Невинная штучка Итана (СИ) - Николаева Елена

— Ты снова сбегаешь? Не хочешь с ним увидеться? Узнать причину моего обморока?

Она накрывает мою кисть своей ладонью, пытаясь меня удержать, но я встаю с кровати, разрывая наш недолгий контакт.

— Ты беременна?

— Да.

— Поздравляю, — говорю сухо.

— И всё? — Матильда удивляется, как будто надеялась получить от меня более глубокие эмоции.

— Ты хочешь, чтобы я прыгал до потолка? Ребёнок Жоржа, вот пусть он и прыгает. Мне действительно пора, Мэт. Я рад за вас. Честно. Лиззи будет счастлива от этой новости. До встречи, — поцеловав её в висок, беру курс на выход.

— Итан? — окликнув меня, она вынуждает остановиться у самой двери. — Ты вернулся в своё бунгало?

— Возможно, — отвечаю, оборачиваясь к ней. Ловлю её радостный взгляд.

— Хорошо. Есть шанс, что вы с отцом помиритесь. Я бы очень этого хотела.

— Может быть, я даже женюсь, — выпаливаю только что пришедшую в голову идею. Почему нет? Друзья завязали с холостяцкой жизнью и не жалуются. Все счастливы. Расширяют семьи. Чем я хуже их? Хотя…

— Что??? Ты серьёзно? — от неожиданности Мэт резко садится на постели.

— А что тебя удивляет?

— Просто… Просто ты не планировал… — лепечет как-то даже растерянно.

— Я пересмотрел взгляды на жизнь. Мне почти тридцать пять и я хочу иметь семью. Может быть даже наследника сделаю. Кто знает…

— Ты и Сандра? Вы помирились? Она же… Вы же… Как бы несерьёзно?

— Это уже моё личное дело, Мэт, — сухо отрезаю, не позволяя бывшей лезть в моё настоящее. — Распространяться о своём выборе я не обязан. Прости, мне пора.

***

С отцом пересекаемся около лифтов. Лоб в лоб. Я выхожу в коридор, и он задерживается, чтобы поговорить со мной.

Последний раз мы общались с ним в день рождения Лиззи. Единственный веский повод, который заставлял меня переступать порог его дома после громкого скандала.

— Здравствуй, сын, — он прищуривается, задумчиво меня рассматривая. Лоб пересекает тяжёлая хмурая складка. На висках появилось больше седины. Уставший и задёрганный делами.

Я едва заставляю себя стоять на месте и сдерживать поток эмоций, рвущихся из груди. Каждый раз, когда его вижу, испытываю болезненное давление под рёбрами, словно через них мне кто-то выкурочивает куски внутренних органов, осложняя жизненные процессы в моём организме.

То, что он сделал со мной и с мамой — не прощается. Без всякой нашей вины он отнял у нас самое дорогое.

Каждый раз, когда я волнуюсь за Мэт, я подталкиваю себя к обрыву. Когда-нибудь это прекратится?

Он выдернул из меня душу, безжалостно смял её и вот сейчас пытается вернуть обратно, затолкать туда, где всё невыносимо жжёт и болит от ран. Хочет, чтобы я обо всём забыл. Стёр из памяти поступок, выходящий за рамки.

— Здравствуй, Жорж, — я протягиваю ладонь для рукопожатия, скорее автоматически, чем осознанно. Эта привычка выработалась за долгие годы работы в его компании. И никаким образом не повлияет на мою позицию, а также избранный мною путь.

— Спасибо, что позаботился о Мэт, — говорит отец, разъединяя наши руки.

— Ты ждал от меня другого поступка? — смотрю на него в упор. В груди колотит так, что хочется вцепиться пальцами ему в глотку, рывком вогнать отцовскую спину в стену и проорать, чтобы он наконец понял, какого дьявола натворил.

Мы сцепляемся взглядами и буравим друг друга до победного конца. Мой — тяжёлый. В его же глазах замечаю удовлетворённый блеск, не смотря на то, что лицо отца по-прежнему выглядит омрачённым.

Лучше бы ты меня не предавал, старик, тогда было бы всё заебись!

Ты же собственного сына голыми руками забросил в ад…

— Итан, — спокойный голос отца вынуждает вынырнуть из омута мыслей, — зарывай топор войны. Давай выберем время и поговорим как сын с отцом. Я тебе не враг, и ты это знаешь. Ты должен меня понять. Если бы Мэтти хотела остаться с тобой, я бы не стал…

— Ты мне не враг, отец. Всё верно, — недослушав, прерываю его. — Враги не поступают так подло. Они более достойные противники. У некоторых даже честь имеется. А ты свою растоптал. Променял на женские трусы, всадив мне в спину нож. Она, мать твою, была моей невестой! — не справившись с гневом, нависаю над ним. Сам не осознаю, в какой момент мой голос трансформируется в злобное рычание. — Я впервые в жизни полюбил женщину. Мэт была для меня всем! Жаль, что ты этого так и не понял. Лучше бы она не досталась никому из нас. Так было бы справедливо.

— Я думал о её чувствах в первую очередь! — парировав, отец замолкает, оценивая взглядом снующих туда-сюда людей.

Больница — не самое лучшее место для семейных разборок, но иного шанса для выяснения наболевшего я ему не предоставлю. Так что, пусть говорит сейчас, и на этом разойдёмся.

— Серьёзно, пап??? — поражаюсь его логике. — А о моих? А о маминых чувствах какого хрена ты не подумал? Ты думал только о себе! Тебе было плевать на нас! Кроме своего нового увлечения. Ты сделал больно матери. Этого я тебе никогда не прощу. Узнав о твоём решении развестись с ней, она наглоталась снотворного. Врачам чудом удалось её откачать! А если бы я не почувствовал тогда? Не появился в вашем доме, когда она загибалась? Она бы умерла! Понимаешь ты это или нет? Это ты её толкнул за тёмную грань. Ты чуть не убил её!

— Хватит, сын! — вспылив, Жорж хватает меня за плечи. Встряхивает, как непослушного пятилетнего мальчишку. — Да, мы с твоей мамой многое пережили, но она не отвернулась от меня в отличие от тебя. Продолжает со мной общаться.

— Она любит тебя! Вот и всё.

— Разве я виноват, что полюбил Мэт? Любовь — это не только счастье, но и боль. Сын, прекращай эту бессмысленную войну. Возвращайся в компанию. У меня намечается очень сложный судебный процесс в Бразилии. Я улетаю на месяц. Здесь мне нужен человек, которому я безоговорочно смогу доверять. Ты должен занять моё место…

— Отец! Мы с тобой уже обсуждали эту тему. И не раз! Я свою позицию менять не стану. Моё мнение ты знаешь, — скрипя зубами, стряхиваю с себя его руки, словно камень с плеч снимаю. Лёгкие наполняются большой порцией кислорода. Тряска по всему телу снижается.

Каждая наша встреча заканчивается напряжёнными спорами, которые ни к чему хорошему не приводят. Понимаю, что любовь не всегда поддаётся логике. Она заставляет людей делать разные поступки. Вынуждает творить дичь. Но как бы я не старался всё переосмыслить, как бы не хотел его понять, всё равно не выходит себя перебороть. Не могу, хоть сдохни…

— Счастливого тебе пути, Жорж, — рявкаю, разворачиваясь к выходу.

— Сын! Ты поступаешь как ревнивый глупец! Я тебя не узнаю! — доносится мне в спину его твёрдый голос.

Ускорив шаг, вырываюсь на улицу. Делаю глубокий вдох, выуживая из кармана джинсов мятую пачку сигарет. Закуриваю, осуществляя глубокую затяжку. Никотин нихрена не расслабляет. От него лишь сдавливает горло, и в груди образовывается неприятное чувство горечи и пустоты.

— Что же так хреново-то, а… — шепчу, выпуская изо рта клубок дыма.

Мама, может и простила тебя, отец, а я не могу.

Хотел бы простить, но сейчас, хоть убей, не могу…

***

Докурив, тянусь за очередной сигаретой, но в этот момент раздаётся трель сотового в кармане. По рингтону определяю, что звонит мама.

— Да, — отвечаю, выбрасывая истлевший окурок в мусорный бак.

— Здравствуй, родной. Как ты?

— Нормально.

Не совсем так, но матери знать об этом необязательно.

— Отец завтра улетает в Бразилию. Ты бы с ним поговорил, сынок.

— Уже пообщались, — бросив скользкий взгляд на окна родильного отделения, ухожу к машине.

— Опять ссорились? — аккуратно интересуется мама.

— Я же сказал, всё нормально, — натянуто отвечаю, садясь за руль.

— Ты так и не простил его…

— Это моё личное. И я прошу тебя не вмешиваться.

— Сын, я прекрасно понимаю твои чувства, но вам нужно высказаться друг другу. Поговорить и закрыть эти гребаные гештальты. Это не может продолжаться вечно. Мы не вечные, родной.