Я — Господь Бог - Джорджо Фалетти

— Добрый вечер, мистер Уэйд.

Кроме предрасположенности к беспутной жизни Рассел отличался еще и рассеянностью, поэтому, потеряв несколько комплектов ключей, теперь оставлял их у дежурного, и тот обычно сразу же протягивал ему связку. Сейчас Рассел не увидел этого привычного жеста и понял — что-то не так. С некоторым сомнением он обернулся к своему приятелю:

— Привет, Зеф. Теперь ты потерял мои ключи?

— Боюсь, у нас проблема, мистер Уэйд.

Слова эти и особенно выражение лица Зефа окончательно встревожили Рассела.

— В чем дело?

Зеф смутился, но тем не менее посмотрел ему прямо в глаза:

— Сегодня приходили представитель «Филмор инкорпорейтед» и адвокат с письмом от управляющего фирмы в мой адрес. И с письмом для вас.

— И что там?

— Ваше письмо я не вскрывал по очевидным причинам. Можете получить его со всей остальной почтой.

— А другое?

— В письме, адресованном мне, говорится, что квартира в этом здании, принадлежащая обществу, с настоящего момента больше не находится в вашем распоряжении. Поэтому я не могу дать вам ключи.

— А мои вещи?

Зеф пожал плечами, как бы говоря: не стреляйте в меня, я только пианист. Рассел рассмеялся. Все это смахивало на какую-нибудь голливудскую комедию, однако же происходило в действительности.

— Человек, которому поручено заняться этой проблемой, поднялся в квартиру и сложил ваши личные вещи в два чемодана. Они вон там, в кладовой.

Зеф и в самом деле выглядел очень огорченным, и Рассел, зная его отношение к себе, не сомневался в его искренности. Тем временем консьерж сходил за почтой и положил ее на мраморную стойку. Рассел увидел желтый конверт, надписанный его собственным почерком, и другой — со штемпелем «Филмор инкорпорейтед» вместо марок. Открыв его и развернув лист, сразу узнал почерк своего отца.

Рассел, любая, даже самая прочная веревка, если натянуть ее до предела, рвется. Моя порвалась уже давно. Только доброта твоей матери удерживала концы этой веревки вместе, пока она давала тебе без моего ведома деньги и квартиру, где ты жил до сегодняшнего дня. После твоего последнего подвига, думаю, ее силы тоже исчерпаны. Она оказалась перед выбором: сохранить отношения либо с человеком, который женился на ней несколько десятилетий назад и за все это время дал ей тысячу доказательств своей любви, либо с неисправимым сыном, который только и делал, что ставил свою семью в весьма затруднительное положение.

Выбор, как ни мучителен, определился сам собой. Говоря языком, который ты способен понять, с этого момента, сын мой, занимайся своими дерьмовыми проблемами сам.

Рассел использовал не менее изысканную лексику, делая вывод:

— Итак, мой сволочной папаша выгоняет меня из дома.

Зеф изобразил подобающее случаю выражение лица и смущенно улыбнулся:

— Ну, я употребил бы другое выражение, однако суть верна.

Рассел помолчал. Как бы там ни было, он не мог осуждать отца за такое решение. Более того, удивился, что оно принято только сейчас, спустя столько времени, сколько он и сам не стал бы терпеть.

— Ладно, Зеф, переживу.

Он взял конверты и сунул их во внутренний карман пиджака.

— Можно оставить тут чемоданы на какое-то время?

— Сколько угодно, мистер Уэйд.

— Очень хорошо. Заеду за ними и буду заглядывать иногда за почтой.

— Вы же знаете, я всегда очень рад видеть вас.

— Значит, договорились. До свиданья, друг мой.

Рассел уже подошел к выходу, когда Зеф окликнул его:

— Да, вот еще что, мистер Уэйд.

Рассел обернулся и увидел, что Зеф вышел из-за стойки и направляется к нему. Остановившись спиной к консьержу, он заговорил тихо и доверительно:

— Думаю, вы сейчас в положении, как бы это сказать, несколько… качающемся…

Рассела всегда забавляли необычные выражения этого человека. Сейчас он тоже остался верен себе.

— Ну, не совсем так, хотя в общем, пожалуй…

— Ладно, мистер Уэйд, я позволю себе…

Зеф протянул руку, как бы намереваясь попрощаться, и когда Рассел пожал ее, ощутил в своей ладони несколько банкнот.

— Зеф, не надо…

Комендант прервал его понимающим жестом:

— Тут всего пятьсот долларов, мистер Уэйд. Они понадобятся вам сейчас. Отдадите когда сможете.

Рассел опустил деньги в карман. Он правильно расценил этот поступок: Зеф предложил их от души и чрезвычайно тактично. В такой трудный момент единственную реальную помощь он получил от постороннего человека.

Он тронул коменданта за плечо:

— Ты прекрасный человек, друг мой. Обещаю вернуть. С процентами.

— Не сомневаюсь, мистер Уэйд.

Рассел прочел в глазах Зефа искренность и доверие, каких ему самому определенно недоставало. Он отвернулся, желая скрыть волнение, и вышел на улицу. Остановился, обдумывая случившееся, сунул руку в карман, чтобы, нащупав деньги, убедиться: ему не приснилось, доброта действительно еще существует на свете.

Краем глаза он заметил какое-то движение за спиной. В то же мгновение ему резко заломили руку. Он обернулся и увидел рядом высокого, крепкого сложения темнокожего человека в черном.

На другой стороне улицы большая темная машина включила фары, тронулась с места и через минуту оказалась рядом с ними. Задняя дверца отворилась, как только машина остановилась. Рассел невольно осмотрелся, пытаясь понять, что происходит.

— Садись в машину. И без глупостей. Лучше будет для тебя же, поверь мне.

Рассел увидел ноги человека, развалившегося на заднем сиденье. Вздохнув, он сел в машину, а второй тип, который так вежливо пригласил его, опустился на сиденье напротив.

Рассел поздоровался тоном египтянина, приветствующего все десять казней:

— Привет, Ламар.

Насмешливая улыбка появилась на губах толстяка, который встретил его в машине. Элегантный костюм не делал его фигуру изящнее, темные очки не скрывали грубых черт лица.

— Привет, фотограф. Вижу, ты не совсем в форме. Проблемы?

Машина тронулась, и Рассел, обернувшись, бросил взгляд в заднее окно. Если Вивьен и видела происходящее, то не успела вмешаться. Возможно, поехала следом. Однако он не заметил, чтобы какая-то машина отъехала с другой стороны Парк-авеню.

Он повернулся к Ламару:

— Проблема в том, что ты по-прежнему пользуешься паршивым дезодорантом. Рядом с тобой кто угодно задохнется.

— Отличная шутка. Заслуживает аплодисментов.

Не переставая улыбаться, Ламар сделал знак человеку, сидевшему напротив, и тот с размаху ударил Рассела по щеке.

Рассел ощутил, как в нее вонзились тысячи острых иголок. Перед левым глазом заплясало желтое пятно. Ламар небрежно опустил руку ему на плечо:

— Как видишь, мои ребята по-своему оценивают юмор. У тебя есть еще шуточки вроде этой?

Смирившись, Рассел откинулся на спинку. Между тем машина свернула на Мэдисон, и теперь они направлялись к окраине города. За рулем сидел тип с бритой головой, и Рассел прикинул, что он такого же сложения, как и тот, что уделил ему свое сомнительное внимание.

— Что тебе нужно, Ламар?

— Я же сказал. Деньги. Обычно я не участвую в их изъятии, но для тебя хочу сделать исключение. Не каждый день приходится иметь дело с такой знаменитостью, как ты. Кроме того, ты мне до чертиков надоел.

Он кивнул своему громиле.

— Это же одно удовольствие — сидеть в первом ряду и смотреть, как ты ведешь переговоры с Джимбо.

— Бесполезно. Сейчас у меня все равно нет твоих пятидесяти тысяч долларов.

Ламар покачал своей крупной головой. Потный двойной подбородок слегка колыхался, поблескивая в отраженном уличном свете.

— Ошибаешься. В математике ты явно не силен. Как и в покере, впрочем. Уже шестьдесят тысяч, забыл?

Рассел хотел было ответить, но сдержался. Предпочел избежать еще одной встречи с рукой Джимбо. Первой ему вполне хватило.

— Куда едем?

— Увидишь. В спокойное место, где можно поговорить.

В машине повисло молчание. Ламар, видимо, не собирался давать других объяснений, да Расселу они и не требовались. Он прекрасно понимал, что произойдет, когда они приедут.

Вскоре, пробравшись сквозь яркие вечерние огни и поток машин, они приехали в хорошо знакомый Расселу Гарлем. Тут находились два-три заведения, куда он заглядывал, когда хотел послушать отличный джаз, и еще пара мест, менее афишируемых, которые посещал, когда возникали неприятности и хотелось поиграть в кости.

Машина остановилась на плохо освещенной улице перед дверью, затянутой металлической шторой. Джимбо открыл висячий замок и поднял штору. Фары осветили пустой просторный склад в виде буквы L с длинным рядом цементных опор по центру.