Сердце тьмы и другие повести - Джозеф Конрад

Мы слышали, как опустился якорь, а затем она приняла вид очень решительный и угрожающий.

- Подождите минутку. Я проучу его.

Дав мне инструкции, она ушла в свою комнату и заперла дверь, оставив меня одного на веранде. Задолго до того, как на бриге были убраны паруса, явился Джеспер, прыгая через три ступеньки. Он забыл поздороваться и нетерпеливо посматривал направо и налево.

- Где Фрейя? Разве ее только что здесь не было?

Когда я объяснил ему, что он будет лишен общества мисс Фрейи в течение целого часа с одной только целью "проучить его", Джеспер заявил, что, несомненно, это я ее настроил, и он боится, как бы ему еще не пришлось пристрелить меня в один прекрасный день. Она и я слишком подружились. Затем он бросился на стул и начал рассказывать мне о своем плаванье. Но забавно, что парень по-настоящему страдал. И это было заметно. Голос у него оборвался, и он сидел молча, глядя на дверь с лицом мученика. Факт... А еще забавнее было то, что меньше чем через десять минут девушка преспокойно вышла из своей комнаты. А тогда я ушел. Я отправился разыскивать старика Нельсона (или Нильсена) на задней веранде - его собственном уголке, доставшемся ему при распределении дома, - с благим намерением втянуть его в разговор, чтобы он не вздумал, чего доброго, бродить вокруг и не пролез бы, по неведению, туда, где в нем в данный момент не нуждались.

Он знал о прибытии брига, но не знал, что Джеспер уже с его дочерью. Мне кажется, он думал, что за это время не дойти до бенгало. Любой отец рассудил бы так же. Он подозревал, что Эллен влюблен в его дочь; птицы в воздухе и рыба в океане, большинство торговцев Архипелага и все жители Сингапура об этом знали. Но он неспособен был понять, до какой степени девушка им увлекалась. У него создалось представление, будто Фрейя слишком разумна, чтобы увлечься кем бы то ни было - увлечься, я хочу сказать, до такой степени, когда никакой контроль здравого смысла уже невозможен. Нет, не это заставляло его сидеть на задней веранде и втихомолку терзаться во время визитов Джеспера. Его тревожили голландские "власти". Дело в том, что голландцы косо смотрели на Джеспера Эллена, владельца и шкипера брига "Бонито". Они считали его слишком предприимчивым в торговых делах. Не знаю, совершал ли он что-нибудь противозаконное, но, мне кажется, его кипучая энергия была неприятна этим тугодумным, медлительным людям. Как бы то ни было, по мнению старика Нельсона, капитан "Бонито" был способным моряком и славным молодым человеком, но знакомство с ним скорее нежелательно. Оно, видите ли, несколько компрометировало. С другой стороны, ему не хотелось попросту попросить Джеспера убраться восвояси. Бедняга Нельсон сам был славным парнем. Я думаю, он постеснялся бы оскорбить чувства даже какого-нибудь кудлатого каннибала, - разве что под влиянием сильного раздражения. Я говорю - чувства, но отнюдь не тело. Когда пускались в ход копья, ножи, топоры, дубины или стрелы, старик Нельсон умел постоять за себя. Во всех остальных отношениях душа у него была робкая. Итак, он сидел с озабоченной физиономией на задней веранде и всякий раз, как до него доносились голоса его дочери и Джеспера Эллена, раздувал щеки, а затем мрачно вздыхал с видом крайне удрученного человека.

Разумеется, я высмеял его страхи, которыми он отчасти со мной поделился. Он до известной степени считался со мной и уважал мои мнения не за мои моральные качества, но за то, что я поддерживал якобы хорошие отношения с голландскими "властями". Я знал наверняка, что самое страшное его пугало, губернатор Банки - очаровательный, вспыльчивый, сердечный контр-адмирал в отставке, - был, несомненно, к нему расположен.

Эту утешительную гарантию я всегда выставлял на вид, и чело старика Нельсона (или Нильсена) обычно на секунду прояснялось; но затем он начинал покачивать головой с таким видом, словно хотел сказать: все это прекрасно, но в самой природе голландских властей скрыты такие глубины, что никто, кроме него, не может их познать. Какая нелепость!

В тот день, о каком я говорю, старик Нельсон был особенно раздражителен. Я старался занять его смешным и несколько скандальным приключением, случившимся с одним из наших общих знакомых в Сайгоне, как вдруг он неожиданно воскликнул:

- Какого черта ему здесь нужно? Зачем он сюда является?

Ясно, что он не слыхал ни одного слова. Это меня разозлило, так как анекдот действительно был хорош. Я пристально посмотрел на него.

- Ну-ну! - воскликнул я. - Неужели вам неизвестно, зачем Джеспер Эллен является сюда?

Это был первый ясный намек, какой я когда-либо делал, - намек на истинный характер отношений между Джеспером и его дочерью. Он выслушал его очень спокойно.

- О, Фрейя - девушка разумная, - рассеянно пробормотал он, а его мысленный взор был, несомненно, прикован к "властям". Нет, Фрейя не глупа. Насчет этого он не беспокоится. Он решительно ничего против не имеет. Она просто проводит с ним время; парень ее забавляет, и больше ничего.

Когда проницательный старикан перестал бормотать, в доме воцарилась тишина. Те двое забавлялись очень тихо и, несомненно, от всей души. Какое более поглощающее и менее шумное развлечение могли они найти, чем строить планы на будущее? Сидя рядышком на веранде, они, должно быть, смотрели на бриг - третьего участника в этой увлекательной игре. Без него не было и будущего. Он был для них и счастьем, и домом, и великим свободным миром. Кто это сравнивал корабль с тюрьмой? Пусть меня с позором повесят на ноке, если это справедливо. Белые паруса этого судна были белыми крыльями пожалуй, "крылами" звучит поэтичней, - белыми крылами их парящей любви. Парящей - относится к Джесперу. Фрейя, как все женщины, крепче держалась мирских условностей.

Но Джеспер оторвался от земли с того самого дня, когда они вместе глядели на бриг и между ними простерлось молчание - то молчание, какое является единственной совершенной формой общения между существами, наделенными даром речи, - и когда он предложил ей разделить с ним обладание этим сокровищем. Конечно, он презентовал ей бриг весь, целиком. Но ведь его сердце было отдано бригу с той минуты, когда он купил его в Маниле у пожилого перуанца в скромном черном суконном костюме, загадочного и велеречивого. Быть может, тот украл его у берегов Южной Америки, откуда, по его словам, приехал на Филиппины "по семейным обстоятельствам". Это "по семейным обстоятельствам" звучит определенно хорошо. Ни один истинный кабальеро не станет продолжать расспросы после такого заявления.

А Джеспер, конечно, был настоящим кабальеро. Бриг же был весь черный, загадочный и очень грязный: потускневшая жемчужина моря, или, вернее, заброшенное произведение искусства. Да, он, несомненно, был художником, этот неведомый строитель, придавший безукоризненные очертания корпусу из самого твердого тропического дерева, скрепленного чистейшей медью. Одному богу известно, в какой части света был построен этот бриг. Сам Джеспер не мог разузнать его историю от своего велеречивого мрачного перуанца - если парень был перуанцем, а не переодетым чертом, как шутливо утверждал Джеспер. По моему мнению, бриг был так стар, что едва ли не принадлежал последним пиратам или торговцам невольниками; а быть может, он был клиппером, а прежними хозяевами были торговцы опиумом или контрабандисты.

Как бы то ни было, но бриг был в полной исправности, как будто его только что спустили на воду; он слушался руля, словно был гичкой, ходил под парусами, как волшебное судно, и, подобно красивым женщинам, прославившимся в истории своей бурной жизнью, казалось, хранил секрет вечной молодости. Поэтому ничего неестественного не было в том, что Джеспер Эллен обращался с ним, как влюбленный. Такое обращение вернуло бригу блеск его красоты. Джеспер покрыл его несколькими слоями лучшей белой краски, так заботливо, искусно, артистически наложенной и поддерживаемой в такой чистоте его запуганным экипажем из отборных малайцев, что драгоценная эмаль, какою пользуются ювелиры для своих изделий, не могла выглядеть лучше и быть нежнее на ощупь. Узкая позолоченная кайма опоясывала его изящный корпус, и своей красотой бриг легко затмевал любую увеселительную яхту, когда-либо появлявшуюся в те дни на Востоке. Должен сказать, что я лично предпочитаю темно-малиновую кайму на белом корпусе: она выделяется рельефнее и стоит дешевле. Так я и сказал Джесперу. Не тут-то было! Он признавал только лучшее листовое золото, хотя, в сущности, никакое украшение не могло быть достаточно великолепным для будущего жилища его Фрейи.

В его сердце чувства к бригу и к девушке были неразрывно слиты: так можно сплавить в одном тигле два драгоценных металла. А пламя было горячее, могу вас уверить. Оно вызвало в нем какое-то неистовое внутреннее волнение, проявлявшееся как в поступках, так и в желаниях. Сухощавый, долговязый, с тонким лицом, волнистыми каштановыми волосами, с напряженным блеском стальных глаз и быстрыми, порывистыми движениями, он иной раз напоминал мне сверкающий отточенный меч, беспрестанно извлекаемый из ножен. И только когда он находился подле девушки, - когда он мог на нее смотреть, - эта странная напряженность сменялась серьезным преданным вниманием, с каким он следил за малейшими ее движениями и словами.