Маскарад любовных утех - Дарья Донцова

У Кутузова болела с похмелья голова, в желудке кошки играли в футбол, нервы не выдержали, и он заорал:

– Отстань! Отвалите все! Надоели!

Потом он грохнул дверью кабинета, рухнул на диван и заснул. Разбудил его тихий голос Тамары Федоровны.

– Дюшенька, съешь куриный бульончик.

Андрей Николаевич сел, увидел заплаканную кормилицу с тарелкой в руках. А она продолжала:

– Не волнуйся, все уладится. Скушай горячего, я тебя люблю, мой мальчик.

Кутузов неожиданно ощутил себя первоклашкой, который, принеся из школы двойку, бежит на кухню, чтобы поплакать на плече у доброй, все понимающей няни, и непроизвольно всхлипнул. Затем схватил суп и, быстро орудуя ложкой, вывалил своей Матате правду: про визит к милицейскому начальнику и его последние слова; про свои отношения с Фроловой и ночной разговор с ней; про страх за Кутю; про то, что изо всех сил прогоняет от себя мысль о виновности девочки в убийстве матери и гостей на празднике.

Николаева гладила его по голове и повторяла:

– Все утрясется, перемелется.

Минут через сорок Андрей пришел в себя, умылся и сказал Тамаре Федоровне:

– Что со мной случилось? Вел себя как баба и с тобой сейчас, и с Ксюшей вчера – плакал, глушил коньяк, жаловался. Вспомнить не могу, что нес! Надеюсь, Ксения не придала значения моему бреду. Извини, Матата.

Та прикинулась непонимающей.

– За что прощения просишь? Ты съел суп, и все.

Кутузов поцеловал ее и стал звонить Ксении. Но та не отвечала. Он вновь задергался: дома Фроловой нет, в кондитерской тоже, в кафе отвечает помощница, которая не знает, куда подевалась хозяйка.

Около семи вечера с ним соединился Константин Васильевич.

– Хорошая новость. Ольга не виновата в смерти людей на празднике.

– А ты сомневался? – окрысился Андрей Николаевич.

– Работа такая, – ответил милиционер. – Я и мать родную подозревать стану, если понадобится. Спи спокойно, у нас есть признание убийцы.

– И кто же отравил народ? – вскричал Кутузов. – Ты обязан мне правду сказать!

– Ксения Фролова, – после небольшой паузы ответил Константин Васильевич. – У нее была связь с Арсением Никитиным. Банальная ситуация – любовный треугольник. И один угол решил убить другой, чтобы заполучить мужика.

– Офигеть! – заорал Кутузов, прекрасно знавший, что его любовница никогда не интересовалась мужем Риты. – Ничего себе! Ты уверен?

– Стопроцентно, – подтвердил начальник милиции. – Есть даже свидетель, который нашел в кондитерской шприц с остатками яда.

– Можешь организовать мне с Ксенией свидание? – спросил Андрей Николаевич. – Чтоб нас никто не подслушал?

– Зачем? – удивился Константин Васильевич.

– Я инвестировал большую сумму в ее новый проект, – живо нашел причину Кутузов. – Фролова собиралась заведение в Москве открывать, а теперь она под следствием, и плакали мои деньги. Надо, чтобы она кое-какие документы подписала, тогда я все верну. Тебе за помощь процент отсчитаю.

– О’кей, – согласился милиционер. – Сегодня ночью в час прикатывай в отделение.

– Нет, – возразил Кутузов, – там дежурный сидит. Привези ее на шоссе на девяносто первый километр.

– И как я это сделаю? – опешил Константин Васильевич. – Она ведь задержана, в камере сидит.

– Хочешь новую иномарку? – спросил Андрей Николаевич. – Ты ее получишь. Думай над проблемой.

Начальник отделения крякнул, но к назначенному времени доставил Фролову на место. Андрей пересадил Ксению в свою машину, запер двери, включил радио и налетел на любовницу:

– Офигела? Не было ведь у тебя ничего с Никитиным! Какой такой свидетель появился?

Фролова спокойно ответила:

– Это парень, который помогал мне в кондитерской. Женя студент, ему деньги нужны, за не очень большую сумму он согласился сказать то, что я попросила.

– Ты дура? – обомлел Кутузов. – Решила себя утопить?

Ксения вскинула подбородок.

– Я очень тебя люблю и готова на все, чтобы ты был счастлив. Давай будем откровенны: и ты, и я понимаем, что пирожные отравила Кутя – именно она принесла на стол коробку, взяв ее из холодильника, куда запрещено залезать.

– Зачем ей лишать этих людей жизни? – заорал Кутузов.

Кондитерша пожала плечами.

– Прости, Андрюша, ты ее любишь, поэтому не понимаешь, что психически девочка не совсем здорова. Она убегала из дома, вела себя странно, смерть ее матери произошла при непонятных обстоятельствах.

– Жена выбросилась из окна, – впервые сказал любовнице правду Кутузов, – Кутя в тот момент находилась дома в детской.

– Ты присутствовал при этом? Видел, как все произошло? – прищурилась Ксения. – Ах, нет… Нет? Андрюша, посмотри правде в глаза. Кутя больна, ей необходима помощь, а в тюрьме она ее не получит. Я люблю тебя, хочу провести с тобой жизнь, стать мамой Кути. А как поступает мать, когда дитя в опасности? Она его спасает любой ценой. Не знаю, почему Оля решила всех отравить, мне ее мотив неинтересен. Важно другое: я должна ее спасти. И я это сделала. Отправь дочь к психиатру, девочку вылечат, я отсижу срок, выйду на волю и…

Тамара Федоровна взяла брошенную Олей шаль и накинула на плечи.

– Андрей настолько был поражен словами Ксении, что не знал, как реагировать. Он попал в тяжелое положение – скажет Константину, что Фролова себя оговаривает, тот утвердится в мысли, что убийца Кутя, если же промолчит, Ксению посадят. И так плохо, и эдак криво. Вернувшись домой, Дюша передал мне беседу с Ксенией. Говорил и по комнате от стены к стене бегал, зверем рычал: «Надо ж ей было такое придумать! Не было у нее ничего с Арсением! Рита Никитина в моем бизнесе крутилась. Уедет муж в командировку – бежит в маленький домик мужиков развлекать. Не в деньгах дело, их у Маргариты в достатке, ей это просто нравилось. Хотя гонорар всегда забирала. У меня, кстати, еще несколько бабенок из поселка кувыркаются. Но разве об этом рассказать Константину можно? И Фроловой правду знать не положено. Вот же клубок сплелся! Кутя могла увидеть Никитину случайно. Не знаю как, но заметила Риту, решила, что та моя любовница, и отравила людей на празднике. Ох, виновата она… Моя дочь – убийца! Ксюша в момент нашего разговора выглядела необычно: глаза горели, лицо раскраснелось. Все повторяла: «Спасу девочку. Я героиня. Спасу девочку, докажу тебе мою любовь». Я предположить не мог, что Ксения так ко мне относится, считал, что мы просто проводим вместе время, хорошо нам. А оказалось, у нее ко мне всепоглощающее чувство. Тата, что мне теперь делать?» Я его валерьянкой напоила. Потом спать уложила.

– Синдром героя – психическое заболевание, – пробормотала я. И стала объяснять собеседнице: – Человек хочет совершить подвиг и во что бы то ни стало осуществляет задуманное. Люди с комплексом героя часто идут работать в МЧС, в пожарные. Они безрассудны, рискуют там, где нет в этом необходимости. Иногда даже бывает, что такой человек поджигает дом, чтобы спасти жильцов. И он всегда геройствует ради кого-то: ради матери, которая, по его мнению, должна им гордиться, ради любимой, дабы та оценила глубину его чувства. Нередко «герои» берут на себя чужие преступления. Американец Клайв сознался в серии жестоких убийств молодых женщин и был осужден на смертную казнь. Слава богу, система исполнения наказаний в США как медленная телега, часто совершения приговора ждут более десяти лет. И Клайву повезло с женой, та, узнав об очередном найденном трупе, прибежала в полицию с заявлением: «Вы отправили за решетку не того, мой муж оговорил себя, настоящий преступник на свободе и продолжает бесчинствовать». Дело расследовали заново, и выяснилось, что садист-маньяк не Клайв, а его младший брат Майкл. Детектив потом спросил уже освобожденного парня: «Какого черта ты решил умереть за чужие преступления?» И тот спокойно пояснил: «Мама больше жизни любит Майкла, я не хотел, чтобы она расстраивалась. Я герой семьи».

– Надо же, не слышала о таком заболевании, – удивилась Николаева.

– Конечно, не каждый сталкивается в жизни с подобными людьми, – продолжала я. – А вот у меня есть одна знакомая, которая постоянно действует как Клайв. Услышит по телевизору о том, что какую-то женщину-убийцу задержали или осудили, и мчится в полицию с признанием: «Случилась ошибка, это я виновата». Но у нее болезнь ярко выражена, поэтому сразу поставили диагноз, выписали лекарства. А Ксения, похоже, не попадала в зону видимости психиатров.

– Наверное, – согласилась со мной Тамара Федоровна. – Насколько я поняла, она жестко заявила Андрею: «Или я выручаю ради нашей любви Кутю, или покончу с собой. Как только меня освободят и арестуют Олю, я повешусь».

Мне стало зябко.

– Фролову следовало отвезти к доктору, но Андрей Николаевич не подумал об этом.

– Я о докторе и не думала, – отметила Тамара Федоровна, – просто поразилась самоотверженности Ксюши. А Андрюша придумал план. Давайте еще вам чаю налью…