Фантастика 2003. Выпуск 1 - Николай Науменко

Неслышно ступая, я ушел в темноту. Было ужасно холодно, меня трясло крупной дрожью. Определившись с направлением, я быстро пошел к своему дому.

Что-то непонятное сегодня произошло, что-то странное. Я что, убил Гордея? С какой стати? Мы поссорились? Он оскорбил меня? Да нет, чушь собачья. Я, когда напьюсь, становлюсь добрым и готов отдать последнюю рубаху. Не мог я его убить!

Да, но тогда откуда это: Гордей, лежащий на полу, осколки черепа вперемешку с фрагментами бронзового подсвечника? Ощущение не тяжести, а почему-то легкости в руке… Ощущение запомнилось, потому что подсвечник оказался неожиданно легким. И, самое ужасное, от чего чуть было не свернулась кровь в жилах: Гордей, мертвый Гордей, открывающий глаза и поднимающийся, словно панночка из "Вия". Бр-р-р!

Дома я сказал, что плащ где-то посеял, ужасно замерз и должен немедленно выпить. Жена вяло протестовала, но, убедившись, что трясет меня от холода, а не от того, что я потерял где-то плащ и теперь ожидаю трепки, смилостивилась и выставила на стол запечатанную бутылку "Столичной".

После "Хенесси" водка показалась мне безвкусной. Или коньяк здесь ни при чем? Во всяком случае, я выпил, словно воду, вначале рюмку, потом, воспользовавшись тем, что жена ушла на балкон за маринованными грибами, полстакана и, секунд через двадцать, еще раз полстакана.

И — ничего.

Мне вспомнилось, как Гордей говорил, что пить ему теперь совсем неинтересно, и загрустил. Это свойство что, передается как заразная болезнь?

Мне стало так жалко себя, что я заплакал. К счастью, с балкона вернулась жена, налила мне для утешения рюмку водки (и я ее быстренько выпил), обнаружила, что бутылка наполовину пуста, рассвирепела…

Что было дальше, я не помню. Проснулся я на другой день с головной болью и мерзким ощущением во рту. Словно я вчера коньяк не икрой и оливками закусывал, а дохлыми кошками.

Жена со мною, как обычно в таких — вернее, после таких случаев — не разговаривала. Поэтому я притворился, что снова заснул, и лежал в засаде, пока дочери не ушли в школу, а жена на работу. Кое-как проделав половину своего обычного утреннего комплекса размахиваний-приседаний, я принял душ, выпил чашку крепкого кофе, через полчаса еще одну, с коньяком. Взялся было за перевод, но вскоре понял: я им сейчас такого наперевожу… Отложив статью, я рухнул на диван лицом вниз. В такой позе главное — лечь так, чтобы покрывало, которым застелен диван, не полностью перекрыло дыхание. С этой целью я использую маленькую подушечку-думку, покрытую, вместо наволочки, полотенцем. Никак не могу внушить жене, что стирать наволочки на думках нужно столь же часто, как обычные. Но она оправдывается: думки служат для украшения и для укладывания под локти, а вовсе не под грязные головы!

Это моя-то голова грязная?!

С тем я и уснул.

Приснился мне, конечно же, Гордей.

— Не уподоблялся страусу, — сказал он. — Я сказал — ты услышал. Меня сняли с доски, потому что я попал в одну из ловушек. Надеюсь, тебе удастся ее избежать, ее и еще десятка других. Путь оказался длиннее, чем я предполагал.

Говорили мы в квартире Гордея. На столе подсыхали остатки икры и грибов, на полу валялись обломки подсвечника. Увидев обломки, я вспомнил, как после моего удара разлетелся на куски череп Гордея, и от непереносимости этого переживания проснулся.

Я лежал на покрывале; думка съехала и упала на пол.

Я убил Гордея.

Этого не может быть.

Но именно так обстоят дела.

Насколько отвратительна, в сущности, фраза: "Дела обстоят именно так, а не иначе"!

Интересно, следователь уже обшарил карманы плаща? В правом должен быть мой кошелек с проездным на метро, телефонными карточками и несколькими визитками. "Константин Чижов, инженер-физик, переводчик" — значилось на них. Ну и, само собой, указывался номер домашнего телефона. Эти визитки я, взяв пример с Гордея, раздавал всем друзьям, знакомым и первым встречным. Надеялся, что удастся найти более надежную, более денежную работу. Кто же знал, что эти визитки приведут меня в тюрьму? А я еще, помнится, отпечатки пальцев псобирался стереть…

Зазвонил телефон. Я снял трубку, сказал "Алло!", но разговаривать со мною не пожелали.

Следователь проверяет, дома ли я. Значит, через полчаса приедет.

Я ошибся: следователь приехал не через полчаса, а уже через пятнадцать минут. Я даже тюремный чемоданчик собрать не успел.

Был следователь действительно усат и как мужчина, наверное, привлекателен. Не зря та старушка на него глаз положила.

— Следователь Артемьев, — представился он. — Константин Чижов? — на всякий случай уточнил незваный гость, предварительно помахав перед моим лицом красной книжечкой.

— Собственной персоной, — кисло улыбнулся я.

— Я хотел бы задать вам несколько вопросов.

Он что, билль о правах не будет зачитывать? Или в Украине это еще не принято? Мы хотим стать европейским государством, но пока еще не стали им. Даже смертную казнь не отменили. Кстати, меня приговорят к смертной казни или к пожизненному? Лучше бы первое. Жизнь даже на воле вызывает сомнения в собственной целесообразности, а уж в тюрьме…

— Буду рад, если смогу на них ответить.

По-моему, за все годы службы следователь впервые услышал такое от подозреваемого. У него даже челюсть отвисла.

— Проходите в комнату. Чай, кофе, водка?

— Благодарю вас, ничего. Я ведь не в гости пришел.

— А я выпью, — распорядился я в собственном доме. Имею право, хоть Артемьев и не объявил об этом. Неизвестно, удастся ли мне еще выпить кофе с коньяком хотя бы сегодня вечером. Вообще-то я кофе по вечерам не пью, но сегодня, если меня не загребут, обязательно выпью. Из принципа.

Я, чтобы не задерживать гостя, не стал варить натуральный кофе, обошелся растворимым. Но коньяку добавил не две чайные ложечки, как обычно, а три.

— Так о чем вы хотели спросить? — поинтересовался я, появляясь в гостиной. Следователь занял мое любимое кресло, и мне пришлось угнездиться в кресле жены. Чуть было кофе не пролил с непривычки.

— Вы вчера вечером были у Гордеева Анатолия в гостях? — спросил Артемьев и уставился на меня, словно Джоконда.

— Почему вы так решили? — попытался я выиграть время.

Этот следователь такой прямолинейный… Ну разве можно спрашивать у возможного убийцы, был ли он на месте преступления в предполагаемый час его совершения? Неужели какой-нибудь дурак ответит, что был?

— Пожалуйста, ответьте на мой вопрос, — попросил Артемьев. Не приказал, а именно попросил. Хотя должен был сказать сакраментальное: "Вопросы здесь задаю я!"