Алый флаг Аквилонии. Железные люди - Александр Борисович Михайловский

горизонтально. Сергей-младший подумал, что при отсутствии силиконовых вставок и специальных лифчиков с ватным подбоем такие женские формы можно считать одним из чудес света. Наверняка, когда еще до монашеского пострига эта дама блистала на балах, у мужской половины человечества это вызывало неизменный фурор.

- О Серж, - сказала Ванесса, - мы тебя искали. Позволь представить тебе мать-настоятельницу того злосчастного монастыря: баронесса Агнессу де Жиньяк, де Маруа и де Сове, для своих просто мать Агнесса.

- Очень приятно, - сказал младший прогрессор. - Я весьма польщен таким высоким знакомством, но должен сказать, что представлял себе типичную мать-настоятельницу несколько иначе... примерно как высушенную до невесомого состояния старушку, а не как секс-бомбу страшной разрушительной силы. Но ты спроси ее, почему она не назвалась с самого начала, а шифровалась от нас еще почти двое суток?

- Мадам Агнесса в настоятельницах пробыла совсем мало времени, - сказала Ванесса. - Едва ее назначили на эту должность, как случился тот пиратский набег. Потом ее взял в постель берберский адмирал, в прошлом французский дворянин-ренегат Ричард де Бек, а после освобождения мы подвергли ее и других монахинь пытке машинкой для стрижки, горячей водой, мылом и шершавой мочалкой, после чего она решила, что мы готовим их всех к групповому изнасилованию, если не жертвоприношению...

- Погоди, Ванесса, - сказал Сергей-младший, - я что-то не понял, чего эта мать Тереза, то есть Агнесса, хочет? Она нафантазировала себе черт знает чего, а теперь желает знать, когда мы воплотим ее мечты в жизнь? Не будет такого - изнасилования, хоть групповые, хоть одиночные, нам совсем не по профилю.

- Фи, Серж, как ты груб! - воскликнула девушка, надув и без того пухлые губки. - Мадам Агнесса просто желает знать, что с ними со всеми будет!

- Ну, это ты могла объяснить ей и сама, - хмыкнул тот. - Мы отвезем их всех в Аквилонию, и уже там их судьбу будут решать отец Бонифаций и Совет Вождей. Но одно известно точно - никто их насиловать не будет, ни оптом, ни в розницу. Фирма гарантирует.

-Да почему ты, Серж, все заладил про изнасилование?! - воскликнула Ванесса.

- А потому, что у этой особы на лбу крупными буквами написано: «Хочу мужика», - тихо ответил Сергей-младший. - Но так как самой проявлять инициативу ей не положено по должности, то она жаждет самого грубого и неприкрытого насилия, чтобы кто-то большой и мускулистый прижал ее в темном углу к пыльной стенке, задрал подол и принялся воплощать в жизнь затаенные мечты.

- Ничего ты не понимаешь! - всплеснула руками старшая жена доктора Блохина. - Мы помыли этих монашек, постригли, переодели, привезли на «этот корабль» и оставили как какую-нибудь ненужную вещь! Их кормят, я показала им, где находится дамский ватерклозет, но больше ничего не происходит. Я говорила мадам Агнессе про Аквилонию и о том, где и когда они оказались, но она мне не верит, говорит, что так не бывает. Она думает, что мы держим их у себя ради получения выкупа от их семей, и переубедить ее мне не удается.

- Ничего не могу поделать, если уж нам попалась такая Фома Неверующая, - пожал плечами младший прогрессор. - Скажи этой матери Агнессе, что я ничем не могу ей помочь. Жизнь вообще сложная штука, и в ней случается все, даже самое невероятное. Но одно исключено точно: еще никто не отправлялся отсюда обратно в те миры, откуда прибыл. Кстати, насчет большого и сильного... Вон идет господин Толбузин. Быть может, он поможет этой даме с прояснением ситуации?

-Доброе утро, Сергей Васильевич, - поздоровался адмирал. - Откройте секрет, о чем вы толкуете со столь очаровательными дамами?

-Доброе утро, Никифор Васильевич, - ответил тот. - Позвольте представить вам мать Агнессу, в миру баронессу Агнессу де Жиньяк, де Маруа и де Сове. Мадам в недоумении относительно своего нового положения и не желает верить в существующий порядок вещей. Ванесса, представь, пожалуйста, нашей пусть и не совсем добровольной гостье контр-адмирала Никифора Васильевича Толбузина, дворянина и далекого потомка по одной из младших мужских линий основателя русского государства князя Рюрика. Надеюсь, что словам столь знатного господина она поверит больше, чем нашим.

Когда та перевела эти слова на французский, экс-настоятельница призывно улыбнулась Никифору Толбузи-ну и присела в легком реверансе.

- Ну вот, - сказал Сергей-младший, - поскольку знакомство состоялось, позвольте мне вас оставить. Никифор Васильевич, будьте добры, развлеките даму светской беседой и заодно просветите ее по поводу нашего положения, ведь, как я понимаю, это тоже ваша обязанность как офицера и дворянина. Расскажите ей о Господнем Замысле и о том, что все мы здесь собрались не в силу случайного стечения обстоятельств, а в соответствии с Господней Волей, перечить которой будет себе дороже.

- Разумеется, Сергей Васильевич, я сделаю все, что в моих силах, - кивнул контр-адмирал, после чего галантно предложил даме руку и по-французски сказал, что беседу лучше вести на шканцах - мол, оттуда открывается просто замечательный вид.

Со стороны было хорошо видно, что Агнесса де Жиньяк, позабыв о своем монашеском статусе, отчаянно флиртует с интересным ей мужчиной, применяя всевозможные уловки своего пола.

- Пропал, Серж, твой адмирал! - вздохнув, сказала Ванесса.

- Да нет, - хмыкнул тот в ответ, - Никифор Васильевич - далеко не мальчик, способный купиться на пышную грудь и кусочек женской ляжки. А вот женой на всю оставшуюся жизнь мадам Агнесса ему, возможно, станет. Но то мы еще поглядит, что там склеится и как.

За обедом контр-адмирал привел свою новую знакомую к офицерскому столу - то есть расстеленному прямо на палубе походному дастархану - а это означало, что монашки из чистого балласта превращаются в еще одно подразделение с пока еще неясными статусом и задачами. Единственным дополнительным удобством, предложенным знатной даме, была мягкая подушка под зад (из берберских трофеев), в то время как остальные сидели прямо на чисто выскобленных досках. Очевидно, моральная проработка, которую аквилонский адмирал провел над матерью-настоятельницей, оказалась успешной. На младшего апостола, то есть прогрессора, та теперь поглядывала с откровенным испугом, на прочих выходцев из двадцатого и двадцать первого века - с интересом. Впрочем, никаких разговоров о делах во время обеда не вели, отложив это занятие до уже традиционного вечернего Совета.

Часам к пяти вечера корабли подошли на расстояние прямой видимости береговой линии Прованса. Ветер к тому моменту переменился, из юго-восточного стал