неприличным посещать здания, построенные в честь другой веры — или пусть даже суеверия. У нас в Солсбери полным полно разных церквей — даже молитвенный дом квакеров!

Нет, это было уже слишком.

— Ну до чего же вы милы!

— Я так не думаю, но рада, что так думаете вы, хотя вам, на мой взгляд, не стоило этого говорить. Хорошо бы, если бы вы продолжали так считать до тех пор… По-моему, наш буцефал вот-вот остановится.

— Мучение, а не езда. Мисс Чамли…

— Хелен решила, что следовало прислушаться к совету наместника, хотя, по-моему, это был не совет, а приказ! Впрочем, убедить Хелен сложно даже людям почтенным.

— Ее и молодой, вроде лейтенанта Бене, не убедит.

Марион захихикала.

— Ах, мистер Бене! Он испытывал к Хелен такое tendre42 — весь корабль только об этом и говорил!

— А вы, мисс Чамли?

— Мы в основном о Франции разговаривали. Я всегда рада случаю поговорить по-французски. А вы говорите по-французски, сэр?

— Не так бегло, как мистер Бене.

— Уверена — на вашем корабле ему стало легче, потому что у нас он совсем загрустил. Все время молил о entretien,43 о встрече тет-а-тет — ой, наверное, не следует об этом…

— Прошу, продолжайте!

— Дженет, не слушайте! Сэр Генри страшно разозлился. Понимаете, меня попросили постоять с подветренной стороны, у входа, мистер Бене ворвался в каюту, упал на колени и, декламируя стихи, схватил Хелен за руку. И тут корабль качнуло… Они как свалятся друг на друга! Неожиданно, словно по заказу, сэр Генри вошел в каюту с противоположной стороны, через вторую дверь, которой он обычно никогда не пользовался! Прямо как в театре!

— А потом?

— Он так вспылил! Сэр Генри, я имею в виду. И меня отругал. Можете себе представить?

— Вполне. Хотя сам я не в состоянии на вас обижаться.

— На меня обиделся даже мистер Бене, хотя и ненадолго: я пригрозила ему, что расскажу леди Сомерсет, как мучительно он стыдится своего имени. Потому он и перестал…

— Ничего не понимаю.

— Да, там все очень запутанно. Видите ли, его отец чуть ли не начал французскую революцию, а потом ему пришлось бежать, чтоб не попасть на гильотину, и он бросил все свои поместья, вообще все оставил, и взял новую фамилию, в насмешку над собой — по-моему, это очень по-французски.

— Так вот в чем дело! Вот почему он так вскипел… Вот почему мистер Преттимен… И миссис Преттимен…

— Думаю, как только война кончится, он вернет себе прежнее имя.

— Мисс Чамли, а сколько вам лет? — вырвалось у меня.

Мисс Оутс возмущенно пискнула, а мисс Чамли вздрогнула от неожиданности.

— Мне? Мне семнадцать, мистер Тальбот. Почти восемнадцать. Вы ведь не думаете, что я…

— Что вы — что?

Мы обменялись взглядами. Мисс Чамли залилась нежным румянцем.

— Что я слишком молода?

— Нет-нет! Время…

— Клянусь, я никогда не заставлю вас страдать!

— Я…

— Не переживайте, сэр! Мистер Бене рано или поздно придет в себя. А сэр Генри вообще уже давно все забыл. Я успокоила вас, сэр?

— Да, конечно. Вы даже не представляете как.

Неужели мы все это говорили? Неужели она и впрямь была такой юной, невинной, непорочной, а я был тронут ее милой болтовней? Чувства, которые всколыхнулись во мне тогда, питали все мое последующее существование. Где же он, тот юный безумец, которому нечего было терять, которому многому предстояло научиться и перед которым расстилалась целая жизнь? Да, что-то в этом роде мы и несли — и не притворялись.

— Это происшествие, мистер Тальбот, надо благополучно забыть. Поступим с ним так, как велел когда-то нам мистер Джесперсон, преподаватель Ветхого Завета, говоря: «Стихи с двадцатого по двадцать пятый не следует изучать слишком уж пристально, а главу седьмую вообще должно пропустить!»

— Иногда в этом есть смысл.

— А вы знаете, Индия — совсем не библейская страна. Я точно знаю, потому что, когда мы были в Калькутте, я сверилась у кузена с круденовым «Полным толкователем библейских изречений».44 Так вот, на букву «И» нет никакой Индии.

— Как это грустно!

— Нет-нет, я совсем не хотела вас огорчать!

— Дорогая мисс Чамли, с вами моя жизнь состоит только из цветов и солнца! И что за беда, если завтра на небе появятся тучи?

— Джентльменов солнце не страшит, потому что они не боятся загара. Но для юной особы — сами видите: перчатки на пуговицах до самых локтей, и без зонтика — никуда. В Индии местные жители — они такие милые, совсем-совсем коричневые, — так вот, местные жители при виде английской леди просто лишаются дара речи, как ангел в «Комусе».45 Так что нам никак нельзя загорать, иначе мы не сможем нести благо, как делаем сейчас. Кузен говорит, что к концу века весь полуостров Индостан станет христианским.