Избранные произведения. Том 1 - Сергей Городецкий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Поэт
Тут, на углу, в кафе нескромном,Чуть седоватый, чуть хмельной,Цилиндр надвинув, в позе томной,Всю ночь сидит поэт земной.
Друзей меняют проститутки,Вино меняется в стекле.Он смотрит, неизменно чуткийКо всем явленьям на земле.
Старуха жизнь, играя в жмурки,Показывает вновь и вновьВ вине сверкающем окуркиИ в твари проданной любовь!
Он смотрит с доброю усмешкойНа простенькие чудеса…А там Медведица, тележкойГремя, ползет на небеса.
<1912>ДЕВИЙ ЛИК
Вихревик
Ты откуда же, откудаПрилетаешь, Вихревик,В туче свиста, гула, гудаОбнажая дикий лик?
Дева с юношей гуляла,Взявшись за руку спроста.Ты сверкнул — и небывалоИх смыкаются уста.
Голубь с белой голубицейРеял в тихой синеве.Ты взглянул — и птица с птицейБьются трепетно в траве.
Плавал облак над землею.Вдруг он с нею, темно-ал,Скручен молоньей тугою —Ты вдали захохотал.
Две звезды во тьму летели,Ты нагрянул — и, взвихрясь,В огневом едином хмелеЖизнь их звездная слилась.
Вихревик мой светлый, дикий!Ведь тебе моя весна,Как разливу берег тихий,Беззаветно отдана.
Жги и лютуй без пощады:В пепел тело обрати,Душу в мире сквозь преграды,Сквозь пределы размети!
<1912>Сказка старая
Сказка старая: рыбакПолюбил наяду.Был силач он и простакИ рыбачил смладу.
А она в глуби морскойЖемчуга, кораллыСобирала в свой покойПод седые скалы.
Так бы все и шло всегда,Да случились бури,С моря темная водаВстала до лазури.
И наяду под скалуВыбросило валом,Где рыбак дрожал в углуНа челне удалом.
Бури спрятались на дно,А любовь осталась.Сердце — всем оно дано —У наяды сжалось.
День прошел, а может, три,Поцелуи крепнут.Звезды в небе до зариПеред страстью слепнут.
В берега стучит челнок.Камни пена лижет,Белый движется песок,Время крылья движет.
Сказка старая: рыбакРазлюбил наяду.Только хлынет с моря мрак,Нет с душою сладу.
Только солнце на восток,Берег песней стонет:«Унесет меня челнок,Ветер не догонит».
«Уплывай, рыбак, домой,Милый, милый, милый!Поплыву я за кормойДо последней силы.
Во глубинах тишина,Голубые дали.Смерть морская всем одна —Без людской печали…»
Сказка старая: рыбакТридцать лет рыбачит,И о ком — забыл, простак, —В бурю море плачет.
<1908>Лань
Софии В<ышнеградской>
Всю ночь мне снился необычный —О, про тебя ли — этот сон:Гудят леса, взлетает зычноРогов призывных вопль и стон.
Разгоряченный кровью дикой,Мой конь несет меня сквозь лес,Но я, охотник, я, владыка,И нем и бледен, как мертвец.
Там, в сонной дали перелесков,Где жизнь звериная дрожитПод тайной волей звездных блесков, —Подранок ласковый бежит.
Ее я ранил, лань лесную,Но я убить ее не мог!Всю душу, от убийств хмельную,Туманный взор ее ожег.
Она, дрожа, остановиласьИ даже ближе подошла.А под коленом кровь струилась,А очи застилала мгла.
И я, охотник, я, владыка,Коня в смятенье обратилПеред огнем любви великой,Который зверя озарил.
Трубят рога, конец охоте,Мой конь несет меня в лесу.Ликуют псы. Но, как в дремоте,Я в тихую гляжу красу.
Домчал к привалу конь вспененный,И слухом, глохнущим в стрельбе,Вокруг я слышу гул смущенный:«Тут девушка пришла к тебе».
И вижу я: остановиласьИ даже ближе подошла,А под коленом кровь струилась,А очи застилала мгла.
И тихо руку протянулаИ молвила: «Твоя раба».Я знал: единственного дулаТак пуля подстрелить могла.
Я крикнул: «Вихорь!» Пес из сворыКо мне, любимый, прибежал,И с шеи пса рукой нескоройЯ цепь серебряную снял.
И ей, рабыне богоданной,У раны пламенной сцепил,Чтоб знак неволи долгожданнойНавеки памятен ей был.
«Узнай меня, — я молвил тихо, —Иди за мной!» — воскликнул я.И, как лесная повилика,Поникла пленница моя.
Так снилось мне. Но эти брови,Свободные твои глазаУжель такой хотят любови,Какой траву гнетет гроза?
На нежном звере цепь сцепилась.Но гордые — твои черты.Ужели ты во сне мне снилась?Ужели снилася не ты?
<1912>«Я днем люблю какую-то дикарку…»
Я днем люблю какую-то дикаркуС дрожащим и несытым ртом,С зубами дикими и кровью жаркой,С покатым и широким лбом.
И днем мне кажется, что с нею, пьяной,Я об руку всю жизнь пройдуДорóгою, всегда от солнца рдяной,В живом, как зарево, бреду.
Но вечером, когда на миг смолкаетВ людском звериное, а тьмаЕще неслышимо вокруг летает,Уходит ярость от меня сама.
Я нахожу в себе такие струны,Какие в ангелах и детвореПочти божественно и юноПоют на утренней заре.
Тебя я вечером люблю. В сияньеТвоих забывчивых и черных глаз,Где вспыхивает вдруг страданье,Где гневный загорается алмаз.
И, выгнутых искусством поколении,Люблю тоску твоих бровейИ у ресниц замученные тениНеведомых тебе страстей.
<1912>Полуверка
Глаза лукавы и приветливы,И щеки под платком белы,И в белом вся. Но оком сметливымЯ вижу дочь любимой мглы.
Ведь полногуба ты. И ведомо,Как будешь цельно приникать,Под молодецкою победоюЗадумываться и вздымать.
Ведь грудь твоя блястую скована,Как будто на войну летит,И, знамо, ждет, кому дарованоСеребряный отринуть щит.
Ведь с малых лет блаженной ликвоюТвоя душа опалена,И под застенчивой улыбкоюТы богу ярому верна.
Мне речь твоя, протяжно-томная,И непонятна и нова,Как будто звуки все любовныеИ ласковые все слова.
Моя, моя, в веках стремительных,Ты, облеченная во свет!В очах хранящая томительныхПервоначальной тьмы завет:
Окутываясь мглой пречистою,Живого мира колыбельКачай, кружи, стреми неистово,В родимый возвращаясь хмель!
<1912>Черница
Опять мне снился этот город,И башенки, и купола.И был безудержно я молод,А ты такой, как есть, была.
С косой, раскинутой, как ночиРаскинуто вверху крыло,Что даже звездам вечным очиЗакрыть бы тьмой своей могло.
С руками лебединой шеиБелей, нежнее и стройней,И с поступью летуньи-феиИли заоблачных теней.
Я под окном печальной кельиВ улыбке огневой стоялИ страсти первое похмелье,Как первый поцелуй, вдыхал.
Вставало солнце, и деревьяДрожали вешнею листвой,А сила солнечная, девья,Все узывала в трепет свой.
Уж ты не раз мне прошептала:«Прощай, нежданный! Уходи», —И строгою такою стала,Как у иконы на груди,
Когда в молитве жемчуг ризыЛобзаешь с детской верой ты,А голубь ласковый и сизыйБлагословляет с высоты.
Но локон длинный, локон темный,Спускающийся из окна,Я целовал — и чаше томной,Вину весны, не ведал дна.
Уж соловьи встречали утро,И пели снова купола,А ты с улыбкой тайномудройИ не пускала, и гнала…
Я просыпался — ночь, лампада,Тоска последнего письма:«Я ухожу — прощай, не надо! —Пока могу уйти сама».
<1912>Шарманщица