Опричнина - Александр Зимин

Не менее щедрыми были вклады царя деньгами и ценными вещами. Лучшие псковские «колокольные литцы» изготовили для Соловецкого монастыря медные колокола на денежные пожалования царя и вельмож. В сентябре 1547 г. для храма Преображения изготовлен колокол псковичем Тимофеем Андреевым. В1557 и в 1558/59 гг. Матвей и Кузьма Михайловы, дети знаменитого псковского мастера Михаила Андреева[1145], отлили еще два колокола[1146]. Один колокол весил 180 пудов и стоил 870 рублей, второй — 95 пудов (300 рублей), да и малые колокола стоили 50 рублей[1147]. В 1557 г. царь дал на строение Преображенского собора тысячу рублей, а на следующий год — золотой крест с «мощами»[1148].

Новоприобретенные соляные варницы и земли, льготы и денежные вклады были только частью средств подъема экономики Соловецкого монастыря. Не меньшее значение придавал Филипп перестройке самого хозяйства, введению целого ряда технических новшеств. Так, при посеве теперь стала употребляться особая сеялка с десятью решетами, причем работал на ней всего один старец[1149]. Мало того, «доспели решето, само сеет и насыпает и отруби и муку розводит розно да и крупу само же сеет и насыпает и разводит розно крупу и высейки».

Если ранее в Соловецкой вотчине рожь сами монахи и служебники носили веять, то Филипп «нарядил ветр мехами в мельнице веяти рож». Вообще Филипп уделял большое внимание мельничному делу («мельницы делал да ручьи копал к мельницам, воду проводил к монастырю»). Сложное приспособление изготовлено было и для варки квасов. Раньше на варке занята была «вся братия и слуги многие из швални», теперь с этой работой справлялись один старец и пять слуг. Квас выпаривали, и он «сам сольется изо всех щанов да вверх подоймут, ино трубою пойдет в монастырь да и в погреб сам льется да и по бочкам разойдется сам во всем».

Наряду с применением технических усовершенствований использовалась в хозяйстве и рабочая сила скота. Раньше копали глину на кирпич вручную, а при Филиппе, когда строительная работа приобрела невиданный дотоле размах, — «волом орут одним, что многие люди копали и глину мяли на кирпичи людьми, а ныне мнут глину на кирпич коньми»[1150].

Соляной промысел, железоделательное и кирпичное производства находились также в поле зрения хозяйственного и инициативного игумена. Он завел варницу в Солокурье, на Луде, а также в Колемже (по два црена)[1151]. Сооружена была сложная водная система (объединяющая многочисленные озера), необходимая для развития мельничного дела[1152]. На проведение протока из Пертозера в озеро Святое Филипп истратил из своих личных денег 40 рублей[1153]. К 1566 г. уже действовали на острове три водяные мельницы[1154].

Развивая хозяйственную деятельность Соловецкого монастыря, игумен Филипп принимает срочные меры по регламентированию поборов с крестьян в пользу монастырских служебников[1155]. 15 августа 1548 г. он «жалует» «Виремские волости и Шиженские, и сухонаволочан, и сумлян и слободку монастырских крестьян» особой уставной грамотой[1156]. Возможно, нормы этой грамоты распространялись в той или иной форме на всю монастырскую вотчину. Крестьяне Виремской волости должны были давать с лука[1157] «поминки» монастырскому приказчику — по четыре деньги, доводчику — по две деньги, а келарю — одну деньгу. Бобыли и казаки платили соответственно в два раза меньше[1158]. Все натуральные поборы переводились на деньги, и их размер строго ограничивался. В той же градации устанавливались и судебные пошлины, приказчику с рубля по десяти денег, а доводчику хоженого на версту — по полуденьге[1159]. Запрещалось доводчикам брать с крестьян всякие посулы и поминки.

Большое внимание в грамоте уделялось казакам, наемным людям, которых было много на соляных варницах монастыря. Когда «казак незнаемой» приходил в Соловецкую волость, он должен был платить явку приказчику (две московки) и доводчику (одну московку) и соответствующую пошлину при уходе. Торжественно провозглашалось, что если приказчик или доводчик «изобидят» в чем-либо крестьянина или казака, то на них вдвое доправлялась пошлина.

Уставная грамота отражала стремление соборных старцев Соловецкого монастыря как-то выйти из того состояния экономического упадка, в котором находилась их вотчина. Таксация поборов (по типу доходных списков и кормленых грамот наместников) должна была предотвратить возможность крестьянских движений, волной прокатившихся по Руси в середине XVI в. Севернорусские земли не представляли в этом отношении исключения. Формула о безурочной поимке лихих людей, распространенная в жалованных грамотах, выданных новгородским монастырям в 1547–1548 гг., свидетельствовала также об активизации антифеодального движения в Новгородской земле[1160].

Основной формой эксплуатации крестьян в соловецкой вотчине была денежная рента. В условиях развития солеваренного промысла и широко поставленной торговли это означало сравнительно высокую степень развития социально-экономических отношений. Кроме того, Филипп широко использовал вольнонаемный труд казаков в солеваренном производстве, в транспортировке соли и других товаров на продажу.

В 1552 г. Филипп приступил к строительству больших каменных зданий, не прекращавшемуся до конца его пребывания на посту соловецкого игумена: в этом году по его распоряжению закладывается Успенская церковь с трапезной для монахов, келарней и с приделом Усекновения главы Иоанна Предтечи (патрона Ивана IV)[1161]. Под келарней располагались хлебопекарня и мукосейня, а под трапезной — хлебный и квасный погреба. В августе 1557 г. закончили строительство комплекса сооружений Успенской церкви. Размеры собора превышали 82 кв. сажени[1162].

Этим при Филиппе Колычеве было положено лишь начало каменному строительству в Соловецком монастыре. В мае 1552 г. закладывается главный соловецкий храм — Преображенский собор (начат в 1548 г.), оконченный уже в бытность Филиппа митрополитом — в августе 1566 г.[1163] Сооружали и другие не столь пышные, но также важные здания: избы и чуланы для монахов и служебников. В кельях появились заморские новшества — узорные стекла «с круги и каймами». Монастырский двор в Новгороде капитально отремонтировали («палаты поделывали, своды сводили»), а в Суме построили заново. Для того чтобы обеспечить строительство известью, снаряжались экспедиции на Двину (в 1553 г. в одну из подобных экспедиций было отправлено 15 людей)[1164], где на Орлецах (в 30 км выше Холмогор) монастырь получил разрешение «камень белый известный ломати и лес на дрова сечи и известь жечь»[1165]. На строительство соборов привлечены были специалисты — мастера («художник, имущу разум») из Новгорода[1166].

Деятельность Филиппа совпала по времени с периодом роста реформационного движения. В начале 50-х годов в Новгородской земле получила распространение наиболее радикальная ересь — «новое учение» Феодосия Косого. В 1554 г. в Соловецкий монастырь был сослан обвиненный в еретическом вольномыслии старец Артемий. Одним из средств идеологического воздействия на массы было открытие мощей русских святых и распространение легенд о «чудесах», якобы исходивших от новых «чудотворцев». В начале 1553 г., например, сообщили о «нетлении» мощей архиепископа новгородского Никиты[1167]. Не отставал от руководителей новгородской церкви и соловецкий игумен. При нем было пополнено «чудесами» житие Зосимы и Савватия[1168]. Стремясь поднять церковное значение Соловецкой обители, Филипп разыскивает реликвии, оставшиеся после основателей монастыря, и делает их предметами особого почитания (иконы Богоматери и каменный крест Савватия, псалтырь и ризы Зосимы)[1169]. Когда летом 1553 г. во время бури в Белом море разбилось 15 лодей, плывших с Двины, Филипп сделал объектом поклонения обнаруженные трупы погибших монахов[1170].

В результате всех этих усилий соловецкая вотчина в середине XVI в. переживала расцвет, а престиж монастыря необычайно возрос. «Монастырю, — писал позднее автор жития Филиппа, — убо распространяющуюся изобильством потребным, полаты благостройны сод ела двоекровны и троекровны в соблюдение потреб монастырьских»[1171]. Увеличилось поголовье скота (коней, волов, оленей) и количество сена (на 1500 копен)[1172]. В монастырских житницах хранилось 5500 четвертей ржи[1173]. В монастырь стали привозить огурцы и рыжики, готовили «щи с маслом, да и масленые приспехи разные, блины, пироги и оладьи и кружки рыбные, да и кисель и яишница»[1174].