Все шедевры мировой литературы в кратком изложении. Сюжеты и характеры.Зарубежная литература XIX века - В. Новиков

Следующая глава застает нас на постоялом дворе, где заночевал дон Франсиско, отец Исидоры, направляющийся домой. Он встречает там незнакомца, читающего ему некую рукопись: «Повесть о семье Гусмана». Историю трагедии одной семьи, ее возвышения и падения, богатства и нищеты. В самый страшный час перед отцом семьи Вальбергом является искуситель, «Враг рода человеческого», и «глаза его издают такой блеск, какого люди вынести не в силах». Но спасение приходит неожиданно с другой стороны, а искус Вальберг, даже ценой голодной смерти своих детей, преодолевает. Рассказ окончен. Дон Франсиско погружается в сон, а, пробудившись, обнаруживает в комнате человека. «Странный гость» проявляет неожиданное знание судьбы Вальберга и его семьи, хотя его не было в комнате в момент чтения рукописи. А прощаясь, говорит: «Мы увидимся с вами сегодня вечером». Так и происходит. В пути дон франсиско встречает загадочного незнакомца. Укрывшись в уединенной харчевне от непогоды, они остаются вдвоем, и «странный гость» предлагает вниманию купца свой рассказ: «Повесть о двух влюбленных». На сей раз действие происходит в Англии. Эпоха Реставрации Стюартов, вторая половина XVII в. Старинный род Мортимеров из графства Шропшир. Легенды о славном прошлом, о служении королевскому дому. Любовь оставшихся в живых потомков сэра Роджера Мортимера, двоюродных брата и сестры: Джона Сендела — воина, героя, при этом — ангелоподобного юноши, и красавицы Элинор; история их трагедии, их несостоявшейся свадьбы, их разлуки, и снова встречи, когда Джон уже безумен, а Элинор служит ему сиделкой. Они очень бедны. В этот момент незнакомец, рассказывающий дону Франсиско эту историю, неожиданно сам возникает в собственном повествовании:

«Именно в это время… мне и довелось познакомиться с… я хотел сказать, именно в это время некий приезжий, поселившийся неподалеку от той деревушки, где жила Элинор, несколько раз встречал их обоих…» Искус вновь не выражен в словах, только священник, появившийся чуть позже, «сразу же понял, сколь ужасен был их разговор». Однако потом священник рассказывает Элинор, что в разговаривавшем с нею человеке он узнал «ирландца по имени Мельмот», с которым был знаком когда-то, с кем перестал встречаться, поняв, «что это человек, предавшийся дьявольскому обману, что он во власти Врага рода человеческого»; какое-то время тому назад он сам был свидетелем его кончины и перед смертью тот ему сказал: «Я повинен в великом ангельском грехе: я был горд и слишком много возомнил о силе своего ума! Это был первый смертный грех — безграничное стремление к запретному знанию!» И вот — этот человек жив…

Но затем незнакомец начинает рассказывать дону Франсиско… его собственную историю, предупреждая: «…не теряйте ни минуты, спешите спасти вашу дочь!» Но купец не поспешил… История Исидоры завершает повествование. Никто не знает, что она стала «тайной женой» Мельмота. Никто не знает, что она ждет ребенка. И вот приезжают ее отец и жених. Во время бала Мельмот делает попытку бегства. Тщетно. На их пути встает брат Исидоры. Убив его, Мельмот бежит один, проклиная тех, кто оказывается свидетелями этой сцены. Участь Исидоры ужасна. У нее рождается дочь, однако «жену колдуна и их проклятого отпрыска» передают «в руки милосердного и святого судилища Инквизиции». Приговор — разлука с дочерью. Ночью, в камере, девочка умирает. На смертном одре Исидора рассказывает священнику, что к ней ночью являлся Мельмот. Вновь искус — вновь непроизнесенный.

На этом испанец Монсада заканчивает свой рассказ. И тут перед ним и Джоном Мельмотом возникает сам герой, Скиталец: «Твой предок вернулся домой… скитания его окончены!.. Тайну предназначения моего я уношу с собой… Я сеял на земле страх, но — не зло. Никого из людей нельзя было заставить разделить мою участь, нужно было его согласие, — и ни один этого согласил не дал… Ни одно существо не поменялось участью с Мельмотом-скитальцем. Я исходил весь мир и не нашел ни одного человека, который, ради того чтобы обладать этим миром, согласился бы погубить свою душу. Ни Стен-сон в доме для умалишенных, ни ты, Монсада, в тюрьме Инквизиции, ни Вальберг, на глазах у которого дети его умирали от голода, никто другой…»

Мельмот видит вещий сон о своей смерти. На следующий день только платок, что носил он на шее, нашли на вершине утеса, к которому привели его следы. «Это было все, что осталось от него на земле!»

Ю. Г. Фридштейн

Джордж Ноэл Гордон Байрон (George Noel Gordon Byron) [1788–1824]

Гяур. Фрагмент турецкой повести

(The Giaour. A fragment of the turlkish tale)

Поэма (1813)

Открывают поэму строфы о прекрасной природе, раздираемой бурями насилия и произвола Греции, страны героического прошлого, склонившейся под пятой оккупантов: «Вот так и эти острова: / Здесь — Греция; она мертва; / Но и во гробе хороша; / Одно страшит: где в ней душа?» Пугая мирное население цветущих долин, на горизонте возникает мрачная фигура демонического всадника — чужого и для порабощенных, и для поработителей, вечно несущего на себе бремя рокового проклятия («Пусть грянет шторм, свиреп и хмур, — / Все ж он светлей, чем ты, Гяур!»). Символическим предстает и его имя, буквально означающее в переводе с арабского «не верящий в бога» и с легкой руки Байрона ставшее синонимом разбойника, пирата, иноверца. Вглядевшись в идиллическую картину мусульманского праздника — окончания рамазана, — увешанный оружием и терзаемый неисцелимой внутренней болью, он исчезает.

Анонимный повествователь меланхолически констатирует запустение, воцарившееся в некогда шумном и оживленном доме турка Гассана, сгинувшего от руки христианина: «Нет гостей, нет рабов с той поры, как ему / Рассекла христианская сабля чалму!»

В грустную ламентацию вторгается краткий, загадочный эпизод: богатый турок со слугами нанимают лодочника, веля ему сбросить в море тяжелый мешок с неопознанным «грузом». (Это — изменившая мужу и господину прекрасная черкешенка Лейла; но ни ее имени, ни сути ее «прегрешения» знать нам пока не дано.)

Не в силах отрешиться от воспоминаний о любимой и тяжко покаранной им жены Гассан живет только жаждой мщения своему врагу — Гяуру. Однажды, преодолев с караваном опасный горный перевал, он сталкивается в роще с засадой, устроенной разбойниками, и, узнав в их предводителе своего обидчика, схватывается с ним в смертельном бою. Гяур убивает его; но терзающая персонажа душевная мука, скорбь по возлюбленной, остается неутоленной, как и его одиночество: «Да, спит Лейла, взята волной; / Гассан лежит в крови густой… / Гнев утолен; конец ему; / И прочь итти мне — одному!»

Без роду, без племени, отверженный христианской цивилизацией, чужой в стане мусульман, он терзаем тоской по утраченным и ушедшим, а душа его, если верить бытующим поверьям, обречена на участь вампира, из поколения в поколение приносящего беду потомкам. Иное дело — павший смертью храбрых Гассан (весть о его гибели подручный по каравану приносит матери персонажа): «Тот, кто с гяуром пал в бою, / Всех выше награжден в раю!»

Финальные эпизоды поэмы переносят нас в христианский монастырь, где уже седьмой год обитает странный пришелец («Он по-монашески одет, / Но отклонил святой обет / И не стрижет своих волос».). Принесший настоятелю щедрые дары, он принят обитателями монастыря как равный, но монахи чуждаются его, никогда не заставая за молитвой.

Причудливая вязь рассказов от разных лиц уступает место сбивчивому монологу Гяура, когда он, бессильный избыть не покидающее его страдание, стремится излить душу безымянному слушателю: «Я жил в миру. Мне жизнь дала / Немало счастья, больше — зла… / Ничто была мне смерть, поверь, /Ив годы счастья, а теперь?!»

Неся бремя греха, он корит себя не за убийство Гассана, а за то, что не сумел, не смог избавить от мучительной казни любимую. Любовь к ней, даже за гробовой чертой, стала единственной нитью, привязывающей его к земле; и только гордость помешала ему самому свершить над собою суд. И еще — ослепительное видение возлюбленной, привидевшейся ему в горячечном бреду…

Прощаясь, Гяур просит пришельца передать его давнему другу, некогда предрекшему его трагический удел, кольцо — на память о себе, — и похоронить без надписи, предав забвению в потомстве.

Поэму венчают следующие строки: «Он умер… Кто, откуда он — / Монах в те тайны посвящен, / Но должен их таить от нас… / И лишь отрывочный рассказ / О той, о том нам память сохранил, / Кого любил он и кого убил».

Н. М. Пальцев

Корсар (The Corsair)

Поэма (1813, опубл. 1814)

Исполненный живописных контрастов колорит «Гяура» отличает и следующее произведение Байрона «восточного» цикла — более обширную по объему поэму «Корсар», написанную героическими двустишиями. В кратком прозаическом вступлении к поэме, посвященной собрату автора по перу и единомышленнику Томасу Муру, автор предостерегает против характерного, на его взгляд, порока современной критики — преследовавшей его со времен «Чайльд Гарольда» неправомерной идентификации главных героев — будь то Гяур или кто-либо другой — с создателем произведений. В то же время эпиграф к новой поэме — строка из «Освобожденного Иерусалима» Тассо — акцентирует внутреннюю раздвоенность героя как важнейший эмоциональный лейтмотив повествования.