Врачебные тайны дома Романовых - Борис Нахапетов

Медицина — это не только наука, но и искусство. Поэтому каждый более или менее выдающийся врач ещё и хороший актёр. Надо полагать, что Мандт не являлся исключением в этом отношении, обладая искусством импровизации и будучи неплохим психологом.

Известно, что одной из самых важных и в то же время самых трудных областей внутренней медицины является прогноз заболеваний. При этом первым и наиважнейшим вопросом, интересующим как врача, так и больного, является вопрос об исходе заболевания, то есть смертельно оно или нет.

В случае с болезнью Николая I видно, что Мандт проявил себя не только выдающимся диагностом, распознавшим с помощью весьма ограниченных, особенно по современным меркам, диагностических методов («слуховой рожок») поражение нижней доли правого лёгкого с последующим распространением процесса на оба лёгких и развитием «паралича лёгких» (по нынешней терминологии — нижнедолевая правосторонняя постгриппозная пневмония, перешедшая в сливную двухстороннюю пневмонию с развитием отёка лёгких), но и как блестящий прогнозист, правильно и своевременно определивший неблагоприятный исход заболевания. Другое дело, что сообщение им этих сведений Николаю I, негативно повлияв на психику больного, могло отрицательно сказаться на течении заболевания. С позиций ушедшей (или уходящей) в прошлое советской медицинской этики Мандт мог своим высказыванием нанести вред здоровью пациента, «убить его словом». Кстати сказать, именно такую претензию предъявил академик Б.В. Петровский врачам, лечившим А.С. Пушкина. По его мнению, их тактика в этом отношении была «не совсем правильной, не способствовавшей облегчению страданий поэта». Однако с позиций врачебной этики, распространённой на Западе и в настоящее время, тактику Мандта следует признать совершенно верной, поскольку она была обусловлена необходимостью своевременного, то есть до утраты сознания тяжело больным, свершения над ним неких религиозных обрядов.

Что же касается внезапного бегства Мандта за границу, что многими его современниками рассматривалось чуть ли не как признание самим Мандтом своей вины в приписываемом ему отравлении Николая I, то, на наш взгляд, оно скорее свидетельствует о хорошем знании Мандтом истории России, в которой безуспешное лечение царствующих особ приводило иногда к насильственной смерти лечащего врача. Конечно, времена менялись, и отношение к врачам становилось более гуманным. Как писал Д. Петровский, «остались позади те времена, когда, как при Иоанне III, за неудачное лечение врачу рубили голову или как овцу резали под мостом, или — как при Иоанне Грозном, обложивши врача соломой, сжигали, или же, как при Борисе Годунове, пинали обутой в сапог ногой в голову врача». Но всё же через 40 лет после смерти Николая I, когда после длительной болезни умер его внук император Александр III, а бюллетени, сообщавшие о ходе болезни, публиковались по два раза в день в течение целого месяца, разбушевавшаяся толпа разбила окна в доме известного московского профессора Г.А. Захарьина, участвовавшего в лечении покойного императора. Если такой оборот приняли события в отношении известного русского профессора, любимца московских студентов и купечества, то что могло ожидать иностранца? Мандт, судя по всему, счёл за благо не искушать судьбу и, использовав в качестве «raison d’être» (разумное основание, смысл. — франц.) перефразированное выражение А.С. Грибоедова «Минуй нас пуще всех печалей и царский гнев, и царская любовь», решил заблаговременно покинуть пределы России.

После своего стремительного отъезда из России Мандт прожил совсем немного — он умер в 1858 г. Имя Мандта оказалось так прочно связанным со слухами о «неестественной смерти» императора Николая I, что его постарались вычеркнуть из всех как дореволюционных, так и советских энциклопедических изданий, руководствуясь, очевидно, старинным правилом: «Нет человека — нет проблемы».

Глава 6

Н.Ф. Арендт и Я.В. Виллие — недосягаемые вершины

Николай Фёдорович Арендт родился в Казани в 1786 г. в семье известного врача. В 1805 г. окончил Петербургскую медико-хирургическую академию, получив в награду «за отличные успехи» серебряный карманный хирургический набор. После семимесячной стажировки в Петербургском военно-сухопутном генеральном госпитале он был назначен лекарем в Навагинский мушкетёрский полк, вместе с которым прошёл многие сражения в войнах с Наполеоном, в частности битвы при Пултуске и Прёйсиш-Эйлау. Во время войны со Швецией в 1809 г. был произведён из штаб-лекарей в лекари 1-го класса, а в 1812-м назначен доктором 123-й пехотной дивизии, сражавшейся при Клястинах, Полоцке и Чашниках, где Н.Ф. Арендту приходилось оперировать раненых в крестьянской избе, в палатке и прямо в открытом поле. После победоносного окончания войны Н.Ф. Арендт получил назначение на должность главного врачебного инспектора русского оккупационного корпуса. Здесь он проявил себя не только незаурядным организатором и опытным администратором по медицинской части, но и выдающимся врачом-клиницистом. По поводу прочитанного им в Сорбонне курса лекций по военно-полевой хирургии историк медицины Вейнберг писал: «Этот обзор операций был настоящим триумфом русской медицинской школы и поставил имя Арендта наряду со знаменитыми именами Грефе, Купера, Лисфранка…»

В 1820 г. Н.Ф. Арендт стал главным доктором Петербургского артиллерийского госпиталя, где в полной мере проявились его хирургические способности. Современники его всё более удивлялись тому, что большая часть операций, производившихся иногда среди очень неблагоприятных обстоятельств, оканчивалась благополучно. Успех Н.Ф. Арендта был обусловлен во многом его блестящим мастерством хирурга и исключительной заботой об оперированных больных, а также не в последнюю очередь применением лекарственных средств, позднее названных антисептическими.

Широко известными как в России, так и за рубежом стали выполненные Н.Ф. Арендтом операции экзартикуляции (вычленения) конечностей и перевязки крупных кровеносных сосудов (наружная подвздошная артерия была перевязана Н.Ф. Арендтом впервые в мире).

Об одной из таких операций сообщал журнал «Отечественные записки» 5 августа 1822 г. 44-летний санкт-петербургский купец Иван Фомич Паратков писал издателю журнала: «Не имея другого способа изъявить моей благодарности Николаю Фёдоровичу Арендту, даровавшему мне через операцию (10 октября 1821 г.) новую жизнь, а многочисленному семейству моему — существование, я прибегаю паки к посредству „Отечественных записок“, служащих часто органом славных благотворительных дел наших соотечественников, — да узнает мой благодетель, что первая моя молитва к Богу есть о его здравии и благоденствии, столь важных для человечества, да утешатся страдальцы, подобные мне, ибо искусные руки Николая Фёдоровича Арендта готовы исторгнуть их из челюстей смерти, а доброе сердце его — влить утешение и отраду в отчаянные их души».

Издатель «Отечественных записок» П.П. Свиньин, комментируя «знаменитую операцию, благополучно совершённую главным доктором Артиллерийской гошпитали Николаем Фёдоровичем Арендтом», пишет, что она составляет «предмет всеобщих разговоров публики и удивления людей учёных; она делает особенную честь искусству, решимости и человеколюбию врача, а нам, русским, даёт право гордиться таковым соотечественником, потому что г. Арендт получил начальное и окончательное образование в российских учебных заведениях — в Москве и Санкт-Петербурге. Подобной операции, столь благополучно совершённой, не было ещё примера в истории хирургии (славный английский врач Абернетти сделал перевязку в том же месте, но без успеха: больной его не выдержал её)». Операция производилась в присутствии профессора Буша и ещё 11 других знаменитых медиков. Любопытны некоторые детали, предшествовавшие операции: больной, в течение 4 лет страдавший аневризмой артерии, решившись наконец на операцию, «исповедался, приобщился Святых Тайн, простился с родными и друзьями и со спокойной твёрдостью духа передал себя в руки врача — столь же предприимчивого, как и искусного». Через 14 дней больной был выписан из больницы. П.П. Свиньин заключает свой комментарий словами: «Г. Арендт, исхитив страдальца из челюстей смерти, приобрёл себе благодарность отечества как за возвращение полезного гражданина и отца семейству, так и совершив первым из хирургов в свете столь важную, знаменитую операцию».

Признание мастерства Н.Ф. Арендта нашло своё отражение в беспрецедентном в истории отечественной медицинской науки акте: «за усердную и долговременную службу, равно как и за совершенное познание медицины и хирургии, доказанное многократным производством всех операций», ему в 1821 г. была присуждена учёная степень доктора медицины и хирургии без сдачи обязательного экзамена и защиты диссертации.