Дневники Палача - Руслан Шабельник

Выйдя на улицу, я осознал необходимость первого и предусмотрительность второго. Местное солнце — размером не больше стандартного — слепило так, что приходилось щуриться, даже в очках-маске. Кислорода решительно не хватало, так что ты невольно начинал дышать часто, открыв рот, словно рыба на берегу. Вышедшая из вокзала, вслед за мной, парочка молодых людей, также остановилась, хватая воздух широко открытыми ртами.

В центральных новостях утверждали, что из-за гибели кабинета министров Пау-Бразцы в шоке и трауре. Не могут есть и работать, потрясенные случившимся. Ничего такого, во всяком случае, возле вокзала, я не заметил. Уличный торговец, во всю силу раздутых легких нахваливал свой товар — нечто жаренное на палочке, по консистенции напоминающее мясо, только зеленого цвета. Несколько Пау-Бразких девушек в коротких юбках, выставляющих напоказ бочкообразные ножки, хихикали, перешептываясь на лавочке. Парочка на соседней лавочке, подобно многим парочкам на многих планетах, страстно целовалась.

— Ты — Руслан?

Я обернулся. М-да, полицейского можно узнать в любом обличии, хоть в форме, хоть без. Тем более что Пау-Бразкая и на форму-то не очень походила. Обилие рюшей, блестящих цепочек, сверкающих страз и аксельбантов, превращало полицейского в эдакого ультрамодника, да еще, как по мне, нетрадиционной ориентации.

Я кивнул, или ответил, не помню. В любом случае — результат один. Я оказался на заднем сидении полицейской машины.

Еще на подлете, я связался с местными стражами правопорядка, предъявил им свои полномочия, и они обещали посодействовать.

Вот — содействуют. Сиденье не было отгорожено от остального салона решеткой — и на том спасибо.

Если отдельно взятый Пау-Бразкий полицейский походил на гея-ультрамодника, то участок, как нетрудно догадаться, на гей-клуб. Только напитки не разливали и музыка не играла.

Местное начальство, разодетое пышнее и ярче любого подчиненного, встретило меня в своем кабинете. Глянцевая табличка на дверях извещала, что начальство зовут Фед Га-нун. Что из этого имя, что звание, что фамилия оставалось только догадываться.

— Джо Бугатти, как же, как же, знаем. Крутился он тут, прямо перед карнавалом.

С одной стороны, я не удивился, узнав, что Бугатти, как я и ожидал, объявился, рядом с солнечной бурей. С другой — ужели он такая заметная личность, что сам начальник полиции запомнил его.

Я спросил об этом Пау-Бразца.

— Да, понимаете… поначалу он наводил справки о том, какие корабли прилетели на Пау-Браз, непосредственно перед праздником. А потом… Знаете, давайте я вызову офицера, который, гм, работал с Бугатти, он лучше все расскажет.

Офицером, «работавшим» с Бугатти, оказался немолодой Пау-Бразец, самой примечательной деталью внешности которого (помимо попугаистой формы к которой я начал привыкать), были бакенбарды. Необычайно пышные, поднимающиеся со щек, словно две горы, тщательно расчесанные и напомаженные. Степень ухоженности указывала на отношение обладателя к своему детищу.

— Офицер Ка-чанг? — начальник полиции рассказал мне, как пройти к кабинету, я надеялся, что не ошибся дверью.

— Манга, называйте меня манга — это мое звание, — широкая рука указала на россыпь переливающихся нашивок, усеивающий правый, более длинный рукав формы. Надо же, а я-то думал, они там для красоты.

— Итак, манга Ка-чанг, я к вам…

— Фед Га-кун позвонил мне, — Пау-Бразец указал на небольшой настольный коммуникатор, — я буду помогать вам.

Для начала, я вывел на экран фото Бугатти и показал его полицейскому.

— Да, это он, — кивнул Пау-Бразец. Широкая рука потянулась было к бакам, но на полпути передумала. — Сначала он наводил справки о судах, что прибыли на Пау-Браз. Но, это не у нас, у транспортников. Потом, словно с цепи сорвался, кричал, что карнавал нужно срочно отменить, а министров и членов парламента завернуть обратно. Везде кричал, требовал, сильно.

— Ну а вы?

— Перед любым карнавалом, у нас десятки звонков и писем с угрозами. Ну, а как такое событие — сотни. Мы отслеживаем и расследуем… по возможности, — рука снова потянулась к бакенбардам и снова не дошла. — Вашего Бугатти направили ко мне, уж сильно он настойчивым был.

— Дальше, — кажется, я тогда подался вперед, кажется, дыхание участилось. Еще бы — ведь в конце концов, Бугатти оказался прав.

— Дальше… дальше я ему поверил, — Ка-чанг вздохнул. Уж больно убедительно говорил. Мы с ним побежали к начальству, ведь счет шел на часы. Бугатти не пустили, а я кричал в кабинете у феда, стучал кулаком по столу, требовал. Не знаю, что на меня нашло.

— Дальше, — я-то знал, что нашло — налицо типичное телепатическое вмешательство. Преступление не из мелких, но в сравнении с убийством отходит на второй план.

— Фед Га-нун арестовал меня. Посадил в камеру, обещал после праздника начать служебное расследование. Но карнавал прошел, а министры погибли, так что меня выпустили.

— А Бугатти! — чуть ли не закричал я.

— Как меня арестовали, Бугатти я больше не видел, — рука, наконец, решилась и погладила баки.

Вопрос сохранения и тайны информации всегда стоял остро. Некоторые утверждают, что необычайно обострился он в последнее время, однако, смею вас заверить, и двадцать и сто лет назад, вопрос являлся не менее животрепещущим, а наши дальние потомки, будут то же самое говорить про свое время.

Таким образом, вышеперечисленное, возвеличивает проблему до уровня общечеловеческих, вечных вопросов, таких как: «В чем смысл бытия?», «Что делать?»

Именно проблему, ибо с усовершенствованием технологий по сохранению информации, параллельно и неизбежно улучшались методы ее, если толерантно выразиться, незаконного считывания.

Одно порождало другое. Неизбежная гонка технологий питала и питает сама себя. Выделяются средства, создаются аппараты, делаются открытия, позволяющие более надежно защитить информацию. Любые более-менее значимые положительные сдвиги в этой области, в свою очередь, стимулируют открытия и средства в области кражи ее. И так далее.

Своеобразное соревнование длится на протяжении всей истории человечества, и ничто не указывает на то, что оно когда-нибудь прекратится, пусть и в отдаленном будущем.

Сухие строчки.

Даты, цифры, названия компаний, номера и суммы трансакций. Вся финансовая деятельность фонда Нуразбекова за последние четыре десятка лет.

Разобраться в цифровой мешанине, да еще и неспециалисту, было практически невозможно.

Руслан Сваровски начал потихоньку отчаиваться (или не потихоньку).

Зачем он вообще влез сюда?

Извлечение закрытой финансовой информации уже само по себе преступление. А если эта информация связана с Предводителем? С его чуть более темным, чем считалось, прошлым?

Для чего? Мало ему проблем? Как всегда, когда было плохо, вспоминалась Марта. И становилось еще хуже. Как там она на Бестере, чем занимается. Чем вообще занимаются телепаты на планете телепатов. Мысли друг-дружки читают? Может, вышла замуж. Почти наверняка, девушка она красивая, мимо такой мало кто пройдет. Вот кто-то из мозгочитов и подсуетился! Может, и дети уже есть. Такие же телепаты…

Стало не просто хуже, а совсем невмоготу.

Он любил ее, любил все эти годы. И любит до сих пор.

От хандры и от ужаса цифр и отчетов, Руслана спас Аким Флексер.

Парень умудрился перекраситься в ядовито-зеленый цвет и перевести финансовые сводки в цифровой формат. Почти одновременно.

Полученное было связано с какими-то, одному Акиму известными базами данных, и дело пошло.

Довольно быстро они отыскали шесть с половиной миллионов кредиток, перечисленных фондом на счет ателье «Фарина».

Чуть дольше, но все равно нашлись суммы, заплаченные различным оружейным компаниям. И ниспосланное божеством оружие восставших обрело свои финансовые корни.

Некоторое время, некоторое изумление вызывали крупные, да что там — огромные суммы, перечисляемые всего-навсего четырем компаниям, незадолго до Великого Переворота.

Эти платежи почти истощили многомиллиардную мошну не самого бедного фонда.

Флексер довольно скоро выяснил, что все эти компании производили звездолеты, в том числе и военные, а также прочие средства космической защиты и нападения.

Рывок Яниса в техническом плане, как и его неизвестно откуда взявшийся флот, получил свое объяснение.

Единственное, что не объясняло все найденное — зачем?

Зачем миллиардеру, одному из самых богатых людей Содружества возвышать какого-то парня на богом забытой планете, делать его единоличным правителем.

Чтобы править потом из-за трона эдаким серым кардиналом.

Глупо. Долго. Неэффективно.

С его-то деньжищами. Он преспокойно мог выкупить какую-нибудь планетенку, из новооткрытых, а то и всю систему. Завезти колонистов, установить феодальный (рабовладельческий, общинный) строй и править там живым богом до конца дней своих. Прецеденты уже были.