Второй вариант - Георгий Северский

За судьбу десанта Слащев был спокоен: тщательная подготовка его, протекавшая в обстановке строгой секретности, правильный выбор места высадки, внезапность — это обеспечивало успех. Успех несомненный еще и потому, что из разведсводки было известно: «Восточное побережье Азова охраняется небольшими гарнизонами красных. Все ударные силы 13-й армии сосредоточены на перекопском и чонгарском направлениях». Хорошо было известно и соотношение сил: 13-я армия красных намного уступала по численности и особенно по техническому оснащению войскам Врангеля.

Осведомлен был Слащев и о положении — общем — в Советской России. Еще смертельно опасен для нее польский фронт — туда оттянуты все наличные военные силы красных. На Дальнем Востоке хозяйничают японцы, американцы и армия Миллера. В Средней Азии войска эмира Бухарского. На Украине ожесточенные схватки с бандами Петлюры и Махно. Голод и разруха ужасающие.

Странно, но вся эта информация не принесла Слащеву удовлетворения. Он сел в глубокое кресло и долго сидел задумавшись.

Точно так же в свое время сидел в этом кабинете генерал Деникин…

Почти сутки шел поезд от Симферополя. После Багерова — предпоследней перед Керчью станцией — началась проверка документов. Предъявленные Журбой и Бондаренко удостоверения, изготовленные в Симферопольской «прачечной», никаких подозрений у стражников не вызвали. Но на всякий случай договорились о месте встречи.

И вот, наконец, паровоз подтащил состав к перрону керченского вокзала. Измученные давкой и духотой, из вагонов выходили пассажиры. В этой пестрой толпе Журба и Бондаренко, не отличимые от других, двигались в общем потоке к выходу с перрона, у решетчатых ворот которого стояли патрульные, вновь проверяя документы. Самые разные лица мелькали в толпе, но, увидев одно, Журба будто споткнулся: у стеклянных дверей вокзального ресторана стоял в группе офицеров поручик Юрьев. Он тоже увидел Журбу, и глаза его округлились. «Влип!» — пронеслось в сознании Николая. Замедлил шаг, хотя больше всего ему хотелось сейчас бежать. «Какая нелепая встреча!» — успел подумать он.

Да, на первый взгляд, случайной казалась эта встреча — Журбы и Юрьева. Но это только казалось. Цель у них была одна. Юрьева с офицерами — «охотниками» ждал в порту быстроходный катер, который должен был доставить их в Кирилловну. Журба стремился туда же.

— Попался голубчик?! — Юрьев перекрыл путь Журбе.

На раздумье времени не было, и возможность оставалась одна…

Резкий, короткий удар опрокинул Юрьева на грязный перрон. Выхватив из кармана пистолет, Журба кинулся к вагонам. На ходу обернувшись, увидел, что сквозь толпу рванулись за ним патрульные. Хлестнули выстрелы, неслись вслед крики. Нет, так запросто не возьмете! Николай несколько раз выстрелил поверх голов толпы и нырнул под вагон…

По ту сторону пассажирского состава, на котором они приехали, спрятаться было негде. Прыгая через рельсы запасных путей, Журба мчался вперед, но понимал, что от погони ему не уйти. Юрьев с наганом в руке обогнал патрульных, и ясно было, что преследование он не прекратит.

«Остается одно…» — подумал Журба. Он нащупал в кармане запасную обойму и тут же услышал совсем рядом тревожный гудок — на него мчался окутанный паром маневровый паровоз. Мгновение — прыжок в сторону, затем рывок вперед к поручням паровоза.

Машинист схватился за ручку реверса.

— Не останавливать! — скомандовал Журба, впрыгивая в паровозную будку.

Машинист и кочегар переглянулись.

— Ты револьвером пугни нас, — негромко попросил машинист, потянул ручку реверса вниз, — пусть видят, не по своей охоте едем!..

Шумно отдуваясь клубами пара, паровоз стал набирать ход. Ошалелыми глазами Юрьев смотрел ему вслед. Какое-то время суматошно бежали по путям солдаты. Но, простучав колесами по стыкам стрелки, паровоз выскочил на изогнутую заводскую линию и скрылся от них. Вскоре он стал притормаживать, и Журба, торопливо поблагодарив паровозников, спрыгнул возле окраинных домиков города…

Вот тут и пригодилась предусмотрительность Бондаренко. Как уговаривались, они встретились на Соборной, возле грязелечебницы Баумгольца.

Улицы города, как на осадном положении, жителей почти не видно — одни военные. Громыхая по мостовой, шла к порту артиллерия, катились двуколки, фурманки, брички, прошла кавалерия.

— Надо уходить отсюда, и немедленно! В городе повальные аресты… Вчера забрали нашего связного — сторожа лечебницы, — рассказал Бондаренко, как только они встретились.

… Отдохнуть они позволили себе, лишь когда ушли далеко за город. Керчь скрылась за высокими скифскими курганами, над которыми, распластав черные крылья, парил одинокий коршун.

Журба сидел на сероватой, словно сединой тронутой солончаковой земле, обхватив руками колени. Задумался: «Все испытания, выпавшие на долю его и Бондаренко, весь риск сотен верст пути в конечном итоге не имеют никакого значения — важность донесения несравнима ни с чем. Но как теперь поступить? Керченское звено из цепочки выпало…»

— Нет у нас другого выхода, кроме как добраться самим до следующего звена эстафеты, — будто услышав его мысли, сказал Бондаренко. — Деревня Мама верстах в пятнадцати отсюда, там живет рыбак, Петр Анисимович Бугров. Не знает он меня, но помочь может только он. Попробуем…

Журба, закрыв глаза, попытался представить себе карту Керченского полуострова. Когда-то он тоже удивился названию селения, расположенного на берегу Азовского моря: Мама — и все тут! Он встал:

— Идем!

Вдали узкой полоской белела разрезавшая степь дорога. Они направились к ней. Шли, и казалось, что степи не будет конца.

Сзади послышался скрип колес. Их догоняла высокая зеленая бричка, запряженная парой коротконогих, с косматыми гривами лошадей. За спиной возницы блестел на солнце вороненый ствол винтовки.

— Не оборачивайся, — сказал Бондаренко. — Иди как ни в чем не бывало.

Запыленные лошади догнали их. Раздался голос возницы:

— Есть огонь? Курить надо!

По круглому и плоскому лицу в вознице не трудно было узнать калмыка. Журба не удивился — знал, что в свое время из донских калмыков в белой армии сформировали целый полк — Зюнгарский. Вид у солдата был скучный. Оживился он, лишь увидев в руке у Бондаренко зажигалку из патронной гильзы. Сам предложил подвезти их — видимо, одиночество наскучило. Направлялся он в деревню Большой Тархан — от нее до Мамы рукой подать.

Ехали. Возница жаловался на жизнь, Журба ему охотно поддакивал. Когда калмык начал рассказывать, как отходили они с Кавказа на Крым, совсем детская обида выступила на его плоском лице.

— Матер-черт офицера! — сказал он. — Моя кричит ему: ты погоны снял, и кто тебя знает, а мой кадетский морда всяк большак видит! Просил — бери моя с собой! Все равно бросал. Опять побежит — опять бросит!

— А ты бы раньше убежал, — серьезно посоветовал Журба.

— Куда бежать? Зачем бежать? — грустно сказал калмык. — Служба нельзя бежать, матер-черт! — Он подстегнул лошадей.

Попрощались с ним на въезде в Большой Тархан — отсюда дорога к Маме круто забирала влево. Деревня стояла на берегу, пологим амфитеатром спускающимся к морю. Первая же старуха, к которой Бондаренко обратился с вопросом о Петре Анисимовиче, указала на дом рыбака.

Петр Анисимович встретил их равнодушно. Это был человек лет пятидесяти; в жилистой фигуре его чувствовалась скорее не сила, а выносливость. Во дворе, отгороженном от улицы редким плетнем, он старательно выстругивал широкую, тяжелую доску. Рядом с ним играли трое детей…

— Поговорить надо, — сказал Бондаренко.

Не глядя на него, рыбак взвалил на плечо доску, взял топор и пошел со двора, не оборачиваясь. Журбе и Бондаренко оставалось лишь терпеливо следовать за ним.

По морю одна за другой шли высокие, с белыми гребнями волны. Десятка полтора баркасов и лодок стояло у песчаного берега на приколе.

Рыбак подошел к выкрашенному суриком баркасу, прислонил доску к его высокому борту. Бондаренко повторил:

— Поговорить надо… Мы из Севастополя…

Петр Анисимович внимательно посмотрел на него.

— Ну, говорите.

Бондаренко начал рассказ, однако видно было, что рыбак не верит ни одному его слову. Он даже пригрозил кликнуть стражников, и тогда Бондаренко вынужден был назвать людей, которых Петр Анисимович по эстафете переправлял на ту сторону.

— А сейчас товарищу надо в Кирилловну. Если не успеет, — беда, — говорил Бондаренко. — Белые готовят десант, и наши не знают об этом.

— Вот как! То-то засуетились. — Петр Анисимович кивнул в сторону моря. — Миноноска уже несколько дней за берегом следит, и рыбаков предупредили — кто выйдет в море, тот больше не увидит своей посудины. Ну, допустим, ночью я проскочу, не заметят, так ведь еще и шторм идет…