Отличный парень - Кристина Арноти

Немного погодя Хельга возвращается в гостиную. Раскрасневшаяся под душем, вся еще в каплях воды, она кутается в махровый халат цвета спелого абрикоса.

Женщина вытирает лицо маленьким полотенцем такой же нежной расцветки.

— Ширли не захочет иметь дело ни с вами, ни с каким бы то ни было другим белым. У нее есть жених. Красавец, к тому же черный как ночь. Романтизм «Хижины дяди Тома» уже давно канул в прошлое… Дядя Том — это даже не вчерашний, а позавчерашний день…

— Хельга, — произносит он, словно очнувшись от забытья. — Хельга, мне очень плохо живется на этом свете… Мне так хочется рассказать вам все, что лежит камнем у меня на душе…

— Ой, — восклицает с досадой немка. — И он туда же… Я не хочу выслушивать ваши откровения. После вы можете пожалеть об этом. Человек порой начинает ненавидеть того, перед кем раскрыл душу. Мне же хочется оставить о себе приятное воспоминание…

Она протирает его лоб мохнатой банной варежкой, смоченной в ледяной воде.

— Вот так-то лучше… Вы не против, если я закурю? О, мой Бог! Как мужчины похожи на малолетних детей! Все они хотят иметь подружку, чтобы поделиться с ней своими мелкими горестями, переложить на хрупкие женские плечи тяжкий груз каждодневных неурядиц и забот; какое тайное удовлетворение они испытывают от того, что одна женщина утешает их, в то время как другая больно ранит их душу… Когда мне удалось вырваться живой из Берлина, никто не сказал мне: «Поделись со мной своими переживаниями! Расскажи о тех ужасах, которые ты видела!» Нет. Мне говорили: «Если бы ты знала, что я пережил. Ты не имеешь об этом ни малейшего представления». Всегда — «я» и никогда — «ты».

Она продолжает:

— Я приняла решение не выслушивать в будущем ни одной жалобы мужчин на жизнь. Мне надоело утирать им носы и слезы. Почему они ищут утешения именно у меня? Роль «близкой подруги» весьма неблагодарная. Пока вы нужны, вас будут бесцеремонно беспокоить в любое время суток по самому ничтожному поводу. Вовсе не заботясь о том, что у вас могут быть какие-то свои дела и планы, вас будут умолять приехать в то или иное место «всего на полчасика». Порой мне даже была приятна мысль, что во мне так нуждаются… Однако, как только у этого типа налаживается жизнь, все кончено. Он бросает вас. Как старую перчатку… Он перестает узнавать вас на улице. Теперь мне не хочется никого утешать. Я не желаю исполнять роль подружки, которая все поймет… Я не хочу понимать… Моя жизнь отныне изменится в лучшую сторону…

— Со мной все по-другому, — говорит Роберт. — Через несколько часов я навсегда исчезну из вашей жизни. Вы никогда не увидите меня…

Женщина неожиданно смущается. Она совсем забыла, что Роберт вот-вот покинет ее квартиру. Ей казалось, что она имеет на него какие-то права. Она смотрела на него как на игрушку, нечаянно подобранную на улице.

— Да, конечно, вы уйдете, — говорит она.

— Я хотел бы позвонить моей жене… Который сейчас час?

— Половина четвертого.

— Если позволите, я позвоню в отель… Моя жена, вероятно, спит в номере. Утром она собиралась поплавать в бассейне, а затем пойти в музей… Она устала и, по всей видимости, свалилась без ног в постель. Она спит всегда так крепко, как ребенок…

Дожидаясь, пока Хельга принесет ему в постель телефонный аппарат, Роберт уже видит перед собой Анук в небесно-голубом пеньюаре, раскинувшуюся на широкой гостиничной постели… Во сне она напоминает сломанную куклу из театра марионеток. У нее такой беспомощный и беззащитный вид. Разница во времени доконала ее. Она вовсе не похожа на воинственную амазонку… Что, если перед тем, как Морфей принял ее в свои объятия, она на секунду вспомнила о нем? На одну только секунду…

— Вы знаете номер телефона? — спрашивает Хельга.

— Да, — отвечает он.

Роберт садится в постели.

— Вот уже три года я останавливаюсь в этом отеле.

Он нажимает на кнопки и тотчас же слышит ответ гостиничной телефонистки:

— Отель «Космос» к вашим услугам.

— Пожалуйста, номер 742.

Телефонистка звонит, звонит, звонит. В пустой комнате звонок эхом отражается от стен.

— Номер не отвечает… — говорит телефонистка.

— Позвоните еще раз. У моей супруги очень крепкий сон…

Хельга качает головой и улыбается. И пока он слушает длинные гудки, женщина произносит:

— Почему, черт возьми, вы не можете допустить, что она находится где-то за пределами отеля? Откуда у вас такая уверенность, что она должна спать в своем номере?

— Потому что она должна в это время спать, — отвечает Роберт, кладя трубку.

— Вы же практически ничего не знаете о ней, — продолжает немка, — и вы утверждаете, что в половине четвертого дня она спит. Зачем ей спать, когда весь город находится в ее распоряжении? Вы оставили ее одну… Она пользуется случаем…

— Это слишком громко сказано, что ей принадлежит весь город. Вы же сами знаете, что здесь нельзя ходить, куда захочешь…

— Ах! — восклицает она. — У туристов есть свой ангел-хранитель. А в светлое время суток здесь можно ничего не опасаться.

— Должно быть, она еще в музее… — произносит с досадой Роберт.

Перед его мысленным взором вновь возникает Анук. Она спокойно сидит на диванчике в небольшом уютном зале музея. Не торопясь, она любуется картиной.

Он с облегчением цепляется за эту спасительную мысль.

— Возможно, она где-то развлекается, — говорит немка. — Да, скорее всего, она развлекается…

— Развлекается? Где? В Вашингтоне?

— В двадцатилетнем возрасте развлекаются везде, где только можно. Вы говорите, что она красивая. Всегда найдется кто-то, чтобы развлечь молодую девушку.

— Она не такая, — говорит он. — Она никого не подпустит к себе и на пушечный выстрел…

— Что вы об этом знаете?

— Я в этом уверен.

— Нет. Вы ничего не знаете. И потому так сильно ревнуете ее…

— Ревную? Я?

Он возмущается до глубины души.

— Ревную? Ну уж нет. У этой девушки… у этой молодой женщины довольно необузданный нрав, но она отличается исключительной добропорядочностью. Можно сказать, что она — ходячая добродетель. Ее воспитали в лучших семейных традициях.

Немка презрительно кривит рот.

— Вы преувеличиваете.

— Я хочу сказать, — настаивает Роберт, — что она совсем не похожа на современных молодых девиц.

— Она была девственницей?

— Нет.

Ему хотелось солгать ей и сказать «да».

Хельга улыбается и говорит:

— Вы женились на восемнадцатилетней особе, которая не была девственницей… Моя бедная бабушка, наверное, ворочается в могиле. Она выходила замуж девственницей. И моя мать тоже, по всей вероятности… А кто же лишил это непорочное создание девственности? Мадемуазель неловко села на лошадь? Обычно на это ссылаются в подобных случаях. Возможно, она упала или сделала слишком большой прыжок во время урока танцев…

— Мне ничего не известно об этом, — говорит Роберт. — Я же уже сказал вам, что в этой семье не задают лишних вопросов. У них особая манера удовлетворять чужое любопытство… Где же она может находиться в половине четвертого? Если вы позволите, я еще раз позвоню в отель. Я попрошу, чтобы ее поискали возле бассейна…

— Валяйте.

Хельга с задумчивым видом включает телевизор. На экране появляется изображение, но без звука.

— Отель «Космос», вы не могли бы соединить меня с бассейном? Спасибо. Бассейн? Пожалуйста, попросите к телефону госпожу Бремер.

Хельга ходит по квартире, напевая немецкую песенку. Она появляется в гостиной в домашней одежде. Золотистые шлепанцы на высокой платформе делают ее еще выше и стройнее. Легкий запах духов распространяется по комнате. Сейчас она похожа на экзотический фрукт, выставленный на витрине дорогого продовольственного магазина. Скорее всего, это персик. Да, Хельга и в самом деле похожа на спелый персик.

— Ее нет у бассейна?

— Нет, — отвечает он.

— А как вы познакомились с этим сокровищем?

— Каким сокровищем?

— Вашей женой.

— Довольно любопытным образом… Однажды меня пригласили на деловой обед. Среди приглашенных было несколько парижских финансовых воротил и сильных мира сего. Меня посадили рядом с неким господином Т. Еще до того, как мы сели за стол, меня предупредили, что этот человек — сын известного торговца картинами, наследник огромного состояния. Его отец, основатель династии, был уже в преклонном возрасте и почти не появлялся на людях.

— И что же? — спрашивает немка.

— Отец Анук разговорился со мной. Во время этого разговора я рассказал ему о том, что часто летаю по служебным делам в Соединенные Штаты Америки, и поделился своими соображениями по поводу использования компьютеров. Он проявил повышенный интерес к моим словам. Совсем недавно и вопреки воле своего отца он основал издательский дом, чтобы выпускать книги по искусству. Он твердо верит в то, что новое поколение, к которому он себя причисляет, призвано использовать новейшие технологии. Я ловко подбрасывал дрова в этот костер, соглашаясь со всеми его высказываниями. Я сделал вид, что нахожу его идеи гениальными. Этот овощ был из тех, кого можно было легко окучивать… Он необычайно падок на лесть. Я не переставал произносить в его адрес комплименты и всячески старался продемонстрировать глубину своих познаний. Все шло как по маслу. Когда подали сыры, он хлопнул меня по спине и произнес: «Должно быть, вас давным-давно прибрали к рукам… Очевидно, у вас есть жена и куча детей. По крайней мере двое». «А вот и нет, — ответил я, — с женитьбой можно подождать. Прежде всего надо встать на ноги, сделать карьеру… Я — холостяк. Не связанный узами брака, я смогу положить все силы на благо процветания вверенного мне коммерческого предприятия». — «Вы хотите навсегда остаться холостяком?» — «Нет. Однако всему свое время. Возможно, когда-нибудь. По зрелому размышлению». «Вы именно тот человек, который мне нужен, — сказал он с широкой улыбкой. — У меня имеется дочь на выданье… И я как раз подбираю для своей любимой дочери достойного жениха. Он войдет в дело, а также будет управлять моими компьютерщиками. У меня есть задумка выпускать книги по искусству, доступные широкому кругу читателей… При небольших затратах популярные издания приносят большой доход. Мне нужен человек вашей закалки, способный взять на себя ответственность за решение всех технических вопросов… И также за мою дочь…» Я почувствовал, что удача сама идет мне в руки. «Однако при чем тут ваша дочь?» — спросил я, холодея от ужаса, что мне пытаются навязать уродливую старую деву. «Потому что вы мне понравились, — сказал он и снова широко улыбнулся. — Почему бы не взять в нашу семью такого достойного молодого человека?» — «Надо еще спросить, хочет ли она того же», — осторожно заметил я. «Она захочет», — ответил отец… И это был единственный раз, когда от его слов у меня по коже пошли мурашки.