Заклятие предков - Александр Прозоров

— Мама… — прошептала Заряна и, свесившись со своего седла, мертвой хваткой вцепилась Середину в Руку.

— Согласен… — облизнул мгновенно пересохшие губы ведун. — Неприятность, однако… Ворота в город где?

— С той… С той стороны… На овраг выходят… Дабы прямо налететь не могли… Мы ведь не поедем туда, мой господин? Мы ведь не пое… де…

— Заткнись, а то нас заметят, — еле слышно прошипел Середин и взял в руку повод мерина. На то, что девица сможет вести себя правильно вблизи столь опасного врага, он не рассчитывал.

— Да-да, я молчать буду… Больше не звука… Ни слова не скажу более… Ни единого… Совсем-совсем… Мой господин… Как рыба… Как жук луговой… Как березка на ветру… — Похоже, Заряну мог угомонить только кляп, но на это у Олега не имелось ни времени, ни желания.

«Так, монголов и керносов я пока не интересую… — лихорадочно соображал он. — Почему? Потому, что у меня больше нет „зова“. Он, похоже, в городе. Значит, пока я не попаду внутрь, они меня не тронут. Или пока я не покажусь им горожанином… Но если я попаду внутрь, то смогу найти „зов“. Найти и уничтожить. Или хотя бы просто окажусь под защитой стен».

— Значит, говоришь, с той стороны? — кивнул Олег. — А отца твоего как зовут?

— Гордей-шорник, мой господин, — кивнула невольница. — Гордей-шорник с Вороньего склона.

— Отлично. — Ведун глубоко вдохнул и выдохнул. — Тогда поехали. Поехали, милая.

Последние слова относились уже к кобыле. Гнедая понятливо фыркнула, кивнула, двинулась вперед медленным шагом.

— Мама… — совсем жалобно пискнула позади невольница и, к счастью, наконец-то замолкла.

Ровный ряд монголов приближался, приближались и перетаптывающиеся керносы. Наверное, думали, как похитрее организовать очередной штурм.

Олег, затаив дыхание, направил лошадей в узкий просвет между двумя монголами, больше поглядывая в сторону ящеров. Однако смертные, подъезжающие со стороны леса, никого из нежити не заинтересовали. Гнедая, едва не задев плечи глиняных монстров, выехала на поле перед городом и без команды перешла на рысь. Расстояние стало стремительно сокращаться. Триста метров, двести, сто, пятьдесят…

— Я ищу Гордея-шорника! — со всех сил закричал Олег горожанам на стенах. — Гордея-шорника с Вороньего склона! Гордея-шорника!

Защитники Гороховца начали переглядываться, о чем-то переговариваться, и тут Заряна завопила во всю глотку:

— Ма-ама! Мамочка! Я здесь! Ма-а-ама-а-а!!!

Словно по ее команде, ровное кольцо монголов сдвинулось с места и стало смыкаться вокруг селения.

— Электрическая сила! — Ведун погнал коней в галоп, обогнул стену и помчался по полосе шириной в два десятка шагов между земляным валом и обрывом глубокого оврага. — Гордей-шорник с Вороньего склона! Откройте нам! Пустите внутрь!

Бревенчатые ворота были намертво врыты в землю и щедро залиты для прочности водой. Толстые створки из цельных бревен поднимались на высоту в добрых четыре метра.

— Ну же! — осадил перед ними коня Олег. — Пустите! Шорник! Гордей-шорник!

— Мама-а!!!

— Эй, кто вы такие? Откеда взялись? — высунулся сверху какой-то ратник в островерхом шлеме.

— Да свои мы, свои! — крикнул в ответ Середин, оглядываясь на неумолимо приближающихся монголов. — Пускайте!

— Все свои дома сидят. А вы откеда явились?

— Я!!! К маме!!! — истошно завизжала невольница. — Заряна я! Гордеевская!!!

Монголы набежали на овраг, посыпались вниз, следом прыгнули несколько керносов. С подъемом наверх у них вышла заминка: неуклюжие глиняные люди скатывались по мерзлому отвесу, не в силах найти зацепку для своих уродливых лап. Однако это мало что меняло — огромные уроды топали вдоль обрыва с обеих сторон.

— Ну же! Открывайте скорее!

— А хто вы такие?!

Отвечать Олег не стал. Это уже не имело никакого значения — до приближающихся монстров оставались считанные шаги.

— Извини, девочка, — прошептал ведун, перехватывая щит в руку и выдергивая кистень. — Все-таки я тебя угробил. Хана настала…

В этот момент послышался сухой грохот, и с высоты пятиметрового вала вниз покатились толстые, в полтора обхвата бревна. Тяжелый удар смахнул в овраг сразу несколько рядов земляных людей, словно пластмассовые кегли.

— Скорее! Сюда! — Левая створка приоткрылась всего на метр, но лошади без понукания кинулись в нее и в мгновение ока оказались по другую сторону ворот. Пятеро ратников, дружно навалившись, толкнули створку обратно, подняли и закинули в паз на стенах дубовый брус, заменяющий засов, ринулись вверх на стены. Олег, спешившись, побежал следом.

Штурм продолжался с настойчивостью, достойной лучшего применения: монголы старательно пытались вскарабкаться на заледенелый вал, вполне закономерно скатываясь обратно. Кое-где глиняные люди колотили вал тяжелыми дубинками — но тоже без видимого эффекта. Керносы носились на удалении метров пятидесяти, что-то громко попискивая. В них стреляли из луков — но при Олеге попасть в цель никому из защитников не удалось.

— Ерунда, — с облегчением перевел он дух. — Таким макаром им города и за год не взять.

— Им-то не взять, — зло покосился на него ближний ратник. — Да и нам наружу не выйти. Месяца через два с голоду пухнуть начнем. Тоже мне, умник выискался…

Воин презрительно сплюнул ведуну под ноги и натянул лук, выцеливая шустрого керноса на той стороне оврага. Середин спорить не стал, спустился вниз.

— Пойдем! — моментально схватила его за руку Заряна. — Пойдем скорее!

Девушка поволокла его в сторону детинца, потом повернула в какую-то улочку, перешла на бег, минуя узкие дворики с запертыми дощатыми воротами, повернула еще раз, но уже к оборонительному валу, остановилась перед двухэтажной избой с заставленными слюдой окнами, заколотила кулаками в калитку рядом с воротами.

— Кто там такой? — донесся встревоженный женский голос.

Во дворе послышались шаги, хлопнула щеколда. Калитка отворилась, и на улицу выглянула женщина лет сорока в светлой косынке с наброшенным поверх коричневым пуховым платком.

Невольница, внезапно утратив дар речи, тяжело задышала. Женщина, охнув, закрыла ладонью рот. С минуту они смотрели друг на друга, не веря своим глазам, потом хозяйка сделала маленький шажок вперед, разводя руки:

— Зарянушка моя, ясная…

— Мама!

Олег смущенно отвернулся и принялся отпускать лошадям подпруги.

Природа решила сделать подарок и устроила Гороховцу что-то вроде оттепели. С чистого, словно свежевымытого неба в землю ударили яркие лучи, и если белый снег еще как-то мог противостоять этому напору, то темные бревенчатые стены, некрашеные заборы, утоптанные до черноты улицы задышали жаром. Олег даже не стал надевать шапку и налатник, выходя из дома — только меховые штаны, которые в любом случае были удобнее узких брюк, и косуху поверх синей шелковой рубахи. За несколько минут он дошел до ближней стены, поднялся наверх по старательно вычищенным ступеням. Остановился у тына, разглядывая поверх частокола ровный ряд монголов, что выстроились в нескольких сотнях метров. Потом доверительно наклонился к рыжеволосому горожанину средних лет, с седой бородой и карими глазами, вышедшему на стену в коротком суконном полукафтане, с тяжелым, широким, но коротким мечом на боку и рогатиной в руках:

— Что, так и стоят все время?

— Да нет, — пожал тот плечами. — Так постоят день-другой, опосля как ринутся скопом на стены. Ну, поскрябаются по льду-то, да назад и уйдут. Пока зима, не заберутся. А вот как лед сходить начнет, тогда беда. До тына взберутся, а железо их, сказывают, не берет.

— И давно они сюда собрались?

— А то ты не знаешь? — Ратник повернулся, прищурился: — Ай, никак, ты и есть тот молодец, что дочку гордеевскую из полона болгарского привел?

— Вогульского, — поправил Олег.

— Значит, он, — обрадовался горожанин. — Мужики, он это! А правду ли Заряна сказывала, ты един целую рать степняков поганых порубал, все стойбища заколдовал, нежить поганую взглядом в бегство поворотил… Ну, и еще чегой-то там заделал?

— Не рать, а только одного, — вздохнул Олег. — И не порубил, а только ребра слегка поломал. Нашли кому — бабе верить!

— А то, что ты хана тамошнего заворожил и он тебя тут же владыкой своим признал, Заряну отдал и два кошелька впридачу?

— Ага, счас, — кивнул ведун. — Как раз наоборот. Степняк этот у меня две гривны серебром на спор выиграл. От того на радостях девицу и подарил, да еще бунчук свой дал, дабы узнавать издалека. Еще на что-нибудь поспорить, наверно, хочет.

Подошедшие ближе ратники облегченно рассмеялись.

— А правду сказывают…

— Ты мне скажи наконец, когда к вам притащились под стены эти уроды?

— Та месяц уже стоят, — небрежно отмахнулся горожанин. — А правду ли сказывают, ты у речного склона всю нежить разогнал, как явился?