Забытая мелодия любви - Рэдклифф

"Еще полно времени, подожди немного", – сказала Анна, будто бы ее кто-то слушал.

"Я ждала этого почти 15 лет, еще пару часов – пустяки! Но я все равно думаю, надо было взять Бентли. Грэм всегда ездила на концерты в Бентли!"

"Я знаю, Хэлен," – спокойно ответила Анна. – "Но Грэм сама так решила".

"Ну, тогда ладно," – уступила Хэлен. Но потом озадаченно продолжила: – "Ты говорила с шофером?"

Анна засмеялась. – "Да, и это женщина. Она поняла, что от нее требуется. Все будет хорошо".

"И ты проверила, получили ли гости приглашения на прием? Я бы и сама могла, я всегда делала это раньше".

"Я знаю," – ласково ответила Анна. – "И я бы не справилась без твоей помощи. Я знаю, что они были доставлены, потому что Лорен свое получила. Ты была нужнее Грэм".

Анна беспокоилась почти так же сильно, как Хэлен, и она безумно хотела увидеть Грэм.

"Где она?"

"Она наверху в своей комнате. Макс привез твое платье и ее костюм. Они наверху".

"Хорошо. Как она?"

"Спокойна. Она долго спала и даже не репетировала. Она редко это делала в день концерта. Приходил парикмахер. О, я так хочу, чтобы все прошло хорошо! Это так важно для нее!"

"Хэлен," – уверенно напомнила ей Анна, – "Грэм была рождена для этого. Не волнуйся, она будет великолепна".

"Ты в это веришь, правда?"

"Абсолютно. Я это знаю".

"Я каждый день не могу нарадоваться, что ты приехала к нам", – прошептала Хэлен со слезами на глазах.

Анна обняла ее. – "Не более, чем я".

Она вошла в спальню и увидела свою возлюбленную сидящей в кресле возле открытого окна. Она была в черном шелковом пиджаке и выглядела очень расслабленной. И невероятно красивой.

В таком состоянии ее черты всегда напоминали Анне классическую скульптуру, недоступную и утонченную. Это было то же красивое лицо, которое смотрело на нее с плакатов по всему городу, анонсируя сегоднящний концерт. Анна восхищалась ею на расстоянии, пока лицо Грэм не смягчилось, когда она услышала звуки ее шагов на паркете.

"Привет, любовь моя", – тихо позвала она.

"Привет, дорогая. О чем ты думаешь?"

Грэм удивилась. – "О музыке".

Анна присела на подлокотник, запустив пальцы в волосы Грэм на затылке. Она наклонилась и поцеловала ее. – "Я должна была догадаться".

"Почему?" – спросила Грэм, стягивая Анну себе на колени.

"Потому что у тебя был такой вид, будто ты не здесь, а где-то, куда никому нет доступа".

"Это тебя беспокоит?" – прошептала Грэм, касаясь губами чувствительной точки за ухом Анны.

"Возможно," – сказала Анна, ловя губами губы Грэм. Их поцелуй стал глубже, и вскоре их дыхание участилось.

У Анны закружилась голова, ее тело стало горячим.

"Если бы ты ко мне не возвращалась", – сказала она охрипшим от возбуждения голосом.

Грэм встала, обнимая Анну.

"Ты всегда можешь позвать меня обратно", – прошептала она, уткнувшись в теплую кожу на шее Анны. – "Потому что я твоя". Одной рукой она притянула Анну ближе, а второй расстегнула ей блузку и дотронулась до груди.

Анна застонала, чувствуя давление бедер Грэм.

"Грэм, стой, мы не можем, тебе нужно собираться".

У нее перехватило дыхание, когда рука Грэм опустилась ниже к источнику усиливающегося тепла. – "О, нет, это нечестно! Я так сильно тебя хочу!"

Грэм засмеялась и потянула Анну на кровать. – "Разве ты не знала, что я ждала этого все утро? Ты единственное, что мне сейчас нужно".

"Это своеобразный предконцертный ритуал?" – спросила Анна, выходя из душа. То, как Грэм занималась любовью, всегда отражало ее эмоциональное состояние, и в этот раз она была очень требовательно и голодной.

Грэм ухмыльнулась. – "А это идея. Можно и так сказать".

"Это щекочет мне нервы," – с улыбкой сказала Анна. – "А тебе?"

Грэм протянула вперед совершенно спокойную руку, ее улыбка стала еще шире.

"Где мои запонки?"

"На тумбе справа от расчески".

Анна наблюдала за тем, как грациозные руки умело вдевали жемчужные запонки в отверстия рубашки, те руки, которые лишь час назад настойчиво ласкали ее, пока ее тело содрагалось от удовольствия.

"Ты смотришь на меня", – заметила Грэм, беря в руки белый шелковый галстук. Она растянула его на пальцах и повернула, чтобы завязать.

Анна тихо засмеялась, беря в руки мягкую ткань, чтобы завязать на шее своей возлюбленной.

"Я что-то делала неправильно?" – озадаченно спросила Грэм.

"Ты всегда все делаешь правильно," – нежно напомнила Анна. – "Я делаю это, потому что мне это приятно." – Она расправилась с галстуком и поцеловала Грэм в губы. – "Я люблю тебя и очень тобой горжусь".

Грэм ответила на поцелуй и серьезно сказала: – "Я люблю тебя всем сердцем. А теперь опиши мне свое платье. Я хочу знать, как ты будешь выглядеть сегодня вечером".

Анна сделала шаг назад, сняла платье с вешалки и надела. – "Почему бы тебе не посмотреть самой?" – игриво предложила она.

Грэм ответила на предложение, подняв уголки рта. Никто еще не командовал ею так, как Анна.

"Хорошо".

Она подошла к Анне, которая спокойно стояла, пока Грэм исследовала материал, спадающий с плечей, обтягивающий грудь и талию.

Ее прикосновение разожгли огонь в теле Анны, и она едва сдерживала желание снова не поддаться этим требовательным пальцам. У них совершенно не было на это времени!

"Какого оно цвета?" – хрипло прошептала Грэм, держа руки на бедрах Анны.

"Как ночь в октябре", – едва вымолвила Анна, обвивая Грэм за шею.

Грэм кивнула, притягивая ее ближе. – "Красивое".

Анна прикоснулась пальцем к своим губам, а затем к губам Грэм. – "Спасибо".

До концертного зала они ехали в тишине. Рука Анны покоилась в руке Грэм – теплой и спокойной. Когда машина начала тормозить, Анна выглянула из окна.

"Рассказывай", – спокойно сказала Грэм.

"Там много людей, есть фотографы. Проход огорожен лентой".

"Далеко до входа?" – последовал тихий вопрос.

"Столько же, как от входной двери до музыкальной комнаты. Четыре шага вперед, затем пять в двери. Шейла ждет тебя в гримерке".

Грэм не спрашивала, откуда Анна знала точное расстояние, которое ей предстояло пройти на глазах у любопытной толпы, расстояние, которое она столько раз преодолевала, но никогда прежде в темноте. А Анна не сказала, что приезжала сюда днем ранее, чтобы все проверить.

Анна и представить себе не могла, как тяжело должно быть для Грэм впервые появиться на публике после аварии. Она хотела максимально это облегчить. Она крепко сжала руку Грэм.

"Спасибо", – мягко сказала Грэм, зная, что сделала Анна.

"Ты и сама легко справишься, Грэм".

"Да", – сказала Грэм и открыла дверь лимузина, выходя под обстрел вспышек фотоаппаратов и какафонии голосов, зовущих ее: