Как я как бы забеременела (сборник) - Антонина Глушко

Дальнейшее передвижение в полубосом виде и без сумки, в которой остались документы, деньги, и еда, завёрнутая мамкой в газету, не имело смысла.

Пришлось снова лезть в траншею. Сумка отыскалась довольно быстро, а вот с ботинком пришлось повозиться. Мишка почти полчаса ползал в поисках на ощупь, в полнейшем мраке, пока не отыскал стервеца, укрывшегося под трубой в земляном углублении.

Карабкаясь наверх, сумку волочил в руке, ботинок зажал зубами, опасаясь повторной потери супостата. Выбравшись наверх, присел на глинистую насыпь, на ощупь обулся и потащился вдоль траншеи, оступаясь и оскользаясь, к следующему «монстру», светившемуся в темноте многоглазо и коварно. Следующим номером была цифра одиннадцать, затем два… восемнадцать…

У Мишки от номерного беспредела, безысходности, голода и заброшенности закружилась голова. И тут весь район погрузился в беспроглядную темень, начисто лишив поисковика ориентировки на местности. Видать, кто-то выключил рубильник, обесточив «стадо» новостроя.

Дальнейшее продвижение становилось небезопасным. Можно запросто вновь угодить в очередной земляной провал. Всё же Мишка рискнул, и двинулся вперёд, но наткнулся на здание, больно шибанувшись о его шершавый угол. Отчего у батькиного костюма частично оторвало рукав, а галстук вернулся на место.

Мишка потрогал его, и подумал: «Хорошо, что галстук не потерял. А то бы мамка заругала. Она сказала: батя женился в нём, и он, Мишка, тоже будет жениться в этом галстуке».

Ныло от удара плечо, подошвы ног саднили от насыпанного в ботинки мусора. Сумка с оторванным ремнём выскальзывала из рук. От безысходности и заброшенности «икроносец» сел на кучу мусора и заплакал. С самого детства не плакал он такими жалобными слезами.

Его, тогда шестилетним ребёнком, родители не взяли с собою в соседнюю деревню на свадьбу к Розке, мамкиной младшей сестре, а оставили с бабкою.

– Мал ещё ездить по свадьбам, – сказали родители, чем до глубины души обидели пацана.

Тогда он горько и безутешно плакал. А бабушка сказала:

– Не плачь внучек, ты думаешь, на свадьбе интересно? Да ничего там хорошего нет. Вот вырастешь, женишься, и всё узнаешь сам.

Тогда слёзы быстро высохли, и он утешился.

А сейчас его никто не утешит. Сидящего на куче мусора, в чужом городе, в темноте, среди глубоких траншей и надолбов. И тут в окнах вспыхнул свет, сразу стало светлее и Мишка перестал плакать.

Встал, отряхнулся, решив прекратить напрасные поиски дома с цифрой пять. Присмотрев более-менее приемлемую тропинку, с опаской двинулся в сторону автобусной остановки, обозначенной в ночи уличными фонарями.

Он вновь приехал на железнодорожный вокзал. Выбравшись из автобуса, подоткнул на плече надорванный рукав и двинулся к зданию вокзала. Вспомнив о «Горячей еде и холодной воде», решил на всякий случай взглянуть на ларёк.

А вдруг? Но всё было по-старому. На окне красовалась «грамота»: «Пашла па дилам, преду черес пять менут». Изучив сообщение, Мишка грустно поплёлся в здание вокзала.

Все электрички в сторону его родного дома давно ушли, следующая – лишь завтра днём в одиннадцать часов. Он подошёл к свободному креслу в зале ожидания и устало опустился в него, не заметив, как рядом сидевшие пассажиры шарахнулись в сторону. Не до того было.

Мишка умирал от голода. Не шутка, целый день на ногах и ни крошки во рту.

Есть хотелось так, что кишки выворачивало наружу. Завёрнутые в газету нетронутыми три круто сваренных яйца, положенных мамкой, и ломоть хлеба притягивали его сильнее, чем магнит железо.

Поставив сумку с оборванным ремнём на колени, отряхнул её от мусора и глины, расстегнул замок, и только сейчас вспомнил о гостинце Кузьмича Находкинскому куму. Это был полуметровый отлично закопчённый жирнущий лосось. У Мишки потекли слюни, так ему хотелось есть. Ножа у него, естественно, не оказалось, оторвать голову руками, либо хвост у великана, вряд ли удастся. Мишка решил голову зверя отделить простым древним способом – отгрызть зубами.

Только разинул рот, нацелившись на лакомство, которое держал перед собою обеими руками, как услыхал:

– Предъявите ваши документы.

Мишка так и остался сидеть с рыбиной в руках и разинутым ртом, приготовившись вонзиться голодными зубами в загривок лосося. Перед ним стоял милиционер с «добрыми» глазами и увесистой дубинкой в руках, которой выразительно похлопывал по своей ладони.

Проверив паспорт у парня, не ушёл, а спросил: каким, дескать, образом тот оказался на вокзале, и почему в таком непотребном виде сидит в кресле зала ожидания.

Пришлось «икроносцу» в урезанном варианте поведать милиционеру свою «одиссею».

– Пошли со мной, – сказал милиционер, опуская дубинку.

– Вы меня арестовываете?

– Поужинаешь нормально, – человеческим голосом сказал страж порядка. – У нас есть хлеб и сладкий чай.

Мишка, затолкав рыбину в сумку, поплёлся вслед за милиционером.

– Вот видишь, – услышал он за спиной женский голос. – Я же говорила, что это подозрительная личность. Просто так милиция не забирает людей.

В дежурной комнате железнодорожного отделения полиции оказались ещё два милиционера. Мишка поздоровался.

– Проходи, Михаил, садись за стол, – сказал его конвоир. – Давайте, ребята, быстро сообразите кипяток, будем ужинать, – обратился он к собратьям, застывшим в изумлении от «явления Христа народу». Однако шустро кинулись исполнять приказ старшего по званию.

– У меня тут хлеб и три яйца, мамка дала в дорогу, да вот не удалось перекусить. Есть хочу, спасу нет, – выкладывая на стол свёрток, пояснил милиционерам их неожиданный то ли гость, то ли арестант. – Здесь вот Кузьмич, ну, наш председатель, передал куму гостинец. Думаю, везти его назад нет смысла. Давайте рыбу съедим. – Мишка вытащил из сумки жирнющего копчёного лосося.

Стражи порядка кинулись облагораживать стол к трапезе старыми пожелтевшими газетами. На них и положил Мишка невиданное чудо. Запах пошёл такой, что у голодных, как и Мишка, дежурных закружились головы. Обычно голод они утоляли бледно заваренным чаем с чёрствым подольским хлебом.

А тут!!! Мать честная!

Пока Мишка от глины и грязи отмывал руки в указанном санузле, служивые в миг раскромсали рыбину, и, не дождавшись хозяина, хотя какой Мишка хозяин, коль рыбина Кузьмича, схватили по здоровенному куску, и принялись рвать зубами, едва ли не с кожурой и костями. Зубы-то молодые, всё перекусят. Было бы что кусать.

– Садись за стол, а то тебе ничего не останется, – сказал Олег, его конвоир, они перезнакомились. Двое других представились, как Игорь и Славик. Мишку упрашивать не пришлось, он не с меньшим энтузиазмом принялся за рыбу. Хлеба у милиционеров было в достатке.

Буквально за минуты от лосося не осталось ничего, кроме хребта, частей головы и лохмотьев кожуры. Хотя её тоже почти съели целиком. От яиц Мишка отказался, для него они не дефицит – уступил хозяевам. Те быстро проглотили и их, подобно рыбине.

Теперь сытые, с измазанными вкусно пахнущими жирными руками, молодые люди сидели за столом и пили сладкий чай.

– Ты, Мишань, – сказал Олег, – давай двигай за перегородку, отсыпайся, а у нас ещё служба. На подходе скорый.

Мишка лишь прилёг на продавленный и засаленный диван, как тут же провалился в глубокую траншею в новострое. Долетев до дна, шибанулся о чугунную трубу и, содрогнувшись, очнулся. Однако, убедившись, что он не в страшной траншее, а в дежурке, спокойно уснул, пока его кто-то не начал трясти за плечо.

– Вставай, Михаил. Наше дежурство заканчивается. Пошли чай пить, ребята уже чайник нагрели.

Попив чаю, Мишка почувствовал себя преотлично.

– Я не поеду пока в Рыбацкое, всё же попробую добраться до Дома моряков. Там, говорил Кузьмич, его кум работает сторожем. Может, подловлю его, а то уезжать, не выполнив задания, как-то неудобно. Подведу весь коллектив.

Полицейские уже знали Мишкину историю и сочувствовали ему.

– У меня в районе новостроя работает участковым двоюродный брат. Так он говорит, что до сих пор блудит среди домов, не может привыкнуть к расположению нумерации. Какой дурак так расположил дома? – сказал Олег, когда Мишка заявил, что в новострой теперь ни ногой.

Олег дал Мишке иголку с ниткой, чтобы тот пришил рукав и не пугал население, правда, пуговиц у них не нашлось. В столе валялась одна, но была та от милицейской формы. Предлагать её парню он не решился. Для Мишки и так хорошо. Хоть рукав пришил. Правда, поверх шва и коричневыми нитками. Других не нашлось.

Поблагодарив гостеприимных хозяев, в более приличном виде Мишка двинулся к автобусу, который указали ему сердобольные стражники.

Дом культуры нашёлся быстро. Вокруг красовался асфальт, и никаких тебе ни ям, ни оврагов. Было ещё довольно рано и Мишка решил скоротать время в ожидании кума на скамеечке в парке, рядом с Домом культуры. Только присел, как дверь «Дворца» с чёрного входа отворилась, и из неё показался дворник. На это указывала метла, которую человек держал на плече.