Записки о Шерлоке Холмсе - Артур Дойл

— Я прочитал об этом в газетах, — пояснил американец. — Там было указано название церкви и имя невесты, но не было ее адреса.

— Потом мы начали советоваться, как нам поступить. Фрэнк с самого начала стоял за то, чтобы ничего не скрывать, но мне было так стыдно, что хотелось исчезнуть навсегда и никогда больше не видеть никого из этих людей — разве только написать несколько слов папе, чтоб он знал, что я жива. Я с ужасом представляла себе, как все эти лорды и леди сидят вокруг свадебного стола и ждут моего возвращения. Поэтому Фрэнк взял мое подвенечное платье и остальные вещи, связал их в узел, чтобы никто не мог выследить меня, и отнес в такое место, где никто не мог бы их найти. По всей вероятности, мы завтра же уехали бы в Париж, если бы сегодня вечером к нам не пришел этот милый джентльмен, мистер Холмс, — хотя каким чудом он нас нашел, это просто уму непостижимо. Он доказал нам — очень убедительно и очень мягко, — что я была неправа, а Фрэнк прав и что мы сами себе повредим, если будем продолжать скрываться. Потом он сказал, что может доставить нам возможность поговорить с лордом Сент-Саймоном без свидетелей, и мы сейчас же приехали сюда. Теперь, Роберт, вы знаете всё. Мне очень, очень жаль, если я причинила вам горе, но я надеюсь, что вы будете думать обо мне не так уж плохо.

Лорд Сент-Саймон слушал этот длинный рассказ все с тем же напряженным и холодным видом. Брови его были нахмурены, а губы сжаты.

— Прошу извинить меня, — сказал он, — но не в моих привычках обсуждать самые интимные свои дела в присутствии посторонних.

— Так вы не прощаете меня? Вы не хотите пожать мне руку перед тем, как я уеду?

— Нет, почему же, если это может доставить вам удовольствие.

И он холодно пожал протянутую ему руку.

— Я надеялся, — начал было Холмс, — что вы не откажетесь поужинать с нами и провести вечер в дружеской беседе.

— Право, вы требуете от меня слишком многого, — возразил достойный лорд. — Я вынужден примириться с обстоятельствами, но вряд ли можно ожидать, чтобы я стал радоваться тому, что произошло. С вашего позволения, я пожелаю вам всем приятного вечера.

Он сделал общий поклон и торжественно удалился.

— Интересный выдался случай, — заметил Холмс, когда гости ушли. — Он с очевидностью доказывает, как просто можно иногда объяснить факты, которые на первый взгляд представляются почти необъяснимыми. Что может быть проще и естественнее ряда событий, о которых нам рассказала молодая леди, — событий, самым логическим путем вытекающих одно из другого. И что может быть удивительнее тех выводов, которые можно из них сделать, если смотреть на вещи, скажем, с точки зрения мистера Лестрейда из Скотленд-Ярда.

— Так вы, значит, были на правильном пути с самого начала?

— Для меня с самого начала были очевидны два факта: первый — что невеста шла к венцу совершенно добровольно, и второй — что сразу после венчанья она уже раскаивалась в своем поступке. Ясно как день, что за это время произошло нечто, вызвавшее в ней такую перемену. Что же это могло быть? Разговаривать с кем бы то ни было вне дома она не могла, потому что жених ни на секунду не расставался с нею. Но, может быть, она увидела кого-нибудь? Если так, это мог быть только американец: она провела в Англии слишком короткое время и вряд ли кто-нибудь здесь успел приобрести над ней такое огромное влияние, чтобы одним своим появлением заставить ее изменить все планы. Итак, методом исключения мы уже пришли к выводу, что она могла увидеть американца. Но кто же был этот американец и почему встреча с ним так подействовала на нее? Это мог быть либо возлюбленный, либо муж. Юность девушки прошла, как известно, в дикой среде и в весьма своеобразной обстановке. Все это я узнал еще до рассказа лорда Сент-Саймона. А когда он сообщил нам о мужчине, оказавшемся в церкви, о том, как невеста переменила свое обращение с ним, как она уронила букет — испытанный прием для получения записки, — о разговоре леди Сент-Саймон с любимой горничной и о ее многозначительном намеке на «захват чужого участка» (а на языке золотопромышленников это означает посягательство на то, чем уже завладел другой), — все стало для меня совершенно ясно. Она убежала с мужчиной, и этот мужчина был либо ее возлюбленным, либо мужем, причем последнее казалось более вероятным.

— Но каким чудом вам удалось разыскать их?

— Это, пожалуй, было бы трудновато, но мой друг Лестрейд, сам того не понимая, держал в руках ценнейшее указание. Инициалы, разумеется, тоже имели большое значение, но еще важнее было узнать, что на этой неделе некто с такими инициалами останавливался в одной из лучших лондонских гостиниц.

— А как вы установили, что это была одна из лучших?

— Очень просто: по ценам. Восемь шиллингов за номер и восемь пенсов за стакан хереса берут только в первоклассных гостиницах, а их в Лондоне на так много. Уже во второй гостинице, на Норсамберленд-авеню, я узнал из книги для приезжающих, что мистер Фрэнсис X. Маултон, из Америки, выехал оттуда как раз накануне. А просмотрев его счета, я нашел те самые цифры, которые видел в копии счета. Свою корреспонденцию он распорядился пересылать по адресу Гордон-сквер 226, куда я и направился. Мне посчастливилось застать влюбленную пару дома, и я отважился дать молодым несколько отеческих советов. Мне удалось доказать им, что для них же будет во всех отношениях лучше, если они разъяснят всему обществу, и особенно лорду Сент-Саймону, создавшееся положение. Я пригласил их сюда, пообещав им встречу с лордом, и, как видите, мне удалось убедить его явиться на это свидание.

— Но результаты свидания не блестящи, — заметил я. — Он был не слишком любезен.

— Ах, Уотсон, — с улыбкой возразил мне Холмс, — пожалуй, вы тоже были бы не слишком любезны, если бы после всех хлопот, связанных с ухаживанием и со свадьбой, вы оказались бы вдруг и без жены и без состояния. По-моему, мы должны быть крайне снисходительны к лорду Сент-Саймону и благодарить судьбу за то, что, по всей видимости, никогда не окажемся в его положении… Передайте мне скрипку и садитесь поближе. Ведь теперь у нас осталась нерешенной только одна проблема — как убить время в эти темные осенние вечера.

ЖЕЛТОЕ ЛИЦО

Шерлок Холмс, уступая моим просьбам, однажды ранней весной отправился со мной в парк на прогулку. Первая, еле заметная зелень пробивалась на ветках вяза, а липкие почки каштанов разворачивались в первые пятиконечные листья. Целых два часа мы бродили по парку, не произнося при этом ни единого слова, как и подобает двум людям, хорошо знающим друг друга. Когда мы вернулись на Бейкер-стрит, было без малого пять.

— Простите, сэр, — сказал мальчик-слуга, открывая нам дверь. — Приходил один джентльмен… он спрашивал вас, сэр.

Холмс посмотрел на меня укоризненно.

— Вот к чему приводят дневные прогулки! — сказал он. — Джентльмен ушел?

— Да, сэр.

— А ты предлагал ему зайти подождать?

— Да, сэр, он зашел.

— И долго он ждал?

— Полчаса, сэр. Это очень беспокойный джентльмен, сэр. Все время, пока он был здесь, он шагал по комнате взад и вперед и даже топал ногами. Я был в прихожей, сэр, и потому не слыхал, говорит ли он какие слова или нет. Наконец он выбегает в коридор и кричит: «Да придет ли когда-нибудь этот человек?» Так он и сказал — слово в слово, сэр. «Подождите еще немножко», — говорю я. «Ладно, подожду, — говорит он, — но не здесь, а на свежем воздухе, потому что здесь я задыхаюсь! Я скоро приду обратно». И не слушает никаких уговоров.

— Хорошо, хорошо. Ты сделал все, что мог, — сказал Холмс, и мы вошли в нашу комнату. — Впрочем, это очень досадно, Уотсон, — продолжал мой друг. — Я так соскучился без работы, а, судя по нетерпению этого человека, дело было важное. О! Это не ваша трубка на столе. Должно быть, оставил ее он. Прекрасный старый брайер с хорошим длинным мундштуком, из тех, что у табачных торговцев зовутся янтарными[50]. Интересно, сколько настоящих янтарных мундштуков найдется во всем Лондоне? Некоторые считают, что если в янтаре есть мушка, это и значит, что он настоящий. Потому-то и появились промышленники, которые специально занимаются тем, что вставляют фальшивые мушки в фальшивый янтарь… Да, но этот человек, очевидно, был сильно расстроен, если забыл здесь трубку, которая так дорога ему.

— Откуда вы знаете, что она ему дорога? — спросил я.

— Новая стоит, по-моему, семь с половиной шиллингов. Теперь, как видите, трубка дважды была в починке: сначала чинили деревянную часть мундштука, потом янтарную. Легко заметить, что оба раза ее скрепляли серебряными кольцами, которые стоят дороже самой трубки. Нужно высоко ценить свою трубку, чтобы подправлять ее снова и снова, вместо того чтобы купить за те же деньги новую.