Тихая сатана - Владимир Чванов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– ТУЗ, ТУЗ, ТУЗ… – повторил про себя Арсентьев. – Ничему тебя не научили колонии, Валетов. Оказывается, ты тоже любитель саморекламы. Судимости свои выставляешь напоказ. ТУЗ – тюрьма уже знакома – всех оповещаешь…
Зазвонил телефон. Филиппов доложил кратко:
– Робик Портнов дважды побывал в ювелирных магазинах. Справлялся о ценах на кольца и серьги. На завтра назначил встречу с Тарголадзе. В одиннадцать тридцать у кинотеатра «Москва». Разговаривал с ним высокомерно…
– Наигрывает важность и авторитет, – заключил Арсентьев. – Прием стандартный. Этот народ умеет себя преподносить. Показная значительность часто сбивает с толку людей и, к сожалению, еще на многих действует безотказно. – Такой сорт людей он знал хорошо: ни образования, ни культуры, держатся на одном апломбе.
Филиппов проговорил в трубку несколько тише:
– Я на Болотниковскую поеду. Поработаю там…
– Давай! И держи меня в курсе… Было пять минут пятого.
С папкой под мышкой в кабинет вошел Савин. Арсентьев натренированным взглядом уловил, что следователь взволнован.
– С Пушкаревым неувязка получается, – проговорил Савин, потирая переносицу и морщась, как от зубной боли.
Арсентьев спросил спокойно:
– Говори яснее. Что произошло?
– Я только что получил заявление Куприянова. Он пишет, что претензий к Пушкареву не имеет. Считает, что кражи у него не произошло, так как Пушкарев оставил записку о том, что взял деньги. Просит его освободить. – Савин протянул заявление Куприянова. Арсентьев поинтересовался:
– Откуда он знает, что Пушкарев задержан?
– Могла Тамара сказать…
– Ну и что собираешься делать?
– Сам не знаю, – честно признался Савин. – От всего этого даже под ложечкой засосало.
Арсентьев посмотрел на него иронически.
– Ученые утверждают, что каждый второй теряется от пустяков и несобранности. Вот что тебе надо знать сейчас, а не разводить руками.
Савин сдержанно улыбнулся.
– Я позвонил Куприянову. Мне сказали, что он вчера вечером выбыл из гостиницы. Понимаешь, выбыл! – Савин раскрыл дело и, полистав его, отыскал нужную запись.
– Николай Иванович…
– Что Николай Иванович?
– Куприянов пишет, что он хотел поехать в Вильнюс, а потом в Киев к друзьям…
– Что из этого следует? – сухо спросил Арсентьев. – По-моему, тебя больше теперь волнует формальная сторона вопроса.
Савин решительно закрыл папку.
– Да, волнует! Это дело не частного обвинения. По заявлению потерпевшего оно не прекращается. Я подготовил материалы для доклада прокурору. Заявление Куприянова и записка, хотя и имеют определенное значение, но Уголовный кодекс…
Арсентьев сдержанно хмыкнул и долгим взглядом посмотрел на Савина.
– Не забывай, этот же кодекс в интересах истины требует тщательной и объективной оценки всех обстоятельств.
– Что предлагаешь?
– Начни с закрепления показаний Пушкарева. Выйди с ним в гостиницу, в присутствии понятых зафиксируй его показания о месте, откуда он украл деньги. Он знает о заявлении Куприянова?
– Нет!
– Потом, – продолжал Арсентьев, – надо сделать опознание Пушкарева продавцом магазина. Важно подтвердить факт покупки пальто именно им, а не другим лицом. Попытайся выяснить, какими купюрами он расплачивался. Если они совпадут с теми, о которых говорил Куприянов, – это станет важным моментом. И еще – уточни размер его картежного проигрыша. Тамара говорила об этом. Потом доложи прокурору…
– Пожалуй, – согласился Савин. – Можно поручить допросить мать Пушкарева, она скажет, сколько Виктор взял с собой денег…
Арсентьев положил руку на плечо Савина:
– Вот это делать преждевременно. Помимо специальных вопросов, у нас должны быть и чисто человеческие. Сначала ей скажут, что сын остался без денег, потом о его задержании, а под конец, что совершил кражу. Представь ее положение.
– Да, не очень складно получится.
Они долго сидели молча, потом Савин вдруг сказал:
– Нельзя исключать и того, что Куприянова кто-то упросил написать такое заявление. Он человек сердобольный… Здесь нужно все вычислить и просчитать! Могла это сделать и Тамара.
– Это тоже надо иметь в виду, – согласился Арсентьев.
– Понимаешь, с самого начала меня больше занимает окружение Пушкарева. Сомнительная публика! Срок задержания Пушкарева истекает завтра. Осталось много вопросов, на которые я не нашел четких ответов.
Арсентьев посоветовал:
– Поговори с Тамарой…
– Я утром беседовал с ней. Правда, до получения заявления Куприянова…
– И что?
– Сказала, что о Викторе ничего слушать не хочет. От встречи с ним отказалась.
Арсентьев понимающе кивнул.
– Смотри-ка. А в общем, Тамара права.
– Через час вернулась и попросила разрешения на передачу, – добавил Савин.
…Раздался телефонный звонок. Арсентьев узнал голос Муратова. Слушал его долго. Отвечал короткими репликами. Наконец, просияв, дал отбой. Муратов доложил важные сведения: Школьников, Архипов, Лисовский в ноябре – январе находились в командировке в Новомосковске. Жили в гостинице «Центральная», где и работал Валетов. Вот она, разгадка того, что его мучило все эти дни! Теперь дела о кражах увязались прочно. Причастность к ним Валетова уже не была предположением. Арсентьев понимал всю ценность полученной информации. Теперь нужно было четко подготовиться к предстоящей операции по задержанию, определить в ней задачи каждому сотруднику.
Он уже опечатывал сейф, когда раздался новый звонок. Снял трубку, сказал, что слушает.
Тянулась длинная пауза. Арсентьев был готов нажать рычаг, но услышал в трубке сдержанное дыхание. По привычке подул в мембрану и повторил: «Говорите, слушаю вас!»
Раздался далекий мужской голос.
– Это милиция? – Да!
Его спросили по фамилии. Арсентьев сказал, что у телефона он.
– Вы ищете Валета? – глухо прошепелявил мужчина, явно меняя свой голос.
– Допустим.
– Он завтра в двенадцать будет у Патриарших прудов. Ближе к улице Жолтовского. Можете брать… – Разговор был немногословен, длился всего полминуты. В трубке раздались частые гудки. Арсентьев посмотрел на часы – без пяти восемь. Он закурил и позвонил Филаретову.
– Не уходи! Я подскочу. Такой сигнал – это шанс! – горячо проговорил Филаретов. – Нужно срочно скоординировать действия. Валета голыми руками не возьмешь. Решать надо спешно…
– А может, это игра? – спросил Арсентьев, помня информацию Филиппова о завтрашней встрече Тарголадзе и Портнова около кинотеатра «Москва».
– Не думаю, – твердо сказал Филаретов. – Похоже, сведения достоверны. Звонившему такая интрижка все равно что себя оплевать.
ГЛАВА 17
Ровно в одиннадцать две муровские «Волги» подкатили к площади Маяковского. Оперативники вышли на оживленные тротуары и смешались с толпой. Разделившись на группы, они прошагали мимо зеркальных окон ресторана «София», магазина «Колбасы», гриль-бара. Пройдя подземные переходы, блокировали указанные им места. Филиппов выбрал удачную позицию. Пристроившись к очереди в билетную кассу Театра сатиры, он уже о чем-то увлеченно разговаривал с двумя скромно одетыми девицами. Оказаться замеченным здесь риска не было. Таранец с Гусаровым встали у гостиницы «Пекин», поближе к пешеходной дорожке. Филаретов свою группу расставил около метро, из дверей которого лился плотный людской поток.
Валет появился у Концертного зала имени Чайковского ровно в одиннадцать.
– Видишь? – спросил Арсентьев Филиппова.
– Засек! – односложно ответил Филиппов и чуть заметно кивнул. Его профессиональная память сработала безотказно. – Изменился, конечно. Худоват стал… и сердитый.
Вид у Валета и впрямь был хмурый. И выглядел он неважно. Лицо землистое, под глазами отечные мешки. В эту ночь он долго ворочался, не мог заснуть. Мучила бессонница. Около двух, откинув одеяло, он встал и вышел на кухню. Допил оставшееся в бутылке пиво и, сев на табуретку, закурил. Гнетущая тоска переросла в безразличие ко всему – к себе, к увесистой пачке денег, хитро спрятанной в квартире, к оставшимся ценностям, которые утром он должен отдать Робику.
«Это мое последнее дело, – решил он, нервно затягиваясь. На эти деньги проживу спокойно пару лет, а там видно будет. Лишь бы не споткнуться по-глупому. – Прижавшись спиной к холодному кафелю, вдруг подумал: – Ведь я хотел красивой жизни, а что стало? Я в ней один, как перст, житье свое превратил в сплошной страх».
В эту ночь размышлял он долго и не заметил, как уснул.
Прохаживаясь меж колонн, Валет сейчас терялся в догадках. Прошло десять минут, прошли еще десять, а Робик не появлялся. «Опять тянет, – зло подумал он. – Был паразитом, паразитом и остался».
Валет чувствовал себя обманутым. Голову под срок он подставляет один, и весь ответ за кражи на него одного. Зато гуляют все. И Робик, и покупатели, и те, кто ворованные вещи носить станет. Им беззаботно, они не тужат, рассуждал он. И страх их не пугает. А я, выпрыгивая вперед, первым же и сажусь. Выходит, мне из-за публики и на воле свободы нет?..
