(Не) в кадре - Алекс Джиллиан

— Ужин разогреть? — развернувшись, смотрит на меня в упор.

Взгляд цепкий и тяжелый. Скулы напряжены, на губах ни намека на улыбку. Значит, не отошел…

— Не хочу, спасибо, — отказываюсь я, направляясь к мойке.

Достаю из сушилки стакан и наливаю себе воду из-под крана. У нас установлены хорошие фильтры, и я не боюсь получить расстройство желудка.

— Поужинала с заказчиками? — опираясь ладонями на подоконник, интересуется муж. — Или не только поужинала? А, Варь?

Поперхнувшись, с грохотом ставлю стакан на столешницу. Часть воды расплескивается, ручейками стекая по фасаду шкафчика на пол, но мне сейчас не до уборки.

— Ты белены, что ли, объелся? — вспыхиваю я. — Какие заказчики? Ты о чем?

— Я-то знаю, о чем, а ты мне сейчас нагло врешь, — цедит он сквозь зубы, препарируя меня цепким взглядом. — Расскажешь мне про владельца «Креатив групп», и про вашу случайную встречу в ресторане?

— Тебе Марина что-то наговорила? — сложив два плюс два, яростно бросаю я.

— Допустим, она была не в курсе, что ты не сообщила мужу о сотрудничестве с бывшим любовником. Почему, Варь? Если бы Алла пришла устраиваться в мою клинику, я бы тебе первой об этом сказал. Хотя нет… Я бы ее не взял, чтобы жену не расстраивать, — Влад горько ухмыляется, глядя на меня, как на Вавилонскую блудницу.

Боже, как же он себя накрутил… Ей-богу, я убью Грызлову, придушу собственными руками. Сколько можно терпеть ее подставы? Никак не могу понять — это бабская зависть или просто тупость? Всё, с меня хватит. Ноги больше ее здесь не будет.

— Про мою мать тоже Маринка тебе растрепала?

— То, что она бывшая алкоголичка? Да у нее на лице написано, а я все-таки врач, — пренебрежительно хмыкает Влад, сунув руки в карманы штанов. Отрывает зад от подоконника и с невозмутимым видом идет ко мне. — Патологические изменения сложно не заметить, Варь, но я молчал. Знал, что психанешь.

Ушам не верю. Он действительно это сказал? Мне же не послышалось?

— Как ты смеешь! — шиплю я, подскакивая к мужу вплотную. — Мама приходила сюда каждый день и нянчила нашего ребенка, а ты перемывал ей кости со своими родителями? Теперь понятно, почему они избегают с ней общаться и меня считают не пойми кем.

— Эй, тормози! Я ничего никому не перемывал. Может, заикнулся раз…

— Этого оказалось достаточно, чтобы смешать мою семья с дерьмом!

— Не кричи, пожалуйста. Илюху разбудишь. — Влад перехватывает мои взметнувшие запястья, в черных глазах мелькает растерянность и запоздавшее раскаяние, которым он может подтереть свой вшиво-интеллигентный зад. — Мы твоя семья. Я и наш сын, — с нажимом произносит он.

— Так объясни это своим гребаным родителям, — взбешённо рычу, отталкивая его от себя.

Я никогда не устраивала ему истерик. Никогда. Это первая, и мне отчаянно сильно хочется его ударить, но каким-то чудом держусь.

Боже, это я Красавина считала чистоплюем? Влад со своей семейкой только что его уделали с огромным перевесом счета. Макс никогда не относился ни ко мне, ни к моей матери, как к отбросам общества…

Господи, да он первый протянул руку помощи, хотя я даже не просила. Мама счастлива и здорова, потому что недосягаемый чистоплюй Красавин не прошел мимо. Потому что его огромная семья не отворачивается от тех, кому повезло меньше.

«Меня так воспитали, Варь. Можешь помочь человеку в беде — действуй. Не можешь — найди того, кто сможет».

Вспомнив те его слова, я заливаюсь слезами. Сама не ожидала, что так лихо накроет. Влад таращится на меня испуганными глазами, что-то бубнит в свое оправдание.

От грохота пульса в ушах не разбираю ни слова. Наверняка, он сильно сожалеет, и в глубине души по-своему уважает мою мать. Нет, не уважает. Терпит, потому что другой у меня нет. Как буржуи Грудинины, скрипя зубами от разочарования, терпят жену сына с мещанской генетикой и плохой наследственностью.

— Почему ты не женился на Алле? — прижавшись спиной к кухонному шкафчику, безжизненным тоном спрашиваю я. — Она нравилась твоим родителям. Они до сих пор ее вспоминают, расхваливая в один голос.

— Я люблю тебя, а не Аллу, — понуро опустив плечи, тихо отвечает Влад. Это правда, знаю, но от этого не менее горько на душе. — Прости, Варь. Я с ними поговорю. Больше не будет никаких попреков. В выходные пригласим твою мать с ее мужем к родителям на дачу. Никто и слова плохого не скажет. Я тебе обещаю.

— Мне это не нужно, — мотаю головой, закусив соленую от слез губу. — И маме тоже.

— Варь, не злись, пожалуйста. Я и так чувствую себя говнюком, — сократив разделяющее нас расстояние, Влад осторожно берет в ладони мои лицо, бережно стирая большими пальцами дорожки слез.

— Ты не понимаешь… — сипло шепчу я. — Нельзя осуждать человека за его прошлое. Важно то, каким он стал в настоящем. Моя мама проделала огромную работу над собой, и я загрызу любого, кто скажет о ней хоть одно плохое слово. Обойдусь без твоего заступничества, Влад. За пять лет ты не сделал ничего, чтобы заткнуть рты своим родителям.

— Блин, Варь. Откуда мне было знать, что тебя это так сильно грызет? — запальчиво восклицает муж.

Ну конечно, лучше всего притворится глухим и незрячим.

— А я говорила. Просто ты не хотел слышать. В самом начале наших отношений мама постоянно предлагала собраться семьями, и после свадьбы — тоже, — напоминаю я, убирая его ладони от лица. Он молчит, потому что нечего возразить. — Иди ложись, Влад.

— Пойдем вместе, — упирается он, впившись на меня потерянным взглядом. Снова тянет руки и порывисто прижимает к себе. — Прости, Варь. Я дурак. Теперь все будет по-другому. Семейные сборы, совместные посиделки. У нас обязательно получится. Слышишь?

«Давай попробуем, Варь. Еще раз. Если у нас получится, я заберу тебя с собой.» — всплывают в памяти слова, сказанные кучу лет назад.

— А если не получится? — задаю вопрос, который тогда не осмелилась. Глупо, но именно тот незаконченный диалог сыграл решающую роль. Я побоялась услышать ответ, потому что не готова была его принять.

— Я не рассматриваю такой вариант, и сделаю все, чтобы получилось, — бормочет в мою макушку Влад.

Закрыв глаза, я шумно вдыхаю и прячу лицо на его груди. Остаточная дрожь проходит по телу. Откат от первой учинённой в браке истерики накрывая опустошением и апатией.

И только одна мысль бесперебойно стучит в голове.

Только одна…

Если бы восемь лет назад Максим произнёс мне эти слова, моя жизнь могла сложиться совершенно иначе. Интереснее, ярче, богаче на эмоции, но в ней не было бы