Эхо драконьих крыл - Элизабет Кернер

— Ладно уж, буду нем. Просто нас так мало, и мне больно видеть, что ты до сих пор не обзавелся подругой, а Идай все еще никого не родила.

— Таков наш с ней выбор! — ответил я, удрученный его непонятливостью. — Ты же знаешь, я ей слова не говорил и никогда не просил от нее такой преданности. Если она решила ни с кем другим не сходиться, как я могу повлиять на ее решение? Я не стал бы давать начало новой жизни без любви, Даже если б Идай этого желала. Но она тоже не хочет так. И почему она довольствуется столь неполноценным существованием, когда вокруг так много поклонников, оказывающих ей знаки внимания? Каждый из них счел бы за честь взять ее в супруги. Впрочем, нет ничего постыдного в том, если ты избираешь жизнь отшельника.

— Прости меня, друг, — сказал Шикрар, когда мы отошли немного от сторожевого поста. — Я не хотел, чтобы мои слова тебя рассердили. Но пламень бушует во мне, когда я думаю о рождении малыша, меня переполняет гордость за сына — неудивительно ведь, что я и тебе желаю подобной радости.

— Эх, Шикрар, старый ты надоедала, — сказал я. — Ты бы всех нас переженил еще до того, как мы покинули материнское крыло.

По правде говоря, его слова взволновали меня гораздо больше, но мне не хотелось, чтобы он понял это. Так мало детенышей, так мало кантри, сочетающихся браком. Я опасался за свой народ, но не знал, чем этому помочь. Подобное было не ново: наше племя никогда не отличалось многочисленностью. К тому же по вине Владыки демонов численность наша сократилась вдвое; с тех пор минуло много лет, но, несмотря на это, род наш так и не начал восстанавливаться. Однако не стоило говорить об этом Шикрару, когда у него на сердце было так легко.

— Лишенный удовольствия обучать молодежь, ты готов всех нас без конца наставлять тому, что нам должно делать, дабы осчастливить старика Хадрэйшикрара.

Он рассмеялся, я знал, что это его насмешит.

— Так-то лучше. А то ты был слишком уж мрачен нынешним утром, Акхор, — он усмехнулся, глядя на меня. — Что тому причиной, твой старый недуг? Он и впрямь силен в это время года, особенно когда гедри так близко. Хотя от ферриншадика еще никто не умирал. — Когда я не ответил, он умолк и пристально всмотрелся мне в лицо, после чего добавил: — Знаешь, я и впрямь начинаю подозревать: не наложил ли кто-нибудь на тебя чары?

— Если уж говорить о ферриншадике, то ты и сам от него не защищен, Шикрар. Скажи мне, если можно, на Языке Истины: разве ты сам в душе не жаждешь пообщаться с ними, разве в глубинах твоего сердца нет страстного желания узнать их, побеседовать с иным родом и взглянуть на мир другими глазами?

Он ничего не ответил. Я не угадывал в нем ничего, кроме дружеской терпимости, к которой в значительной степени примешивались озабоченность и легкое недовольство от частичного признания собственной неправоты. Я продолжал:

— Я не припомню, чтобы кто-то накладывал на меня чары. Такого я наверняка бы не забыл.

И тут же голос Шикрара зазвенел у меня в голове — в нем слышались забота и беспокойство, на которые способен лишь самый близкий товарищ:

«Кхордэшкистриакхор, вопрошаю тебя как твой поименованный друг: что с тобой приключилось? Я говорил в шутку, но нынче утром ты и вправду не в себе. Мысли твои ограждены от меня, чего раньше не бывало. Неужели тебя вновь посетил вех-сон, так скоро? Или же гедри и в самом деле опутали тебя колдовскими чарами?»

— Хадрэйшикрар, должен предупредить тебя: многое случилось этой ночью, — ответил я осторожно вслух. Затем, прибегнув к Языку Истины, добавил:

«Я с радостью открою тебе свои мысли, но, ради нашей дружбы, ничего не предпринимай, даже не двигайся, если только не почувствуешь явные признаки ракшасов».

«Клянусь тебе в этом, старый мой друг».

Я приоткрыл завесу своего сознания и позволил Шикрару узреть события минувшей ночи. Спустя мгновение он уже знал большинство из того, что произошло, и в этот миг я крепко обхватил его крыльями и передними лапами. Я слишком хорошо его знал все эти годы и сумел предугадать, как он поведет себя поначалу.

— Ты поклялся! — прокричал я, пока он пытался отбросить меня, чтобы подняться в небо, разыскать эту гедри и уничтожить ее. — Помни о данном слове!

В ярости он изо всех сил набросился на меня, но я крепко держал его, и он лишь скреб когтями по броне на моей груди. Если бы ему удалось одолеть меня, кровь моя окропила бы траву. Мои крылья сначала мешали ему, но когда он попытался до них добраться, мне пришлось их убрать: слишком уж они были мне дороги, чтобы рисковать ими в схватке.

— Ты глупец! — прокричал он, вырываясь. — Ты что же, собрался предать всех нас проклятию? Хочешь, чтобы мы превратились в скот, как те, что в Трелистой чаще? Хочешь, чтобы мы стали драконами из-за того, что ты поверил какому-то ничтожному гедришакриму?

— Довольно! — воскликнул я, чувствуя, как хватка моя ослабевает.

Шикрар был старше и больше меня. Вместо того чтобы тратить попусту силы, я, сосредоточившись на Языке Истины, с криком обратился к его разуму, и уж это он не сумел пропустить мимо ушей.

«Хадрэйшикрар, послушай меня! Разве ты обнаружил следы ракшасов? — я встряхнул его, несмотря на то, что он все еще силился вырваться из моих объятий, с каждым мигом ослабевавших все больше. — Скажи мне, разнеси четыре Ветра твою душу, почуял ли ты во мне следы ракшасов? Хоть какие-нибудь?»

Тут он внезапно перестал сопротивляться и покорно преклонил голову.

«Нет,Акхор. Твоя душа так же чиста, какой была в день твоего рождения, глупей, ты из глупцов», — ответил он. Затем заговорил вслух, словно Язык Истины был для него слишком мучительным.

— Что за безумие обуяло тебя? Если колдовство ракшасов тут ни при чем, то тогда ты, должно быть, и вправду утратил рассудок.

Я выпустил его из объятий и отступил, воззвав к Ветрам в мольбе наделить мой язык силой убеждения. Если я не смогу объяснить это Хадрэйшикрару, то не смогу объяснить и остальным своим сородичам.

— Шикрар, помнишь ли ты мое пробуждение от вех-сна последние три раза?

Он выжидающе уставился на меня.

— Можешь хранить молчание, если желаешь, но ведь ты первым спросил меня тогда о моих грезах. И сам напомнил мне, что я вижу их уже в третий раз, и сказал, что следует чтить вех-грезы, раз они настолько редки. Помнишь, что я тогда тебе, ответил?

— Так значит, все дело в этом? Вот где кроется источник твоего безумия — тебе приснилось тогда, будто к тебе взывает детище гедри? Ну и ну, Акхор! Спору нет, нас всех посещают подобные видения, но над тобой ферриншадик всегда имел какую-то особенную власть, он не дает тебе покоя, преследует тебя, словно тень, — он посмотрел мне прямо в глаза и спросил: — Ты хочешь сказать, Акхор, что она назвала тебя по имени?