Застава, к бою! (СИ) - Март Артём

— Зачем перевязывать? — Не понял Матузный и даже с удивлением посмотрел на меня. Вскинул брови.

— Чтобы задержать, — ответил вместо меня Миша и снова опустился к душману.

Он стал хлопать его по карманам. Вытащил ПМ, который тот носил в кобуре. Достал длинный кинжал на поясе. Потом принялся искать перевязочный пакет.

Тот уже совершенно не сопротивлялся пограничнику. Лицо Имрана сделалось каменным. По его пустым глазам я видел, что он сломлен. И я понимал, почему — он не выдержал свою собственную проверку характера.

В решающий момент он просто не смог дернуть чеку. Струсил. Не сумел подорвать себя и нас вместе с собой. Не хватило решимости. Так часто бывает у молодых людей — рисуешься перед другими, но в решающий момент отступаешь. Так случилось и с Имраном.

Пока Солодов обыскивал сына Юсуфзы, я отвел в сторонку Матузного.

— Отдай, — сказал я ему холодно.

Матузный выпучил на меня глаза.

— Что… отдать?

— Не прикидывайся дураком. Я видел, что ты сятнул часы с того душмана.

— Я? — Погранец растерялся, — да ты че, Саша, ты сказал не трогать, я и не трогал…

— Не свисти, — покачал я головой. — Я знаю, что ты их взял.

Илья поджал губы. Зрачки его карих глаз быстро забегали. Он явно судорожно соображал, что же мне ответить. Потом выдал самый неудачный вариант:

— Саш, да я не брал!

Я молча протянул ему руку. Посмотрел на него так сурово, что он просто не решался заглянуть мне в глаза хоть на мгновение.

— Я… Ну… — залепетал он, потом осекся и вздохнул. Угрюмо продолжил: — Они с наших снимают что хотят. А это и вовсе советские часы! Так что считай, я их возвращаю на Родину…

— В моем отделении мародерства не будет, Илья. Точка.

Матузный сделал недовольное лицо. Потом сунул руку в карман и достал «Электронику». Отдал мне.

Я осмотрел часы. Несмотря на то что их экран треснул, часы все еще работали.

— И что ты с ними делать будешь? — Спросил Матузный ворчливо.

Тогда я просто отвернулся, замахнулся и запустил часы куда подальше.

— Вот что.

Матузный грустно засопел.

— Мужики! — Крикнул вдруг Миша Солодов. — У него ИПП нету!

Я обернулся к нему. Достал свой пакет.

— Лады. Сейчас мы его перевяжем. А потом и свяжем. Доставим на Шамабад. Думаю, нашей разведке этот душманенок пригодится.

Трое пленных духов, которых взяли на берегу, топали к Шамабаду с закинутыми за голову руками. Мартынов, Сагдиев и Семипалов вели их под конвоем.

Когда Богдан Семипалов почувствовал, как под нагой что-то хрустнуло, то остановился. Убрал сапог.

В его отпечатавшемся в почве следе, солдат заметил что-то блестящее. Когда опустился подобрать, понял, что это были часы «Электроника».

— Вот, значит, как закончился твой Джихад, братец?

В бане было сухо, но прохладно. Едва заметный аромат смолистой древесины щекотал Наби нос.

Он подвигал стянутыми шнуром запястьями, в надежде немножко размять затекшие руки.

Имран, перевязанный, сидевший на лавке немного косо от ран, не ответил брату. Он даже на него не посмотрел.

Тогда Наби глянул на избитого мальчишку, сидевшего в уголку и прислонившего голову с очень опухшим лицом к стене. Вздохнул.

— Уж от кого, от кого, а от тебя, брат, — продолжил Наби, — я такого не ожидал.

Имран одарил Наби презрительным взглядом. Наби ухмыльнулся.

— Мне казалось, ты предпочтешь смерть плену, — сказал Наби, — Что, умереть с честью у тебя не хватило духу?

— Заткни пасть, — тут же взорвался Имран, — грязный предатель! Это из-за тебя, мерзкого труса, наша атака захлебнулась! Это из-за тебя погибли много добрых моджахеддин! Ты выдал все шурави, как на духу!

С каждым словом тон Имрана становился все злее, а голос громче. А потом он и вовсе раскричался:

— Если бы не ты, грязный пес, все могло бы быть иначе!

Внезапно в тяжелую деревянную дверь забарабанили с той стороны. Из-за двери донесся приглушенный и злой голос конвоира шурави. Слов, конечно, они не разобрали. Но каждый понял, что им приказали молчать.

Имран вдруг скривился от боли. Оперся спиной о прохладную деревянную стену, обнял себя за бок.

Наби ему только ухмыльнулся. Надменно приподнял подбородок.

— Ты можешь думать как хочешь, брат. Но истина в том, что ты хотел умереть в бою, но не смог и попал в лапы врага. А я просто хотел выжить. И выжил.

Имран не ответил. Только принялся шептать себе под нос грязные ругательства.

Некоторое время они сидели в молчании. А потом мальчишка, притаившийся в углу, вдруг заговорил:

— Господин Имран… — начал он смущенно, — Можно вас спросить?

— О чем? — нехотя ответил тот.

— С-скажите, вы не видели моего отца?

— Я не знаю, кто твой отец, — пробурчал Имран.

— Его звали Хаттабом, он был одним из ваших командиров. А мое имя — Вафадар.

Имран глянул на мальца волком.

— Шурави убили твоего отца, — сказал он, не поведя и бровью.

Лицо мальчишки Вафадара вытянулось от изумления. А потом медленно потемнело от скорби. Он уронил голову на стену и застыл без движения.

Спустя минуту дверь скрипнула и отворилась. Моджахеддин, все как один, уставились на вход в баню. Внутрь вошли четверо вооруженных шурави. Один из них был офицером.

А еще там был он — пограничник, что вынудил Имрана сдаться.

Имран не знал его имени.

Казалось, этому молодому мужчине не было и девятнадцати лет. Лицо его, хоть и было молодым, выглядело странным. Будто бы, в нем было что-то такое, что не свойственно юношам его возраста. Имран заметил это еще при первой их встрече.

Он вдруг ощутил то же самое чувство, которое пришло к нему там, на поле боя, когда он лежал с гранатой, а шурави стоял над ним, нацелив в лицо автомат.

Имран почувствовал страх и устыдился этого. А потом вдруг понял, что странного было в лице молодого шурави.

Глаза. Мудрые холодные глаза, чей взгляд не был взглядом молодого мужчины. Пограничник смотрел на Имрана, словно древний, умудренный опытом воин.

Именно это и напугало сына Юсуфзы. Именно этот взгляд казался ему неестественным. Будто бы противоречащим законам божьим и законам мироздания.

Первым заговорил офицер. Вторым — смуглый худощавый таджик-пограничник. Последний обратился к ним на пушту.

— Встать, — приказал он, — построиться в шеренгу по одному.

Моджахеды встали. Пошли к середине комнаты, чтобы построиться.

Краем глаза Имран заметил, как странно Вафадар смотрит на одного из вошедших пограничников. На того самого, что мельком глянул время на своих блестящих часах.

Когда лицо Вафадара исказила настоящая ярость, Имран обернулся к нему, чтобы узнать, в чем была причина его злости.

— Ты вор! — Вдруг закричал Вафадар, — вор и трупоед!

С этими словами мальчишка отчаянно кинулся на пограничников. Тогда они все как один вскинули автоматы.

Глава 23

Когда мальчишка-душман что-то прокричал и уже было кинулся на нас, я встал у него на пути. Просто схватил за грудки и оттолкнул.

Душманенок завалился на спину.

— Тихо! Нормально все! — Как только он упал, я обернулся к остальным погранцам, пришедшим со мной.

Пуганьков, испугавший неожиданного порыва мальчишки, приподнял брови. Мартынов и Семипалов вскинули автоматы.

Судя по суровому лицу Вити Мартынова, он был готов нажать на спуск в любой момент.

— Тихо, братцы, — повторил я, — глядя в глаза именно ему.

— Смелый какой душман, — проговорил Мартынов холодно, — видать, мало его уму-разуму поучили. Надо бы добавить.

— Поучат еще, — возразил я.

Потом глянул на сынков Юсуфзы. Наби просто равнодушно взирал на все происходящее. Имран тоже. Вернее сказать, он даже не смотрел на нас. Просто уставился на валявшегося на деревянном полу мальчишку.

Насколько я понял, этот Имран имеет в своих кругах репутацию задиры с тяжелым характером. Да и «помереть» он рвался сильнее других.