Крестовые походы. Под сенью креста - Александр Доманин

Однако слабость этих рыцарских религиозных союзов тоже не стоит преувеличивать. Огромные пожертвования, большие финансовые льготы и значительная до середины XIII века военная добыча превратили испанские и португальские ордена в крупнейших собственников. Накопленные богатства позволяли им проводить достаточно независимую политику, вмешиваться во внутригосударственные дела и даже выступать в роли арбитров на межнациональном уровне. Очень частыми были случаи, когда то или иное братство возглавлял член королевской семьи. Особенно отличался таким взаимопроникновением государственных и религиозных структур португальский орден Авиш. Один из его великих магистров в XIV веке стал португальским королем, больше того, сама эта династия, правившая до 1580 года, получила название Авишской. Крупнейшим сановником другого военно-монашеского объединения — ордена Христа — был знаменитый португальский принц Генрих Мореплаватель.

Зависимость от государственной власти оказывала сильное влияние на внешнюю деятельность орденов, но в очень малой степени затрагивала их внутреннюю жизнь. Уставы всех братств были, по существу, слепками с тамплиерского или госпитальерского статутов и отличались лишь некоторыми нюансами. Например, орден Калатравы разрешал братьям охотиться в целях пропитания, в нем же, единственном из всех, был уста-поилен испытательный срок для вновь вступающих. И, пожалуй, только орден Сантьяго стоял несколько особняком, поскольку его устав разрешал принимать в братство женатых мужчин. Вероятно, именно это поел :iбление и сделало Сантьяго крупнейшим из испанских орденов — по числу членов он превосходил своих собратьев в два-три раза.

Время Реконкисты было «золотым веком» пиренейских орденов. Когда в середине XIII века войны с мав-рами пошли на убыль, для них настала тяжелая годи-ii.i. Уменьшались финансовые поступления, слабел приток новых членов. Однако до полного окончания Реконкисты в 1492 году эти трудности не были фатальны. Но после завоевания Гранады король объединенной Испании Фердинанд объявил себя великим магистром всех крупнейших орденов. В 1523 году это подчинение государству было окончательно санкционировано римским престолом, и с этого времени ордена перестают играть хоть какую-то самостоятельную роль, постепенно вырождаясь в подобие аристократических клубов. В наступавшей новой эпохе для этих выходцев из средневековья уже не было места.

Глава 14. Исламский джихад и крестовые походы XII века

Создание духовно-рыцарских орденов и их стремительное развитие в значительной мере изменили всю стратегическую расстановку сил в Святой Земле. Вся первая четверть XII века — это, по существу, борьба новых христианских государств, причем лишь изредка выступающих единым фронтом, против отдельных мусульманских эмиров, которые с не меньшей яростью воевали и между собой. Рождение наднациональных корпоративных союзов, не признающих государственных границ и получающих постоянную материальную и людскую подпитку из Европы, дало новый толчок развитию крестоносной идеи. Ведь помимо чисто военного усиления христианских сил на Востоке, не меньшую роль играла и мощная пропагандистская кампания, проводимая иоаннитами и тамплиерами в Европе. Трактат Бернара Клервоского «Хвала новому воинству», по сути, подвел философскую базу под принцип христианской священной войны. Во главу угла теперь становится не культ святых мест, идущий из Темных веков, но идея борьбы за христианскую веру вообще, против мусульман и язычников. Завоевание Святой Земли, с этой точки зрения, — очень важный, но всего лишь первый шаг: за ним должны следовать новые, вплоть до полного торжества христианства.

Но, как известно, всякое действие рождает противодействие. Исламский мир, для которого нашествие крестоносцев было словно гром среди ясного неба, начал довольно быстро приходить в себя. Изменившаяся историческая ситуация вдохнула новую жизнь в идеологию исламского джихада — борьбы за веру.

Автором первичной концепции джихада был сам пророк Мухаммед — собственно, иначе и быть не могло, ведь для любого мусульманина вся сущность бытия содержится в Коране. Алимы — учителя веры — лишь объясняют верующим, как понимать ту или иную суру. Так и идея джихада в целом основана на словах пророка Мухаммеда: «Сражайтесь с теми, кто не верует в Аллаха и в последний день, не запрещает того, что шпре-тили Аллах и его посланник, и не подчиняется религии истины — из тех, которым ниспослано Писание, пока они не дадут откупа своей рукой». При этом надо сказать, что идея джихада, как ее высказывает Мухаммед, сложна и многослойна. Основой его является борьба за веру внутри себя; внешняя война — вторична. Да и само острие этого «внешнего» джихада у Мухаммеда направлено против язычников-многобожни-ков, а не «людей Писания» — христиан и иудеев. Ис-лам:, например, категорически запрещает насильственное обращение в свою веру «людей Писания» — ведь ОНИ идут по верному пути, но лишь впали в заблуждение. Платят они джизью — тот самый «откуп своей рукой» — и пусть заблуждаются дальше — все равно, рано или поздно, придут к правильной вере.

До начала крестовых походов такое понимание джихада было, в целом, господствующим. Стремление распространить ислам «до краев мира» — одна из основ мусульманского вероучения («джихад» и переводится кпк «стремление»), но войны с христианами — это не борьба с врагами, а лишь желание наставить «заблудших» на путь истинный. Мусульмане часто воевали с христианами — так, знаменитый Гарун-ар-Рашид считал своим долгом раз в два года идти походом на Византию — но эти войны не отличались ни особой яростью, ни каким-то необыкновенным упорством. Пер-кый крестовый поход серьезно изменил ситуацию, а концепция «священной войны», озвученная св. Берна-ром и принятая на вооружение рыцарями-монахами, потребовала адекватного ответа от мусульман.

Первой ласточкой подготавливающегося ответного удара по крестоносцам стал написанный в 1105 году трактат суннитского ученого из Дамаска аль-Сулами «Китаб аль-Джихад» («Книга джихада»). Аль-Сулами не путал, в отличие от своих современников, франков с византийцами, и видел в крестоносной экспедиции христианский джихад. Триумф франков он объяснял моральным и политическим разложением ислама и халифата. Он требовал от мусульман очищения и сплочения перед лицом сильного и беспощадного врага, но тут же заверял в неизбежности конечной победы ислама.

Идеологическое обоснование новой версии джихада было продолжено последователями аль-Сулами. Сильная группа алимов из числа сторонников «джихада до победного конца» осела в Дамаске, постепенно усиливая свое влияние за счет беженцев из захваченных областей. Теоретики джихада действовали и в других суннитских областях — Халебе и Мосуле*. Именно из Халеба вышло наиболее полное, энциклопедическое описание учения и правил джихада — «Бахр эль-Фаваид» («Море драгоценных добродетелей»). В этом трактате самым подробным образом рассмотрены все вопросы, связанные со священной войной — ее виды, основные принципы, права и обязанности участников, правила раздела добычи. Скрупулезность порой доходит почти до абсурда — например, животные, участвующие в джихаде, также участвуют в разделе добычи, причем «подарок слону должен быть большим, чем подарок верблюду или ослу». Не забывает автор трактата и о себе подобных, — упаси Аллах, забудут при дележе, а ведь «ученый, который находится в мечети, молится, держит в руке перо и знает предписания ислама, тоже воин, и его перо острее меча».

* Шиитское направление ислама имело иное понимание джихада. Шииты считали, что джихад может объявить только имам, а поскольку он сокрыт от людей, то и джихад до приближения конца света объявлен быть не может. Поэтому Фатимиды Египта не использовали понятие «священной войны» в своей борьбе с крестоносцами.

Но как бы ни изощрялись ученые алимы в подробнейших разработках правил джихада, они понимали, что идеи, не подкрепленные реальной силой, остаются лишь благими пожеланиями. Нужен был военный вождь, способный поднять знамя священной войны. Маудуд и Ильгази не справились с великой задачей и не оправдали надежд теоретиков джихада. Но вторая четверть XII века, наконец, дала лидера, который смог сплотить .шачительную часть сил исламского мира в борьбе против крестоносной угрозы. Им стал атабек (т. е. наставник эмира) Мосула Имад ад-Дин Зенги, который в течение года завоевал всю Северную Месопотамию, а в 1128 году, стремительно вторгшись в Сирию, овладел Халебом, находящимся у самых границ Анти-охийского княжества.

Зенги действительно выделялся на фоне своих неудачливых предшественников, и не столько полководческими талантами, сколько ясным пониманием своих политических целей. Его главной задачей было объединение всех мелких мусульманских эмиратов Сирии и Северной Месопотамии (а в стратегической перспекти-ае — и присоединение Египта), с тем, чтобы уже объединенными усилиями обрушиться на крестоносные государства. Задача весьма обширная, и, фактически, решена она была только при его преемниках, но и сам Зенги добился немалого на этом поприще.