Новенький (СИ) - Инфинити Инна

— НЕТ, — рявкаю и выхожу в коридор, хлопнув за собой дверью.

Всю дорогу до дома меня трясет. Чокнутые отморозки! Больные на всю голову! Как вообще можно до такого додуматься? У них нет тормозов. Они реально способны, на что угодно.

Дома я не могу уснуть всю ночь, думая, что произойдет, если эти уроды реально доберутся до семей судьи и следствия. Наверное, мне должно быть наплевать, ведь и прокурор, и судья — гнилые взяточники. А с судьей у меня и вовсе отдельные счеты.

Но почему-то мне не наплевать. Почему-то когда я представляю Коршуна или Семена, или кого-то еще из этих уродов рядом с ней, меня колотит от ярости. Не выдерживаю и снова открываю ее страницу в соцсети. Она такая чистая и невинная на всех фотографиях. Настоящая Белоснежка.

Если эти уроды хоть на шаг к ней приблизятся, я проломлю им бошки.

Это очень неожиданная мысль заставляет меня оцепенеть. Я отчетливо понимаю, что если с ее головы упадет хоть один волос, я лично расквитаюсь с каждым.

И мне, черт возьми, не нравится так думать. Я ведь ненавижу, презираю ее за то, чья она дочь, чья кровь в ней течет. Но стоит на секунду представить, что отморозки Коршуна до нее доберутся, внутри все леденеет от ужаса.

И я сдаюсь. Ломаюсь. Подчиняюсь. Ей.

Перевод в новую школу занимает не очень много времени. Палки в колеса ставит директриса с фамилией Рузманова. Очевидно, жена судьи и мать Сони. Не хочет принимать меня в школу, ссылаясь на переполненность классов. Но жалоба в департамент образования от имени моей матери решает проблему.

И вот я переступаю порог нового учебного заведения. Все девочки так на меня пялятся, будто у них никогда не было новеньких парней. Меня определяют в «А» класс. Не знаю, Сонин ли он. Но даже если и параллельный, не велика потеря. Белоснежка все равно будет под моим присмотром. Черта с два Коршун или его шестерки к ней приблизятся. Разорву, нахрен, каждого, кто посмеет ее тронуть.

— Сейчас идет урок алгебры, — говорит мне новая классная, быстро семеня по коридору. Я иду за ней.

Мария Степановна распахивает дверь, проходит в кабинет, а я следом.

— Ребята, всем привет, кого еще не видела! — радостно восклицает классная. — А у вас новенький! Познакомьтесь, Дима Соболев.

Двадцать пар любопытных глаз одновременно устремляются в мою сторону.

— Добро пожаловать, — безразлично приветствует меня учительница алгебры. — Проходи и садись на любое свободное место. Не задерживай урок.

Но я не тороплюсь, а медленно обвожу глазами каждого ученика класса. Пока мой взор не напарывается на нее. Наши взгляды встречаются, и я чувствую, как мое сердце сначала замирает, а затем начинает биться часто-часто.

Нет смысла сопротивляться. Я люблю ее.

Девочки, у меня в группе ВК очень много классных визуалов Сони и Димы. Вступайте, если вы еще не там

Найти группу можно, набрав в интернете Инна Инфинити // Любовные романы

Глава 46.

— И что здесь происходит? — звучит стальной голос моей мамы.

Паника сковывает все мое тело. Мать стоит в дверях, уперев руки в бока, и простреливает нас с Димой свирепым взглядом.

— Я спрашиваю, что здесь происходит? — цедит сквозь плотно сжатые зубы.

Дима прикрывает меня собой.

— Здравствуйте, Лариса Аркадьевна, — спокойно говорит ей.

Мама багровеет на глазах.

— Еще раз: что здесь происходит?

— Мы хотели заняться сексом, но ты нам помешала, — эти слова вылетают быстрее, чем я успеваю их осмыслить.

Мамина грудь, до этого вздымавшаяся часто-часто, сейчас замерла. Я, прикрываясь одной рукой, наклоняюсь к полу и поднимаю с него лифчик. В крови шарашит адреналин, пальцы подрагивают. Мысли, вопросы пчелиным роем жужжат в голове.

Что она здесь делает? Кто ее позвал? Как она нас нашла?

— Софья… — мама выдыхает мое имя могильным голосом.

— Я уже поняла, — перебиваю ее, быстро застегивая трясущимися руками бюстгальтер. — Я теперь наказана до конца жизни и все такое. Но, мам, нравится тебе или нет, а Дима Соболев — мой парень. Мы встречаемся.

У меня получается сказать это спокойно, но на самом деле внутри все трепещет от страха. В первую очередь, от страха за Диму. Мама же теперь ему спокойной жизни не даст. Отчислит из школы за два месяца до конца, натравит на его семью органы опеки, повесит на Диму еще какое-нибудь воровство в стенах школы и все такое.

— Лариса Аркадьевна, — Дима поднимается на ноги, пока я пытаюсь вывернуть свою футболку с изнанки. Пальцы не слушаются, я путаюсь в ткани и в итоге натягиваю ее на себя, как есть, с обратной стороны. — Мы можем с вами поговорить наедине?

— С тобой будет разговаривать полиция, — шипит мама.

— По какому вопросу?

— Тебе восемнадцать уже есть?

— Да.

— А Соне — нет.

Мне становится дурно от того, что мама может на такое пойти. Я настолько крепко сжимаю ладони в кулаки, что острые ногти вонзаются до боли в кожу.

— Я готов ответить на все вопросы полиции, мне нечего скрывать, законы РФ я не нарушал, — абсолютно спокойно отвечает ей Дима.

Сейчас я даже рада, что мама заявилась до того, как мы с Димой успели сделать «это». Я все еще девственница, Диме точно ничего не грозит. За поцелуи в тюрьму ведь не сажают?

Я поднимаюсь с кровати на ослабевшие ватные ноги, но не успеваю сделать и шагу к двери, как мать хватает меня за предплечье и рывком тянет на выход из комнаты.

— Чтобы в понедельник в восемь утра был в моем кабинете, — бросает напоследок Диме.

Мать выволакивает меня в коридор, Дима устремляется следом, но я взглядом прошу его не усугублять.

— Не иди! — шепчу ему губами и качаю головой. Слава Богу, громкого скандала не было. Есть шанс по-тихому уехать домой, чтобы никто не узнал.

Дима, к счастью, слушается меня. Так и остается стоять в дверном проеме. Но в его взгляде столько тоски и боли, что у меня разрывается сердце.

Я наивно полагаю, что мы тут же поедем домой, но родительница решает устроить рейд по комнатам. Она открывает двери в коридоре одну за одной и включает в спальнях свет. Перепуганные сонные одноклассники подскакивают с кроватей, не понимая, кто их разбудил.

— Лариса Аркадьевна? — лепечет сонная Калашникова.

Мама не выходит из комнат, завидев, что там все спят. Она проходит внутрь и оглядывает пространство, видимо, в поисках алкоголя и сигарет. Мне становится ужасно стыдно перед ребятами. Они смотрят на меня с немым вопросом, мол, что здесь делает твоя мать?

А для моей поездки сюда маминым условием было — оставить ей точный адрес арендованного коттеджа. И я оставила. Но я же не думала, что она приедет ночью с проверкой…

— Воронин и Белоусов, чтобы в понедельник ваши родители были в школе, — объявляет мама двум одноклассникам, застав их распивающими виски в комнате.

— Эээ, Лариса Аркадьевна, отдайте, — просит заплетающимся языком Сема Воронин и тянется рукой к бутылке, которую выхватила мать. — Сонь, скажи ей. Че она вообще здесь делает?

Я готова провалиться сквозь землю. Разбуженные одноклассники громко разговаривают в комнатах, кто-то вышел в коридор и наблюдает за маминой проверкой. В свое время мне стоило больших усилий завоевать доверие одноклассников, доказать им, что я не стукачка и что моя мама не будем знать о наших похождениях. Но сейчас одноклассники смотрят на меня такими глазами, что я понимаю: мне это не простят.

— Чтобы в понедельник без родителей не приходили, — цедит мать и направляется к следующей комнате, все-таки забрав бутылку.

В конце коридора на подоконнике сидит одетая и совсем не сонная Лера Полежаева. Она закинула ногу на ногу и скрестила на груди руки. Смотрит на меня довольным ехидным выражением.

Меня моментально простреливает догадка. Оставив мать, я прямиком направляюсь к Лере.

— Ты позвала мою маму? — сходу налетаю на нее.

Полежаева округляет глаза.

— С дуба рухнула, что ли? Откуда у меня телефон твоей мамы?