Любовь заказывали? (сборник) - Иосиф Гольман

Это был настоящий некрополь. Живые приходили сюда лишь на похороны. И чем выше в скале замуровывали тело, тем именитее был покойник. Но потом, с учетом великолепных оборонительных возможностей Петры, здесь стали жить, работать, молиться.

Узкий проход кончился неожиданно. Повернули за очередной поворот… и оказались в большой долине! Первым строением был гигантский храм, высеченный прямо в скале. Здесь вообще не было строений в привычном смысле слова. Здесь не строили, а отсекали ненужное.

Деникин стоял, зачарованный увиденным. Теперь он не жалел, что поднялся в такую рань. Он смотрел на долину, на великолепные храмы, окруженные со всех сторон скальной стеной.

Скоро сквозь хмарь проглянуло солнце, и стало ясно, почему эту Петру в отличие от другой называют Розовой. Она и в самом деле засияла всеми оттенками розового цвета.

– Здорово! – выдохнул Деникин. Лариса молча согласилась.

Перед обратной дорогой их очень вкусно и сытно накормили. Коренные жители Хашимитского Королевства оказались весьма доброжелательными людьми.

Почти весь путь в Эйлат Деникин просидел молча, переваривая увиденное. Перед глазами стояла Петра в лучах неяркого из-за облаков солнца.

17

Они зашли в номер. До отъезда в игрушечный эйлатский аэропорт оставалось около часа.

– Посидим на дорожку? – предложила Лариса. Она была по-прежнему спокойна, но улыбалась реже. Как всегда перед расставанием, время тянулось медленно. В таких случаях хочется либо остаться, либо побыстрее прекратить вялотекущий процесс.

– Что, почти уже по домам? – задал ненужный вопрос Деникин.

– Почти, – согласилась Лариса.

– Соскучилась по Джону? – неожиданно спросил он.

– Не знаю, – спокойно ответила она. – Наверное, да. По Наташке соскучилась. И по Максу.

Подумав, добавила:

– И по розам.

– А как вы вообще живете? Неделю были вместе, а как живете, не спросил.

– Размеренно, – опять не сразу ответила Лариса. – И раздельно.

– Это как?

– У всех свои интересы. У меня – работа и розы. У Джо – кантри-клуб, покер по четвергам, газеты и врачи. У него очень большая страховка. У Наташки – героин, – дрогнувшим голосом добавила она.

– А как Джон относится к… этой проблеме? – запнулся Петр.

– Никак. Он знает, что Наташа не его дочь. И всегда знал. Он заставил меня сделать ДНК-экспертизу.

– Как… не его? – шалея от нахлынувшей догадки, переспросил Деникин. – А чья же?

– Не пугайся, не твоя, – усмехнулась Лариса.

– А чья же?

– Да что ты так переживаешь, Петенька? – Она ласково провела ладонью по его седеющей шевелюре. – Точно не твоя. Дети могут родиться на два месяца раньше срока. Но на два месяца позже – не могут. Так что – не твоя.

– А чья же? – настойчиво переспросил Деникин.

– Одного мерзавца, – устало ответила Лариса. – Чиновник из иммиграционного управления.

Деникин молчал.

– Да, Петенька, я очень хотела остаться в Америке, – спокойно и размеренно повторила она.

– А так бы не осталась? Ты же вышла замуж за Джона?

– Джон еще в Москве погуливал. И там тоже. Я была в нем не уверена и хотела ускорить процедуру. И не смотри на меня так. Мне не стыдно.

– Я тебя не корю, – сказал Деникин.

– Коришь. Ты ведь меня не простил. И правильно сделал. Но и я, Петенька, тоже все сделала правильно. Мне надо было вырваться из того ада, и я вырвалась. У меня даже московской прописки не было. Я не хотела жить как моя мама. И я не хотела иметь мужа, как мой папа. Не обижайся, Петенька. – Она положила руку на его колено. – Не обижайся, пожалуйста. Я меньше всего хотела тебя обижать. Просто мне надо было что-то сделать, и я сделала что сумела.

– А… почему ты считала, что тебе со мной… будет плохо? – Деникин с трудом подбирал слова.

– Я не знала, будет плохо или не будет плохо. Но я была уверена, что в Америке будет хорошо. И не ошиблась. – Лариса запнулась. – Кто же мог предвидеть героин?

– Никто, – согласился Петр. – А как Джон к тебе относится?

– В смысле ДНК-экспертизы? Или загулов?

– И того и другого.

– Ты знаешь, спокойно. Сказал, что все бабы одинаковы. И заставил сделать тест, чтобы в случае развода я не могла претендовать на алименты. А загулы давно кончились. После первого инсульта. А недавно был третий.

– А почему же не развелись?

– Ему требовалась нянька. Я хорошая нянька. А мне требовался дом и статус. У него хороший дом и статус.

– Зря ты так про себя. Я-то тебя знаю. Ты многого стоишь.

– Стоила, Петенька. Стоила. Если б знать наперед, была бы я твоей верной женой. Но тогда я все сделала правильно. Помнишь, как нас на спецухе учили? Принятие решений в условиях информационной недостаточности. Вот и приняла.

Перед Петром внезапно оказалась та, прежняя Лариска. Он обнял ее, развернул к себе. Но она мягко развела его руки.

– Почему? У нас еще полчаса!

– Нет, Петенька. Все. Я уже почти вернулась. Отпуск кончился.

Он обнял ее за плечи. Она прижалась к его груди. Так и просидели, пока снизу не позвонил портье, сообщить о подъехавшем такси.

18

В Эйлате не только аэропорт игрушечный. Самолеты – тоже. В основном двухмоторные, с пропеллерами. Как пчелки.

Только досмотр, как и везде, основательный. Пришлось изрядно потрудиться, чтобы уверить офицеров, что не только сами ничего нехорошего не везут, но и чужих вещей не проносят, и своих незнакомым людям не доверяли.

Наконец прошли в самолет.

И впрямь – автобус. Короткий салон, два ряда кресел с каждой стороны.

В последний раз посмотрели на эйлатские пальмы снизу.

Винты закрутились, самолет побежал по недлинной полосе и легко оперся крылом о воздух.

Только набрали высоту, как стемнело. В этих краях сумерки падают с внезапностью опускаемого занавеса.

– Сколько нам лететь? – спросила Лариса.

– Минут сорок, – ответил Деникин.

Израиль – особая страна во всем, что касается еды. Вот и здесь Деникин был потрясен, когда стюардессы предупредили о начале сеанса кормления.

– Обедом? – спросил натурально потрясенный Петр.

– Нет, сандвичем, – по-русски ответила рыженькая стюардесса, похожая на девчонку, затащившую их в Иорданию.

Сандвич оказался длинным батоном, разрезанным вдоль на половинки. В середину хлебосольные евреи положили пласт ветчины (из кошерной индюшатины!), листья салата, кружки помидора и дольки огурчика. Все это обильно смазали кетчупом и горчицей.

– Нехилый бутербродик, – оценил Деникин.

– Глаза боятся, руки делают, – ответила Лариса, ухватив крепкими зубами румяную горбушку.

И в этот момент настал конец света.

Раздался громкий удар, самолет резко тряхнуло. Свет, мигнув, погас, остались только фонарики аварийного освещения.

Машина стремительно провалилась вниз, а из сорока глоток одновременно вырвался вопль отчаяния. По салону залетали вещи, выпавшие с багажных полок, и длинные сандвичи.

– Лариска, держись! – закричал Деникин.

– Петенька, что это? – Лариса с силой вцепилась ему в руку. – Мы погибнем? Как же так? Наташка, Макс! – зарыдала она. Вокруг кричали, рыдали, молились.

– Все будет нормально! – крикнул Петр. Он уже заметил, что машина слушается рулей и хоть еще пикирует, но управляемо. – Может, ракета была? Все будет нормально, ничего не горит, рули работают.

Рыженькая стюардесса стояла в проходе, вцепившись в спинки кресел, и улыбалась такой улыбкой, что Деникин снова испугался. Потом он заметил на ее щеке кровь.

В динамиках раздался спокойный голос, но народ и так начал приходить в себя, как только самолет замедлил падение. Потом включилось основное освещение, а полет стал горизонтальным.

К стюардессе подошла ее старшая коллега, салфеткой вытерла кровь со щеки, обняла и увела в служебное помещение. Потом вышла и что-то объяснила по-английски и на иврите.

– Что она сказала? – спросил Деникин у Ларисы.

– У рыжей девчонки сегодня первый рабочий день, – перевела та.

– Везет нам сегодня с рыжими девчонками, – рассмеялся Деникин. Ему свирепо захотелось есть. Лариска свой сандвич упустила, и Петр оторвал ей половину. Они с аппетитом зажевали испуг. Точно так же поступили и окружающие, тем более что старшая и оправившаяся от шока рыженькая принесли всем желающим дополнительного провианта.

– Что это было? – по-английски спросила Лариса у пилота, когда воздушный автобус уже стоял на бетонке Бен-Гуриона. – Мой спутник подумал, что ракета.

– Я тоже так подумал, – галантно улыбнувшись, ответил пилот. – К счастью, это была просто воздушная яма. Над горами такое случается.

19

Они стояли во внутреннем транзитном зале аэропорта. Выходить не имело смысла, чтобы вновь не напороться на процедуры службы безопасности. Посадка на Ларисин самолет ожидалась через пятнадцать минут, а еще через десять должны были пригласить Петра.

– Ну, вот и все? – полуспросила Лариса.