Испанские репортажи 1931-1939 - Илья Эренбург

Таких деревень, как Ceca или Мембрилья, немного. Это самые бедные, самые отсталые деревни. До революции в них хозяйничали «касики»101 и попы. Для огромного большинства крестьян республика — залог новой, лучшей жизни. Без поддержки крестьян республика не продержалась бы и месяца; ее армия на три четверти — крестьянская армия. В Каса-де-Кампо и в Ла-Гранха крестьянские части сражались с еще невиданным в испанской армии упорством. Всю зиму и весну крестьяне Леванта и Каталонии слали Мадриду хлеб, рис, картофель, апельсины. В эти дни испытаний сказались мужество, бескорыстность, человечность испанского крестьянина.

Тучи повисли над Испанской республикой. Бои под Уэской показали, что без единства в тылу Восточный фронт обречен на оцепенение, которое нельзя назвать даже обороной. Газеты занимаются традиционной полемикой, а корабли двух фашистских империй тем временем теснятся возле испанских берегов, грозя республике блокадой и голодом. В трудные дни идет битва за урожай. Но испанский крестьянин оказался мудрее многих политиков и стратегов. Глядя на убранные поля, мы вправе сказать, что он выиграл эту битву.

Около четверти земледельцев на фронте, но нигде я не видел ни одного незасеянного поля — от Пиренеев до Эстремадуры, от Мадрида до моря. В этом году в той части Испании, которая находится под властью республиканского правительства, пшеницей засеян миллион семьсот тридцать шесть тысяч га — на шесть процентов больше, нежели в 1936 году. Число га, засеянных ячменем, увеличилось на пять процентов. Левант забыл о клубнике и об артишоках — он сеет хлеб для Мадрида. В провинции Валенсия до войны под пшеницу отводили двадцать четыре тысячи га, теперь шестьдесят три тысячи. Сейчас собирают «ардито»102. В 1936 году в провинциях, которые теперь свободны от фашистов, было собрано восемьсот тысяч центнеров «ардито». Урожай этого года даст не менее одного миллиона шестисот пятидесяти тысяч центнеров. За исключением некоторых округов Мурсии и Альмерии, где была засуха, урожай — выше среднего. Через несколько недель в амбарах республики будет шестнадцать миллионов центнеров пшеницы.

В деревне мало рабочих рук. Все сейчас в полях — женщины, старики, ребята. В прифронтовой полосе крестьянам помогают бойцы. Командующий Теруэльским сектором Франсиско Галан издал приказ: «Много тысяч земледельцев променяли серпы и цепы на ружья, чтобы сражаться за независимость и свободу. В страдные дни уборки хлеба мы должны прийти на помощь крестьянам, мы должны спасти священный урожай — это хлеб наших бойцов, наших детей, это хлеб Испании».

Я видел в Арагоне солдат, которые жали: это были добровольцы; крестьяне Ла-Манчи, они с радостью между двумя атаками отдавались любимому делу. Один, кончив полосу, пошел в деревню, поскреб осла, починил ставню дома, а когда хозяйка стала угощать его салом, задумчиво улыбнулся, поблагодарил и ушел к товарищам.

Крестьяне одной деревни возле Хаена послали письмо командующему Южным фронтом: «Спасибо тебе и всем бойцам! Вы спасли наши дома от фашистов, а теперь тоже выручили нас. Товарищ командир, теперь мы посеяли, так что ты можешь больше никого не присылать, а если нужно, мы пойдем в другую деревню вместе с бойцами. Еще сообщаем тебе, что Педро Гонсалес и Хуан Алагире решили вчера уйти с бойцами на фронт, чтобы защищать свободу. Привет!»

Коммунистическая партия организовала бригады — в воскресенье тысячи рабочих едут на помощь крестьянам. Провинция Валенсия, деревня Маласавес. Прежде здесь сеяли только рис. Этой зимой засеяли пшеницу; сейчас собрали, и старики с гордостью говорят: «Два урожая — это две победы». Масаррохос — до революции здесь не было ни одного коммуниста, все ходили в церковь, голосовали за правых. Теперь крестьяне Масаррохоса по собственному почину организовали бригаду и вот уже третий месяц как работают по шестнадцать часов в сутки.

Вэнта-дель-Мора. Здесь все мелкие собственники. Они объединились и помогают друг другу. Когда приехала рабочая бригада из Валенсии, хлеб оказался убранным. Крестьяне сказали: «Мы с вами поедем в Вильягордо, там еще не убрали — там много женщин и стариков»… В Рекену приехали бойцы-добровольцы. Один старый крестьянин говорит: «Ты почему за меня работаешь? Мне и заплатить тебе нечем». Боец смеется. Старик смутился: «Это ведь земля не государственная, а моя». Боец хлопнул его по спине: «Понятное дело — твоя! Только теперь надо друг другу помогать — время такое». Вечером старик принес алькальду петуха и мешок бобов: «Держи. Это для фронта. Время теперь такое».

Я мог бы рассказывать о других людях, о других селах — повсюду сейчас идет работа, повсюду видишь примеры человеческой солидарности. Страшно после того, как поговоришь с крестьянами, взять в руки газету: «Риббентроп сказал…», «Пополо д' Италиа» пишет…» Какой прекрасный, трудолюбивый, добрый народ живет на этой земле, и вот жизнь его только ставка на зеленом сукне, вокруг которого расселось несколько профессиональных игроков.

Валенсия, июнь 1937

Под Уэской

Сегодня утром мне привелось быть свидетелем воздушного боя в районе к северу от Уэски. Фашистские бомбардировщики, сопровождаемые истребителями, пытались бомбить расположения республиканцев. Четверть часа спустя прибыли республиканские истребители. Сбито пять «хейнкелей» и три «фиата», причем пять фашистских самолетов упали на республиканскую территорию. Республиканцы потеряли два истребителя. Летчик одного благополучно спустился на парашюте.

В районе Хаки правительственная горная пиренейская бригада атаковала линии неприятеля, захватив озеро Парачимания, а также поселки Санта-Елена и Сан-Рамон-де-Пасос. Железнодорожная линия в тридцати километрах южнее Хаки теперь находится под огнем республиканских батарей.

На фронте Уэски неприятельским снарядом убит один из самых доблестных бойцов интернациональных бригад генерал Лукач. Тело Лукача сегодня направляется в Валенсию, где состоится его погребение. Осколком снаряда, тяжело ранен революционный писатель Густав Реглер103. Жизнь Реглера вне опасности.

14 июня 1937

Сегодня с раннего утра возобновились бои вокруг Уэски. В пять часов десять минут семьдесят республиканских самолетов показались на северо-западе от города. Бомбардировщики сбросили большое количество бомб, на позиции неприятеля вокруг Чимильи — Террасы. «Фиаты» вынуждены были принять бой. Один из них сбит.

В семь часов пять бомбардировщиков под охраной истребителей начали бомбардировать республиканские, позиции. Однако, сбросив несколько бомб, они поспешно скрылись. Показались двадцать пять республиканских, истребителей. Последние пулеметным огнем обстреляли позиции неприятеля.

В десять часов тридцать минут произошел крупный, воздушный бой. Тридцать шесть республиканских бомбардировщиков бомбили фашистские расположения. Их сопровождали двадцать шесть истребителей. Восемнадцать «фиатов» напали на два республиканских звена, но были отогнаны, потеряв семь самолетов. Республиканцы заняли высоту 581, которая господствует над дорогой Узска — Хака. Они подошли вплотную к деревням Чимилья (в четырех километрах северо-западнее Уэски) и Алерре (в двух километрах юго-западнее Чимильи), являющимися ключом к Уэске.

Сейчас привели пленных — двух офицеров и тридцать шесть солдат. Они захвачены при атаке высоты. Бои продолжаются. Противник в течение последних трех дней стянул к Уэске сильные резервы.

16 июня 1937

Арагонский фронт

Я впервые увидел Арагонский фронт в августе прошлого года. Крестьяне стреляли из охотничьих ружей в «юнкерсы». Девушки суетились вокруг допотопных пушек. Был знойный день, и бойцы преспокойно купались на передовых позициях. Все командовали, но никто никого не слушал. Уэска была рядом, и тысяча Панчо Вилья посматривали на нее с явным презрением.

Я снова увидел Уэску в ноябре. Вокруг города было немало свежих могил. Бойцы угрюмо рыли первые окопы. Они уже знали, что война — это война, они еще не знали, что победа — это наступление. Опять знакомые места. Лето, невыносимо жарко, но никто теперь не купается. Уэска, как прежде, рядом — за нее идет бой. Дивизии, танки, быстроходные бомбардировщики.

Для фашистов Арагонский фронт был надежным прикрытием. Он позволил Сории, Памплоне, Бургосу стать глубокими тылами. Он обеспечил наступление на Мадрид и на Бильбао. Ни разу фашисты не пытались провести здесь хоть сколько-нибудь серьезную операцию. Конечно, не из человеколюбия фашистские самолеты до самого последнего времени щадили города Арагона: они боялись пробудить ожесточение в сердцах республиканцев. Они хотели, чтобы Арагонский фронт был мертвым фронтом и чтобы бои шли не на подступах к Уэске, но на улицах Барселоны.