Танкист - Валентин Александрович Егоров

гражданским населением. На этих территориях практически совсем не было боев, а красноармейцы сдавались и попадали в плен, большей частью чувствуя себя, неуверенными и неспособными вести бои с немцами. После же Орши началась и шла местность, на которой бои только-только закончились и советские части и подразделения отступали только под вражеским нажимом. Поэтому вдоль дорог стояли печальные и горестные памятники окончившимся боям и сражениям, сгоревшие и разбитые вражескими снарядами средние и легкие танки.

У экипажа Прошкина КВ сразу же испортилось настроение, прекратилась пустая болтовня, когда парни увидели тяжелый танк КВ, сгоревший на поле боя. Этот танк немцы, по всей очевидности, заманили в засаду, выведя его на 88 мм немецкое зенитное орудие, которое сумели поразить КВ только с четвертого выстрела чуть ли не упор.

Серега Мышенков слегка притормозил свой танк КВ, чтобы отдать должное погибшему собрату, как перед его КВ внезапно выросли четыре султана разрыва снарядов. Если бы Сергей перед этим слегка бы не притормозил, то эти разрывы снарядов пришлись бы прямо по корпусу танка.

2

– Прикройся подбитым танком, Сережа! – Тотчас же приказал Прошка.

Одновременно он поинтересовался у ИскИна, кто и откуда ведет по ним огонь. Тот тут же ответил, что в пределах километровой зоны, вражеских сил и огневых позиций не обнаружено. Прошка совсем уже собрался послать ИскИн, куда подальше, как в этот момент противник выложил на дороге вторую серию из четырех 76 мм снарядов, а Мишка Кувалдин чуть ли не в голос с ИскИном рапортовал о том, противник, по всей очевидности, свои огневые позиции расположил в районе железнодорожной станции Осиновка

Подбитый КВ хорошо прикрыл своего живого собрата. По крайней мере, противник на какое-то время потерял его из вида и прекратил по нему артиллеристский огонь. Да и огонь был каким-то странным и непонятным, то ли стреляли из артиллеристских орудий, то ли из танков. Члены экипажа КВ смотрели в сторону железнодорожного полустанка Осиновка, высматривая огневые позиции противника. Очень уж это неприятная вещь, когда противник прекрасно видит и ведет по тебе прицельный огонь, а ты не знаешь, где этот противник находится. Действуя интуитивно, Прошка натянул на голову виртуальный шлемофон и в нем начал осматривать окружающую местность. Ничего подозрительного не просматривалось, разве какой-то поезд стоял у перрона за вокзальным зданием Осиновка. Опять-таки, действуя интуитивно и на всякий случай, Прошка перешел на панорамное зрение с птичьего полета, и начал открывать рот, чтобы произнести сакраментальное: «Вот, тебе и на!», как его опередил Мишка Кувалдин, который в этот момент проорал на весь мысленный диапазон:

– Прош, ты только посмотри, что это за хрень стоит за зданием вокзала Осиновка?!

– Я хорошо вижу, Михаил, – с твердой командирской уверенностью и спокойствием в голосе ответил Прохор, – немецкий бронепоезд там стоит и по нам сволочь стреляет из своих орудий 76 мм орудий! Главное, парни, заключается в том, мы вынуждены вступить с ним в бой, так как уже прошли расстояние больше в половину дистанции дальности его орудий. Теперь мы не можем по столь открытой местности отступать под огнем его четырех орудий. Так он нас вдребезги разобьет и не подавится! Да, и ты, Николай, все-таки поглядывай в сторону Дубровно, вдруг немцы нам и с той стороны какую-нибудь пакость подбросят, не просто же так здесь целый бронепоезд вдруг ни с того, ни с чего объявился!

– В принципе, Проша, я готов открыть огонь по вражескому бронепоезду. Правда, сейчас я пока в прицеле вижу один из вагонов с танковой башней. Все остальное скрывает здание вокзала.

– Прош, – вдруг подал голос Сергей Мышенков, – за этим танком нам долго не продержаться. Немцы свой бронепоезд могут тронуть с места, через какой-то километр мы снова станем им видны, как на ладошке. А бронепоезд будет продолжать прятаться в лесу, где проходит железная дорога. Нам надо что-то конкретное придумать и удирать отсюда, пока наш КВ цел. Жаль будет его потерять практически перед самым фронтом.

В этот момент Прошка еще раз внимательно осматривал будущее поле боя, вновь и вновь прикидывая свои действия в этом бою. Как ни крути, единственным выходом из создавшего положения был бы их прорыв к тому большому лесному массиву, который просматривался в правом глазу. До него было четыре или пять километров пути по пшеничному полю, на котором их почти трехметровой высоты танк будет на виду у противника. В сознании Прошки вдруг начали прорезываться и принимать реальные очертания отдельные детали того, как можно было бы построить этой бой. Раз немцы их удивили, по самый нос, подсунув свой бронепоезд, то заодно только это их следует хорошенько наказать.

Словно прислушавшись к мыслям Сережки Мышенкова, немецкий поезд начал медленно выдвигаться из-за здания вокзала, которым прежде прикрывался и маскировался.

– Готов к открытию огня! – Тут же заявил Мишка Кувалдин, заметив движение бронепоезда.

– Одну секунду обожди, – попросил Прохор, и в мысленном диапазоне объяснил механику-водителю Мышенкову, какие маневры тот был должен предпринять в сложившейся ситуации. – А теперь парни, ничему не удивляясь, давайте покажем этим фрицам, где раки зимуют.

– Огонь по вражескому бронепоезду! – Скомандовал Прохор, одновременно толкая ногой в сапоге плечо наводчика Кувалдина.

Как только второй бронированный вагон бронепоезда показался из-за здания вокзала, Мишка утопил педаль артиллеристского выстрела в пол. Раздался резкий металлический щелчок выстрела танковой пушки. Этот деревенский парень все-таки был прирожденным артиллеристом. Бронебойный снаряд, выстрелянный им из танковой пушки, лег очень удачно. Он попал в сварочный стык двух броневых листов второго бронированного вагона бронепоезда, с силой разодрал их в стороны, чтобы тут же разорваться внутри вагона.

Командиру немецкого бронепоезда, обер лейтенанту Нотбауму, тут же сообщили о том, что разрывом снаряда во втором блиндированном вагоне было убито трое десантников и два стрелка из экипажа его легкого бронепоезда № 56. Обер лейтенант Нотбаум только поморщился, когда выслушивал это донесение обер-фельдфебеля Кнутке, он и сам все это видел своими глазами, так как место командира бронепоезда находилось в этом же вагоне.

Ему совершенно не нравилось само задание, которое он лично получил в штабе охраны тыловых коммуникаций группы армий «Центр» три дня назад. По своей натуре обер лейтенант Нотбаум был простым баварским бюргером, семья которого, отцы, деды и прадеды, честно проработали на имперской железной дороге. Он и сам хотел стать простым немецким железнодорожником, поэтому обрадовался, когда после прохождения специализированных курсов военной подготовки, получил звание обер лейтенанта, а в свое подчинение охранный бронепоезд. Ему были хорошо ясны и понятны задачи, стоявшие перед