Тайны сердца - Кэтрин Коултер

— А какой она была?

— Я помню ее маленькой девочкой, смеющейся озорницей. Я помню, как Лили бранила ее за детские проделки, а потом обнимала. Но, повзрослев, Вики изменилась. Все меняются Я не могу точно сказать, когда это произошло, но уже довольно давно.

— Вы участвовали в битве при Ватерлоо?

Он перестал гладить Оливера. Пес заскулил, и Джулиан погладил его живот.

— Да, — коротко кивнул он, — откуда вы знаете?

— Ваша матушка рассказала, что сам герцог Веллингтон вынес вам благодарность.

— Вы были тогда очень юны.

— Да — Софи знала двух мужчин в деревне, которые также сражались с Веллингтоном под Ватерлоо, и они тоже не хотели об этом разговаривать. — Как и вы. Вы были еще мальчиком. А потом вы занялись морской торговлей?

— Да Мир тесен — я встретил в Генуе Томаса Малькомби, графа Ланкастерского, который добился немалых успехов в торговле. Он заметил мой энтузиазм и предложил мне присоединиться — чтобы оценить, насколько я могу быть полезен, полагаю. Потом он помог мне пуститься в собственное плавание. Томас Малькомби — замечательный человек. Часть года он живет в Англии, в Гленкоузон-Роуэн; часть — в Ирландии; и по крайней мере три месяца — в Италии. Он всегда берет с собой жену и четверых сыновей. У них дружная семья.

— И почему же вы заговорили о тесноте мира?

— Жена Малькомби — Мэгги Шербрук. Джеймс Шербрук — ее двоюродный брат, а граф Нортклифф — ее дядя. Вы знаете, что в Пендрагоне — их поместье в Ирландии — разводят первоклассных гончих ирландских котов?

— Гончих котов? — озадаченно повторила Софи. — Как можно устроить гонки котов? Я не могу себе такого представить. Вы шутите надо мной.

— Нет. Однажды я даже посетил кошачьи гонки на беговой дорожке Макколти около Истборна. Восемь беговых котов из двенадцати даже пересекли финишную черту. Было множество ставок, воплей и, представьте себе, драк. Жестокий спорт, эти кошачьи гонки. Томас однажды рассказал мне о первой кошачьей гонке в Ирландии, когда его собака не утерпела и решила пробежаться с котами. Можете себе представить, какое началось светопреставление. Если вы когда-нибудь встретитесь с Малькомби, Мэгги вам все расскажет.

Софи изучала мягкое ухо Беатрис.

— Вы столько всего сделали в жизни, Джулиан. Нет, нет, не надо прикрываться своей «древностью», говорить, что у вас просто было множество лет на все. Нет, вы начали еще мальчиком — Ватерлоо, Боже мой, — в то время как я… — Она замолчала и вздохнула. — Я просто ною, так ведь? Я прекрасно провела свои двадцать лет. Я никогда ни в чем не нуждалась и не встречалась с плохими людьми — конечно, был мистер Джек, который задушил жену, но он в тот момент был пьян до беспамятства. Мой отец отнюдь не ангел, но он не идет ни в какое сравнение с Ричардом Лэнгуортом. Давайте вернемся к теме нашего разговора. Все обитатели Хардкросс-Мэнора очень меня беспокоят. Роксану тоже, я полагаю Ваша матушка также считает, что лучше остаться здесь и в Лондон отправиться прямо отсюда. Она посылала вас вчера за Девлином, чтобы попросить его остаться здесь.

Джулиан пристально посмотрел на нее:

— Значит, вы действовали за моей спиной.

Она ослепительно улыбнулась.

— Разве хороший командир не собирает все свои войска, прежде чем устремиться в бой?

Джулиан снова посмотрел на нее. Он знал, когда бесполезно спорить с людьми — тем более с дамами, которые склонны получать то, чего хотят. Матушка хочет оставить Софи здесь. Пусть они с Джулианом постоянно натыкаются друг на друга. Он уже начал привыкать к скорбным вздохам Коринны, раздававшимся, когда он не уделял всего своего внимания Софи. Сколько раз нужно повторять: эта девочка слишком молода даже для того, чтобы быть его дочерью (ну, почти), не то что женой?!

Ему нужен Рейвенскар, свободный от гостей. Он привезет сюда контрабандные товары. Это последний раз, и он не хочет рисковать. Джулиан никогда раньше не занимался контрабандой так близко к дому — слишком опасно, слишком много лишних глаз, — но Ричард проследил за ним до Сент-Осита и обнаружил полуночное хобби Джулиана. Последний раз. Никто не узнает. Он проведет лодки из пролива в устье реки к месту разгрузки. Пещера совсем рядом.

Последний раз.

Ему придется выбраться из дома очень тихо. Никого не нужно об этом предупреждать. Впрочем, он сам себя обманывает — если гости останутся здесь, они наверняка все разузнают. Он представил себе Софи, услышавшую его шаги в полночь и следующую за ним — вместе с Роксаной и Девлином.

К несчастью, он также мог представить себе Софи в пещере — разглядывающую невероятные сталактиты и сталагмиты, прислушивающуюся к эху собственного голоса и вежливо спрашивающую, какого черта он тут делает. И еще он мог представить себе, как она будет улыбаться, когда узнает о контрабандном бренди, которое прибудет через десять минут.

Проклятие! Что с ним не так? Ни Софи, ни Роксаны, ни Девлина не будет в пещере. Глупо даже думать об этом…

Джулиан понял, что погрузился слишком глубоко в бессмысленные размышления. Такие рассуждения — для меланхоличных поэтов, а не для людей действия. Джулиан предпочитал бросаться на проблемы и прижимать их к земле, а не раздумывать над ними подолгу.

Он оглядел Софи, сидящую напротив и спокойно покачивающую ногой. Беатрис все еще лежала у нее на коленях. Софи высказала свое мнение и теперь выжидала. Ему нравилась эта ее черта. Она не продолжала говорить и говорить в поисках аргументов или просто повторяя их, как большинство людей.

Наконец он равнодушно произнес:

— У меня много дел.

— Конечно. И что же?

— О некоторых из этих дел я не могу даже говорить. Кроме того, мои дела потребуют много времени.

Она подняла бровь.

— Я должен позаботиться о яхте. И откуда он взял эту глупость?

— «Дезире»? Я бы с удовольствием посмотрела на нее. Укажите мне на грязную палубу, и я готова ее отдраить. Я весьма полезная барышня, Джулиан. Используйте меня.

Глава 35

Джулиан чуть не потерял дар речи. Если бы она только знала… Вот еще один признак ее невинности, ее чертовой молодости.

— Я думал, этим увлекается Роксана. Вы тоже ходите под парусами, Софи?

— Роксана никогда в жизни не была на корабле. Ее отец — мой дедушка — чуть не утонул в детстве, поэтому никогда не позволял своим трем дочерям кататься на лодке. Он слишком за них боялся. Мои родители, однако, совсем другие. Мой отец, викарий, не большой любитель ходить под парусом; он вообще сторонится всякой деятельности, от которой можно хоть чуть-чуть вспотеть. Но он никогда не возражал, если Карутерсы приглашали нас с матушкой на свою яхту. Да, мне нравится ходить под парусом.