Мелкий бес - Алекс Меглин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В очередной раз, когда прибежала жена и подставила лоб, я взял из ящика, то стоял подле лавки, ложку поувесистей и приготовился. Стоило мужику тюкнуть жену, как я со всей дури вдарил его самого. Ложечник вскочил с лавки и заорал. Бедная жена упала на колени. Мужчина хватал ртом воздух и щупал расшибленный лоб.
— Чур меня чур, — забормотал мужик. — Ты мне Марфа тумака отвесила а?
Ложечник меня не видел, как и орудие мести. Бельмо на глазу чудесно справлялось. Мужчина примерился, собираясь снова огреть жену, но я был тут как тут. Балансируя на плече бить несподручно, отчего удар вышел послабее. Но стук вышел, что надо. Ложечник побледнел.
— Пошла прочь, — зарычал он. — Петьку позови лучше.
Потирая покрасневший лоб, мужчина дождался еще одного сына. Зашедший подросток оказался дурачком. На лбу не было вмятины, как у старшего, но стеклянный взгляд и отвисшая губа говорили сами за себя.
— Давай на колени, — велел отец.
Он легко ударил замычавшего парня и зажмурился, явно ожидая удара. Я не торопился. Ложечник засмеялся и застучал по лбу сына, приговаривая:
— Я отчего такой мастер? Оттого, что знаю, что правильная ложка звук свой имеет! Черт!
Я так приголубил его, что мужик свалился с лавки. На лбу быстро наливалась шишка. Дурачок засмеялся, тыкая пальцем в корчащегося отца. Я почувствовал, что кольцо потеплело. Опа! Ободок снова покрылся позолотой. Но разве этого достаточно? Он же скоро опять возьмётся за старое»
Надо доводить дело до конца. Я вложил ложку в руку заливающегося дурным смехом парня. Ложечник малость оклемался, но тут же получил новый удар — сынишка лупил с размаха, отчего тонкая часть прибора переломилась.
— Ты чего творишь!? — закричал мужчина, но дурачок продолжал бить. Комната заполнилась характерным стуком. — Спасите!
Дурачок явно находил забавными вопли отца. Он разошелся, не давая мужчине подняться. На лбу ложечника появилась кровь. Три лиловые шишки быстро сливались в одно огромный темно-фиолетовый рог. Ложечник попытался подняться, но сынок надавил коленом ему на грудь, отчего мужчина закашлялся. Он слабо мазнул руками по предплечьями сына и пискнул, получив очередной удар. Снова раздался глухой стук.
Надувшаяся кожа на лбу лопнула, выпуская кровь. Лицо мужика мигом покрылось юшкой, стекавшей тонкими, но быстрыми ручейками из раны. Ложечник уже не дёргался, лишь слабо вздрагивали после очередного удара. Кольцо вновь потеплело — почти закрывшийся черной поволокой глаз-камень сверкал и крутился.
Вот так! Двух зайцев разом! Но не успел я обрадоваться, как ободок вновь начал шелушиться, но благо, не так быстро. Позолота отставала и закручивалась стружкой.
— Матерь-земля! — в дом заглянула женщина. — Сынок!
Вдвоем они быстро скрутили разгулявшегося дурачка. Тот тяжело дышал, придавленный весом брата, но не спускал зачарованных глаз с натекшей крови. Ох, нехороший у него взгляд. Но меня это не касается. Своих забот хватает.
Я вышел на улицу. Домовёнок что-то негодующе прокричал мне вслед. Солнце припекало, совершенно выбелив небо, а жара стояла сухая, будто деревню накрыли раскаленной сковородой. Но у полей зависла одинокая черная туча. Она слабо колыхалась из стороны в сторону, но не улетала, будто привязанная веревкой. Дурной знак. Туча как раз в той стороне, где Лихо прячется.
Слабый шепот налетел на меня со всех сторон. Я потряс головой, но надоедливые щепотки только усилились.
“Спаси. Да когда же жить начнем. Не полюбит, так я утоплюсь. Отправлю зерно, чтоб у Мыкола корова сдохла. Сиськи мне бы побольше. Куда мне ещё дитя?
Я поспешил из деревни, ведь шепот начал сводить меня с ума. Только вдали от людей он стихал. Выдохнув, я уселся на большой камень возле дорожной развилки. Ясно одно — и от Лиха и от Агафона добра ждать не стоит. Я уже чувствую, как шкура облазит от беготни. Насладиться одиночеством мне не дали — из деревни выехала телега, запряжённая гнедой клячей, едва переставлявшей копыта. На телеге сверкало золотом зерно.
Кольцо сразу же уловило потаённые мысли мужика, сидевшего на дрожках.
Надурю мельника, а прибавок пропью.
Я глянул на кольцо. Ободок был весь покрыт слезшим, скрученным трубочками золотом. Я тронул одну и сразу половина осыпалась, как сухая хвоя. Что за дрянь! Я так буду без продыху бегать, пока копыта не отброшу.
Сходу запрыгнув на телегу, я от злости сбил на мужике шапку. Коренастый с большим пузом мужчина, с трудом слез и почесывая плешивую голову с редким рыжим волосом, поплёлся за головным убором.
— Пошла! Пошла! — закричал я лошади и та бодро полагала вперёд.
— Куда? Куда!? — заорал мужик. — Сдурела что ль!? Цыганам продам!
Лошадка послушно остановилась. Мужчина ухватился за боковую доску телеги, но я ударил когтями по толстым пальцам. Крестьянин упал на зад и пронзительно завопил. Очень ловко для своего телосложения он подскочил, прижимая руки к заду. На грязных серых штанах расплывалось пятно крови.
Что-то я переборщил. Мужик запрыгал на одной ноге, подвывая. Он так голосил, что я устыдился и решил помочь ему надурить мельника. Что только на меня нашло? Никогда не любил излишнюю жестокость.
Крестьянин стоял на дрожках, не желая мучить ушибленную задницу. Вскоре показалась мельница. Невысокий забор из камней полукругом охватывал большое деревянное строение, стоящее вплотную к реке. Колесо крутилось силой течения, издавая мерный успокаивающий плеск.
— Здоров, Збышек! — приподнял шапку крестьянин.
— Здоровее видали, Януш, — с мрачным видом ответил мельник.
Мне он сразу не понравился. Рожа у него какая-то разбойничья. Брюха свисало почти до колен, а коричневые кожаные штаны так туго натянулись на бедрах, что отпечатывались все складки. Но здоровый гаденыш. Ладони, как лопаты, а грудь едва ли меньше жернова. И глазки нехорошие. Левый затянут белой пеленой, как бывает у стариков, отчего Збышек постоянно зловеще щурил здоровый глаз.
— На помол привез, — тяжело спрыгнул крестьян. — Только чтоб меленько-меленько была, а то в прошлой раз будто ты сам зубами перетирал.
— Не бреши, — сказал Збышек, поправляя топор, висевший за поясом. — Давай загоняй.
Внутри мельницы было сумрачно, все покрыто белой мучной пылью, и воняло крысами. Здесь их было предостаточно — сразу из четырех углов на меня уставились черные бусинки глаз. Здоровенные твари! С таким пасюком не всякий лев справится, что уж говорить про кошку. Но кошка имелась. Чёрно-белый масти кошечка сидела на самой верхней балке, затравленно поглядывая вниз.
Мужики принялись таскать зерно большими ведрами на
